Что произошло вчера с российскими спецслужбами? Сильнее они стали или слабее? И что с того простому гражданину? Станут ли у него реже требовать паспорт, менее тщательно потрошить чемодан при пересечении границы или меньше интересоваться соответствием его личных расходов доходам? Ответ: может быть, но вряд ли.
Главное обстоятельство, которое характеризует отношение российского государства с его силовиками в том, что они государством практически не управляемы. Так, постовой или налоговый полицейский по форме выполняют государственную функцию, а по сути занимаются особым видом предпринимательской деятельности – вымогательством денег у населения. Они напоминают киношных роботов-терминаторов, которые тоже были когда-то кому-то очень полезны, а потом занялись своим “делом”. Угроза со стороны силовых структур российскому обществу не в том, что они очень или не очень сильны, а в том, что силу они проявляют по собственному усмотрению и в выбранных ими самими направлениях.
Сюжет про российские спецслужбы в роли терминаторов лучше всего иллюстрируется как раз историей Федеральной службы налоговой полиции (ФСНП), будем надеяться, окончившейся.
История ФСНП началась в 1992 года, когда в структуре только что появившейся налоговой службы появилась собственная служба безопасности. Многие помнят, что в то время службы безопасности были у всех – от предпринимателей до государственных учреждений – слишком уж много тогда стреляли. Но вскоре налоговые полицейские стали не столько защищать налоговых инспекторов, сколько выполнять “собственные задачи”, то есть ловить “налоговых преступников”. В девяностых никто особенно и не верил в экономическую целесообразность налоговой инспекции – репрессиями легализовать экономику невозможно.
Реальная “государственная польза” от ФСНП проявилась в 1999 году, в эпоху “маски-шоу” и охоты за олигархами. Когда олигархи частично были побеждены, а частично “равноудалились”, функции ФСНП были в общем-то исчерпаны. Даже исходя из логики власти было бы управленчески грамотно в 1999 году либо дать органу новую функцию, либо его расформировать. Произошло другое: ФСНП начал ускоренно развиваться и расширяться в разнообразных направлениях.
В начале 2000 года налоговые полицейские получили право самостоятельно проводить налоговые проверки, им также разрешен доступ к налоговой тайне. В то же время был существенно расширен список статей УК, относящихся к компетенции ФСНП. Туда вошла даже статья об оскорблении гимна. Кульминацию этого славного пути мы имели возможность наблюдать уже в начале этого года, когда общественности стало известно об уже утвержденных Минюстом приказах ФСНП о праве налоговых полицейских заниматься “профилактикой” налоговых преступлений. Налоговые полицейские собирались “заниматься” (методом “беседы”, а также тестирования на детекторе лжи, а потом и ареста) теми гражданами, которые только “имеют намерение” совершить преступление, их родственниками и сослуживцами. То есть всеми.
Весь этот абсурд, конечно, вызвал возмущение у правозащитников и адвокатов, но на фоне общей ситуации в силовых структурах это было не очень заметно. Странность происходящего усиливалась и тем, что Михаил Фрадков, бывший глава упраздненного ведомства – вообще не силовик, не человек Путина, он из правительства девяностых и со шлейфом старых связей. А это уже просто прямая опасность власти: быстро усиливающаяся спецслужба с возможностью насилия над каждым гражданином, да еще и лично не очень подконтрольная.
Таким образом, перетасовку в силовых ведомствах можно понимать и как запоздалый, но абсолютно необходимый ответ власти на вызовы со стороны “порядков” в собственных спецслужбах. Возвращение пограничников и правительственных связистов в лоно ФСБ тоже может быть рассмотрено и в этой логике.
А ликвидация ФСНП – это, наверное, побочный, но положительный результат произошедших перемен. МВД, которое теперь будет заниматься налоговыми преступлениями, не сможет преследовать предпринимателей столь же усердно: у него есть другие цели и сравнительно небольшой штат соответствующих сотрудников.
Другое дело, будет ли за структурной перестройкой следовать приведение силовых ведомств в цивилизованное состояние, при котором увеличится безопасность и уменьшатся бессмысленные проверки паспортного режима? Если бы это был так, то власти, наверное, объяснили бы, что они собираются делать и зачем. Тем более что убедить общество в необходимости ликвидировать репрессивные ведомства – проще простого. Если не объяснили, значит, наверное, цель сокращения возможностей для произвола не ставится.
В этом-то и есть главная опасность. Проблема с силовыми структурами не в том, что они как-то неправильно подчинены и структурированы, а в том, что над ними нет реальной власти. И в этом смысле все равно: десять маленьких терминаторов или один большой Терминатор.
