Смена кабинета министров перед грядущим президентским триумфом на выборах снова заставил гадать о политическом курсе России и направлении российских реформ. Напомним, что цели для страны, поставленные Путиным в послании Федеральному собранию, самом программном заявлении президента, звучали как удвоение ВВП, борьба с бедностью и реформа армии. “Полит.ру” продолжает обсуждение этих целей и в сюжете армейской реформы публикует интервью с Владимиром Дворкиным.
Справка. Владимир Зиновьевич Дворкин - генерал-майор (в отставке), д. техн. наук, профессор - старший советник ПИР-Центра. Более 40 лет проработал в структурах Министерства обороны СССР/России, в том числе в 1993-2001 гг. – начальником 4-го Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны. Один из авторов программных документов, относящихся к СЯС и РВСН. В течение многих лет участвовал в качестве эксперта в подготовке договоров ОСВ-2, РСМД, СНВ-1, СНВ-2. Действительный член Российской академии ракетных и артиллерийских наук, Академии военных наук, Российской инженерной академии, Международной инженерной академии и Академии космонавтики.
Как можно сформулировать требования к армии в современной ситуации?
После окончания “холодной войны” характер угроз военной безопасности России заметно трансформировался, но их спектр не уменьшился, а скорее увеличился. Это связано, во-первых, с нестабильностью в прилегающих к России регионах, во-вторых, с распространением оружия массового поражения и средств его доставки, а также с международным терроризмом
Все это свидетельствует о том, что роль военной силы в начале XXI века не уменьшилась, а продолжает приобретать все большее значение, в том числе не в последнюю очередь для России. Поэтому, безусловно, России нужны современные высокопрофессиональные вооруженные силы с новейшим вооружением и высоким уровнем боевой подготовки.
Российские Вооруженные силы сегодня представляют собой ухудшенный слепок с советских и, конечно же, не соответствует современным требованиям. Без радикальной реформы они не будут соответствовать таким требованиям в обозримой перспективе.
Пожалуй, из всех составляющих ВС только стратегические ядерные силы пока что сохраняют необходимый потенциал сдерживания крупномасштабных военных угроз. Сейчас и в перспективе это необходимо хотя бы потому, что ни одно ядерное государство в мире от политики ядерного сдерживания не отказалось. Кроме того, как это не парадоксально, несмотря на провозглашенное стратегическое партнерство, сохраняется ситуация взаимного ядерного сдерживания между Россией и США.
Связано это в том числе и с консервативностью, устойчивостью самой ракетно-ядерной материи, жизненный цикл которой от разработки, производства, развертывания, эксплуатации и до снятия с вооружения и утилизации занимает несколько десятков лет.
То обстоятельство, что сейчас трудно говорить о соответствии ВС современным требованиям, связано не только с ущербным финансированием, но прежде всего с отсутствием в течение уже более 10 лет внятной, детально проработанной с учетом изменения военно-политической обстановки и ресурсных ограничений, принятой на самом высшем уровне программы реформирования. Усилия в этом направлении предпринимались, в частности, в 1998 – 2000 гг., однако по различным причинам, включая чисто субъективные, приступить к реализации разработанных планов строительства современных ВС не удалось.
За последние 4 года удалось повысить объемы и устойчивость финансирования ВС, особенно по сравнению периодом до 2000 г., когда даже крайне недостаточные плановые показатели, особенно по инвестиционным статьям, от которых зависят НИОКР и закупки современных образцов вооружения, выполнялись на 15 – 20%. Но плановый объем финансирования, конечно, недостаточен для того, чтобы ВС такой численности стала боеспособной.
Численность ВС равна сегодня 1 млн. 160 тыс. человек, что примерно равно численности ВС США. А финансирование почти в 30 раз меньше, чем американской армии.
Насколько я понял из вашего ответа, появились новые типы угроз, например, международный терроризм. Как должны быть изменены параметры армии, уже как ответ на новые угрозы, а не только на изменившуюся экономическую ситуацию?
Я бы не начинал формировать требования к параметрам ВС исходя из угроз терроризма. Непосредственную борьбу с международными террористами, как это принято повсюду, должны вести специальные службы и подразделения. Другое дело, что эта угроза тесно связана с поддерживающими их режимами, которых достаточно по границам России. Если бы не было таких режимов, проблемы международного терроризма и распространения оружия массового уничтожения решались бы значительно легче.
Действия тоталитарных режимов и противодействие им, как показывает опыт последнего десятилетия, способны приводить к вооруженным конфликтам различной интенсивности. И российские Вооруженные силы должны быть способными вести боевые действия в таких конфликтах для защиты интересов страны и участвовать на равных в операциях международных коалиционных сил. Сейчас мы к этому неспособны: по структуре ВС, оснащенности, уровню боевой подготовки.
Чтобы отражать современные угрозы, нужна другая структура ВС. У нас же сохраняется устаревшая структура, в которой 3 вида ВС, 3 рода войск и военные округа. Но реально боевые действия ведутся не видами, не родами, не округами, а объединенными группировками разнородных сил и средств под руководством объединенного командования. Эти группировки должны создаваться в мирное время, в мирное же время отрабатывать вопросы боевой, в том числе оперативной, подготовки. Во всех развитых странах такие объединенные группировки существуют и только они ведут боевые действия. Создание их в ходе боевых действий, как неопровержимо показывает опыт всех наших войн, в том числе в Чечне, приводит к длительной потере управления, неразберихе, ничем неоправданным жертвам.
А что тогда становится ядром этой новой структуры?
Современные и прогнозируемые в перспективе формы и способы ведения боевых действий, как уже неоднократно подчеркивалось президентом и военными аналитиками, должны быть относительно компактными, мобильными, высокопрофессиональными и обеспеченными интегрированными средствами космической, авиационной и другими видами разведки, системами и средствами боевого управления и связи, высокоточным оружием авиационного, наземного и морского базирования. Ядром подобных формирований могли бы стать силы быстрого реагирования под объединенным командованием на базе российских воздушно-десантных войск.
Необходимо, наконец, теперь уже с третьей попытки (первая – в 1991 г., не завершенная из-за развала СССР, вторая – в 1998 г., остановленная в результате отчаянного сопротивления А.Квашнина) сформировать объединенное командование стратегическими силами сдерживания, в оперативное подчинение которому входили бы наземные, морские и авиационные ядерные силы. Это позволило бы, помимо прочего, унифицировать и поднять на более высокий уровень требования к боевой подготовке, надежности, к системе эксплуатации, ядерной безопасности и т.п. Дополнительным импульсом для этого служат и неудачные пуски морских ракет на последних масштабных учениях. Такая структура давно уже успешно функционирует в США и даже в Индии уже создана.
Какие еще механизмы реформ необходимы?
Оборонно-промышленный комплекс в результате реформы за последнее десятилетие пострадал не меньше, а может быть и больше, чем экономика в целом. Около 80% всех производственных фондов в оборонно-промышленном комплексе по существу выработали свой ресурс. Но возможности выделения на реконструкцию дополнительных средств сдерживаются в том числе и значительными затратами на содержание существующей численности ВС. Поэтому сокращение численности - по-видимому, безальтернативное направление. Любое сокращение ВС – болезненный процесс, также требующий дополнительных затрат. Но содержать нынешнюю численность и одновременно создавать боеспособное ядро армии с современным вооружением – задача неподъемная для нашей экономики.
Другой вопрос связан с кадровым потенциалом: уже неоднократно отмечалась необходимость перехода на контракт, и в первую очередь - сержантского состава. Российские ВС уникальны: ни в одной развитой и даже развивающейся стране нет призывного сержантского состава. Казалось бы, по этому вопросу уже и решения приняты на самом высоком уровне. Однако планы, которые приведены в “Белой книге” Министерства обороны, не представляются обоснованными по срокам и по необходимым затратам на перевод сержантского состава на контрактную основу.
Есть ли механизмы общественного участия в продвижении и разработке военной реформы?
Несмотря на объявление об окончании реформ и начале планомерного строительства ВС, многие авторитетные эксперты считают, что реформа еще и не начиналась. Это связано в первую очередь с тем, что ни одно ведомство не может само себя реформировать. Есть международный опыт разработки программ реформ, и этот опыт подтверждает необходимость создания независимых авторитетных комиссий, которые назначаются высшим руководством страны, обладают широкими полномочиями, вырабатывают и обосновывают основные направления реформирования. Таким комиссиям предоставляются все необходимые исходные данные от профильных министерств и ведомств. Они имеют право привлекать к работе соответствующие задачам научные и конструкторские организации. В комиссии, по опыту многих развитых стран, входят очень представительные и авторитетные люди, в том числе нобелевские лауреаты, бывшие высокопоставленные чиновники, ученые.
Другая сторона проблемы связана с тем, что, несмотря на кажущееся продвижение в сторону открытого оборонного бюджета, ни парламентарии, ни экспертное сообщество не располагает информацией о принятых приоритетах военного строительства. По видам и родам ВС, по вооружению и военной технике, которые планируется разрабатывать и серийно производить. Открытый бюджет – это важнейшая часть парламентского и общественного контроля с точки зрения воздействия на военную реформу.
Но и этого недостаточно. Открытый бюджет представляет собой только годовой срез предполагаемых программ и затрат. Необходимо открывать долгосрочные программы вооружения. Это не значит, что должна быть открыта вся Государственная программа вооружения, в которой содержится достаточно много характеристик образцов вооружения, составляющих государственную и военную тайну. Но должны быть открыты долгосрочные приоритеты. Что планируется развивать в первую очередь? Или опять раздают всем сестрам по серьгам? Или же действительно в качестве первоочередных задач решено сосредоточиться на интегрированных системах космической разведки, боевого управления и связи, интегрированных с высокоточным оружием?
Относительно долгосрочные программы, связанные с количеством закладываемых кораблей, закупаемых ракет, бронетанковой и авиационной техники бессмысленно скрывать – ведь мы по ряду международных договоров предоставляем эти данные партнерам по переговорам, но зачем-то скрываем это от своих парламентариев и от общественности.
Таким образом, независимые экспертные комиссии, открытый бюджет, открытые программы являются теми необходимыми инструментами, которыми только и можно реализовать общественный контроль и общественное воздействие на армейскую реформу.
Вы сказали, что экспертные комиссии должны быть наделены большими полномочиями. Означает ли это, что кроме права обширного доступа к информации, они должны иметь еще и средства реализации собственных предложений?
Это совершенно правильный вопрос. Экспертные комиссии должны иметь финансовые средства для подряда организаций, которые способны проводить необходимый анализ, расчеты, моделирование и т.п., в особенности если это негосударственные организации. Вместе с тем, государственные институты могли бы работать по задачам комиссий и в директивном порядке.
Что является продуктом деятельности таких комиссий: предложения руководству страны или законодательные акты?
Вырабатываются долгосрочные программы реформирования или развития, которые представляются высшему руководству, и в зависимости от масштабов они могут находить реализацию в виде законов, указов или постановлений правительства.
У нас в России на данный момент есть экспертный ресурс, который мог бы участвовать в такого рода программах?
У нас есть не только ресурс, но и подобный опыт. Например, в 1998-1999 гг. программу развития стратегических ядерных сил разрабатывала авторитетная комиссия под руководством академика РАН Н.П. Лаверова, в которую входили ведущие гражданские и военные ученые и специалисты, генеральные конструкторы, руководители НИИ. В жестких дискуссиях вырабатывались оптимальные программы. Программу развития орбитальной группировки разрабатывала комиссия под руководством академика РАН Е.П. Велихова, в ней таким же образом была разработана сбалансированная программа. К сожалению, этот опыт не получил дальнейшего развития.
