Все-таки у нас еще недостаточно понимают диалектическую природу высказываний российского президента. Он это называет «отдельной песней», но рынок реагирует как бешеный.
Вчера президент заявил, что не хотел бы высказываться по теме ЮКОСа, поскольку она очень щепетильна и любое слово может сказаться как позитивно, так и негативно. Но тут же определенно высказался: «Официальные власти России, правительство не заинтересованы в банкротстве такой компании как ЮКОС».
Уже здесь есть две песни: высказываться или не высказываться. Но тут же и еще две: громить ЮКОС или не громить. И тут разделение такое: правительство и «официальные власти» не заинтересованы в банкротстве компании. «Правительство постарается не обрушить компанию», – сказал президент. Но, с другой стороны, есть судебные власти: «Как будет проходить процесс в судебных инстанциях – это отдельная песня».
Отдельные песни очень по-разному значат в России и за рубежом. Различения исполнительной и судебной власти, компании и акционеров, президента и парламента, государственной власти и местного самоуправления, обвинения и приговора заключают в себе общественную механику Запада. Грубо говоря, тот, кто не различает эти и тысячи подобных вещей – дикарь с точки зрения европейской цивилизации, варвар.
Тезис о разделении судебной и исполнительной власти Владимир Путин впервые произнес в Испании в начале своего первого президентского срока, когда комментировал «дело НТВ». Тогда он не мог дозвониться генеральному прокурору.
Точно так же и вчерашнее заявление в поддержку за рубежом поймут вполне в своем духе. Конечно, исполнительная власть не может быть заинтересована в крахе одной из крупнейших компаний в стране. Это же не оккупационные войска, которым отдан город на разграбление, а свое, национальное правительство. C другой стороны, конечно, есть суды, в которых есть дела. Они могут нанести ущерб. Но правительство может попытаться их минимизировать.
Внутри страны это все имеет совсем другое значение. Мы-то знаем, что нет никакой отдельной судебной власти, отдельного парламента и что большая часть чиновников, от которых кое-что зависит, не различает собственников и менеджеров, акционеров и корпорацию и часто даже свое и чужое.
Неправильный с точки зрения юридической и любой другой формальной логики термин «дело ЮКОСа» стал общепринятым сразу после ареста одного (и не самого крупного) акционера компании Платона Лебедева. И, конечно, в конце концов не только сели акционеры, но и все набросились на саму компанию: налоговики, Минприроды, Минфин, конкуренты и бывшие партнеры и должники.
Это издержки слабого и дикого единовластия. Безусловно, для принятия решения не нужно никого спрашивать. Но вот проблема: если примешь решение, то его исполнят точно не так. На это и пословица: «Прикажешь дураку Богу молиться, он и лоб расшибет».
Всем же понятно, что Владимиру Путину сотоварищи не нравится Михаил Ходорковский сотоварищи. Ну не совместим он с представлением об управляемости в стране, да еще и с какой-то стати самый богатый человек в стране, во главе самой прозрачной компании. «Как будто он Каин и Манфред, а мы плевки у него под ногами».
Но ЮКОС-то здесь причем? Конечно, компания нужна, причем больше всего нужна ее будущим владельцам, не говоря уже о мелких (миноритарных) западных акционерах, которые ничего не значат, но от них вони будет не меньше чем в 1998 году. Президент это на самом деле уже акцентировал, когда одергивал Минприроды, которое под шумок «дела ЮКОСа» начала отбирать и перепродавать лицензии на месторождения.
Конечно, тем, кто отбирает ЮКОС, компания нужна целой и невредимой. Но все упирается в дикость и варварство инструментов отбора. Это как поручить тупому вору ограбить музей. Ограбление состоится, но пользы никакой: скульптуры разбиты, картины изрезаны. В общем, «бессистемная случка кролов», как говорилось в одном из обвинений к ЮКОСу.
