Продолжаем публикацию цикла видеобесед с экспертами в различных сферах и общественными деятелями о том, каким, на их взгляд, стоит быть Президентскому центру Бориса Ельцина. Основание создания Центра – Федеральный закон «О центрах исторического наследия президентов Российской Федерации, прекративших исполнение своих полномочий». Место создания – Екатеринбург. Цикл является частью более широкого обсуждения концепции и задач Центра. Мы публикуем комментарий главного редактора "Эха Москвы", президента "Эхо-ТВ" Алексея Венедиктова.
На самом деле я не очень отличаю российские условия от условий любой постиндустриальной страны, поэтому я думаю, что за основу можно было бы взять любую президентскую библиотеку страны, которая существует в США, есть центр Помпиду во Франции, центр де Голля устраивается сейчас. Это очень просто, нужно там, прежде всего, собирать документы, свидетельства эпохи Бориса Николаевича Ельцина, эпохи создания Российской Федерации, новой страны - и делать центр максимально публичным.
Самое главное – это не повторять ошибку президентской библиотеки в Санкт-Петербурге, когда доступ к этой библиотеке весьма ограничен. Суть заключается в том, что любой материал, который попадает в Президентский центр, должен быть, по идее, доступен с помощью современных технологий от Камчатки до Аляски. И исследователи этой эпохи, этой истории становления нового государства должны иметь как удаленный доступ, так и возможность доступа в этом центре. Это может сделать любой школьник, должен делать любой школьник, и это может делать любой профессиональный исследователь. Разложить эти документы по уровням: письменные документы, видеодокументы, аудиодокументы - это, по-моему, самое главное, таких центров в России нет, центров по изучению того, что же с нами случилось в течение вот этой революции.
Я думаю, что не имеет никакого значения, будут ли там храниться подлинники или копии. Важно, чтобы они были аутентичные, и важно, чтобы это собрание было полным. В современную эпоху совершенно все равно, сажусь я в читальном зале, или я сижу у себя в кабинете. Документ 173/26 должен быть доступен, потому что я в этот момент изучаю события, связанные с реформой образования при Ельцине. Я уже не говорю про собственно события. Нужно наладить доставку свидетельских показаний. Слава Богу, огромное число людей живы, которые были свидетелями этих событий, которые со своего угла зрения о них могут рассказать, как эти события влияли на, извините меня, чум или ярангу на Чукотке и в Якутии, как они влияли на юрту в Карачаево-Черкесии, как они влияли на среднего москвича или среднего петербуржца. Это все надо собирать, это все надо складировать, всему надо придавать номер - затем, чтобы исследователи нынешние и будущие могли в этом ориентироваться. Но я еще раз говорю, для меня главное – доступ к этим материалам, как историческим документам, так и свидетельским показаниям для нынешнего и будущего поколения.
Там должны быть виртуальные экскурсии и просто экскурсии, виртуальные конференции или просто конференции, но разница между виртуальной и просто конференцией, особенно с учетом, во-первых, размеров нашей страны и дороговизны проезда и проживания, даже из Москвы в Екатеринбург или из Владивостока в Екатеринбург, мне кажется, что организаторы должны озаботиться возможностями людей на удаленном уровне иметь доступ не только к материалам, но к дискуссиям, конференциям, то есть к интерактиву. Да, можно и приезжать, и нужно, наверное, приезжать, но все остальные должны иметь возможность опосредованно в этом участвовать.
Это же на самом деле исследовательский центр. Только современный исследовательский центр. Мы, когда говорим слово «библиотека», мы имеем в виду, что мы садимся в трамвай, едем в Библиотеку №16, роемся в стеллажам книг, если нас туда пускают, вручную перебираем эти книги, потом садимся в читальный зал и занимаемся выписками. Но это уже давно позади. И создавать архаичный центр, архаичную библиотеку для избранных, мне кажется, будет стратегической ошибкой этого научно-исследовательского центра.
Слово научно-исследовательский включает в себя массу, по-настоящему, по-взрослому, массу других значений. Просветительская функция? А разве для того, чтобы просвещать, не нужно сначала исследовать предмет? Естественно. А привоз в центр специалистов из других стран мира, других регионов, публичные лекции - это что, исследование или просвещение? Грань настолько зыбка сейчас между исследованием и просвещением, что я не стал бы ее проводить. Но дальше потом уже можно конкретизировать, сколько времени нужно на это, сколько на это, сколько сил нужно на это, сколько на это. На самом деле, этот центр должен стать таким же центром, как Курчатовский центр в Москве. Он должен выполнять ровно такую же функцию, которую сейчас выполняет Курчатовский центр в Москве. У нас проблема в чем? У нас отделены образовательные учреждения, по нашей старой системе, от научно-исследовательских. Уже давно во всем мире в постиндустриальных странах, странах, где развивается информационное общество, это соединено. Не нужно создавать два центра - один научно-исследовательский, другой просветительский – это нераздельно. Можно найти какое-то третье слово, но поскольку это первый центр, первого президента России, то он должен заложить лекало с учетом того, что через десять лет в Интернете будет каждый россиянин. Не надо смотреть, что сейчас. Не надо смотреть на сегодняшнюю практику подобных попыток подобных центров в Москве, в России, в Петербурге, есть же попытки. Нужно двигаться вперед с учетом того, что через десять лет общество станет информационным обществом окончательно. И поэтому надо закладываться под эти возможности.
Идеологическая функция центра Ельцина должна исходить из идеологии Ельцина. Идеологическая функция центра Путина должна исходить из идеологии Путина, а центра Рейгана – из идеологии Рейгана. И в этом нет ничего неправильного - или страшного, или всеядного. Борис Николаевич очень ценил свободу, и исходя из его понимания свободы этот центр и должен быть. И те ценности, к которым к концу своей жизни пришел Борис Николаевич, на них и должен основываться центр. Именно эта идеологическая база, именно это инструмент распространения.
Если говорить о последних уже годах жизни и деятельности президента Ельцина, то - да, прежде всего это свобода, ориентация на - вы будете смеяться - евразийское пространство, имея в виду, что с одной стороны Борис Николаевич считал, что союз России с Европой необходим, что мы часть Европы. Но «мы» - это не до Урала, «мы» - это до Владивостока. И «мы» - это Киргизия и Таджикистан, считал Борис Николаевич, в смысле евразийской позиции, хотя он это так не формулировал. Это интеграционный процесс не только на бывшей территории Советского Союза, но и с Европейским союзом и с Европой. То есть цивилизационно мы относимся к Западу, а не к Востоку. Вот это вторая ценность, о которой, может быть, не такими пафосными словами, говорил Борис Николаевич, но я знаю, что на встречах с европейскими лидерами в 98-м, 99-м году, в Стамбуле он говорил: «Подождите, мы это вы, а вы это мы». Вот это его цитата. На самом деле у него был такой европеизированный взгляд большой Европы – это вторая история. И третья история – он в последние годы был очень воодушевлен, как ни странно, закреплением человека как собственника. Он очень ставил себе в заслугу бесплатную приватизацию квартир, которая была проведена почти во всех городах. Вот почему-то уже к концу его деятельности он вспоминал это. И вообще, он не любил воевать, предпочитал договариваться даже с теми, кого он очень сильно не любил и которых считал шпаной и негодяями.
Насколько я знаю, это было ему свойственно. Будучи президентом, он даже со своими подчиненными, до определенного уровня, предпочитал договариваться. Мне было совершенно удивительно, когда он уговаривает, с учетом сегодняшнего дня это представить невозможно, он уговаривает своих подчиненных, убеждает, мотивирует свои решения. Для него это, видимо, было свойство его натуры, он в отношении этого словом «ценность» не оперировал.
Нужно ли там создавать какой-то специальный гражданский инкубатор? Когда мне говорят про гражданский инкубатор, я вспоминаю, что к слову инкубатор есть другое слово – гетто. Я считаю, что гражданские инициативы не вырастают ни в Сколково, ни в центре Ельцина. Они вырастают в неблагоприятных условиях, поэтому они появляются, именно поэтому появляются «синие ведерки», именно поэтому появляются защитники Химкинского леса, потому что если бы все было хорошо, и они жили в стерильной обстановке, не было бы транспортных пробок, не было бы мигалок, не появились бы «синие ведерки», если бы не разрушали Химкинский лес, не появились бы защитники Химкинского леса. И так далее. Поэтому я думаю, что это неправильная идея.
А проведение семинаров и конференций на темы, касающиеся свобод, в том числе - гражданских свобод, в центре должно быть. Но не выращивание, как цыплят в инкубаторе, или как гетто, где проращивают, или теплица, где выращивают, а потом пытаются то, что вырастили в теплице, высадить на реальную почву. Я думаю, что это неправильное направление, неэффективное, с точки зрения гражданского общества. Гражданское общество тем и славно, что вырастает снизу, а не выращивается в лабораториях.
Чем станет Центр, зависит от итоговой концепции. Мы видим, что совершенно неожиданные выставки, конференции или собирают массы народа, или вообще не привлекают внимания. Это вопрос организации. Еще раз повторю, главная мысль в том, что этот центр должен быть, в первую очередь, виртуальным, потому что массовая аудитория должна находиться где угодно. Доступ к богатствам центра, к документам центра, к семинарам центра, к образовательным процессам центра должен быть из любой точки. Надо сейчас уже прокладывать трубы, а не ждать, пока на другом конце возникнет запрос. Запрос будет формироваться с той стороны, а не с этой. Не из центра запрос будет формироваться, а из тех, кто зайдет на этот центр и скажет: «А я хочу подробнее узнать, что же все-таки случилось в 93-м году в Москве». Сразу открывается возможность: хочешь – поезжай в Екатеринбург, походи по стеллажам, хочешь – открывай эти документы в цифровом виде, эту хронику событий, эти заявления Ельцина, Руцкого, Хасбулатова, рядовых свидетелей, хочешь – архив новостей каналов ОРТ, НТВ, ТВЦ 3-го - 4-го октября. Хочешь – последние события, и так далее.
Вот если будет известно, что это возможно, пойдет та аудитория, которой это нужно, которая хочет знать, как это было. Если будет понятно, что для этого нужно купить билет, заказать номер в гостинице, посмотреть в Интернете погоду в Екатеринбурге, решить, брать или нет с собой ребенка, поехать студенческой компанией или нет – это бессмысленная история. Если будет известно, что идет семинар, или идет лекция «Роль масонов в правительстве Бориса Ельцина», если из каждой точки, где это возможно, люди не просто смогут смотреть, но и присылать вопросы лектору, значит, будет сидеть масса людей, которая будет присылать эти вопросы, и лектор будет не записки из зала в 300-1000 человек получать, а из многотысячной аудитории, и так далее. Это вопрос распространения знаний, и Центр президентский должен заниматься именно распространением знаний. Складированием, систематизированием, распространением, а для чего еще? Это же не памятник.
Кто-то захочет знать, каким Ельцин был первым секретарем Свердловского обкома, - и тогда брежневское время. И каким образом эти первые секретари обкома становились прорабами Перестройки - и тогда горбачевское время. А если он захочет узнать, откуда взялся Ельцин вообще, как что было, - и тогда сталинское время. Это вопрос запроса, я повторю. Это вопрос того, что я хочу знать либо о Ельцине как о человеке, либо о Ельцине как о событии, либо о событии, почему появились Ельцины. Но это мой выбор, это не должен быть выбор центра. Центр должен предоставить мне услугу в этом направлении.
Если говорить о роли Центра для екатеринбуржцев, то это зависит от того, что центр предложит для физического посещения. Здесь, безусловно, скорее демонстрация хроники, выставки, семинары. И я не думаю, что он сильно изменит отдельно екатеринбуржцев. Это не екатеринбургский проект, этот Центр мог возникнуть и в Москве, и в Петербурге, и, извините, в Киеве, и в Душанбе, где хотите – не имеет значения. Важно, что Екатеринбург место рождения и действия Бориса Ельцина, но я напомню, Ельцина мы знаем по тому, что он делал в Москве, а не в Екатеринбурге. Поэтому неважно где, никак жизнь города не изменит.
Потому что нынешние центры - это прежде виртуальные центры, и Библиотека Рузвельта, если бы она создавалась сейчас, она бы создавалась как виртуальная библиотека. А тогда неважно где, хоть в степи. Не надо ножками туда ходить, то есть можно, и ты получаешь от этого дополнительный бонус, ты видишь что-то материальное и щупаешь что-то материальное, встречаешься физически с кем-то материальным, но в принципе я из Москвы должен иметь доступ, даже если этот центр будет построен в казахской степи.
Я готов принимать участие в тех конференциях, семинарах, которые будут в Центре. Я готов как главный редактор «Эха Москвы» предоставить все материалы для полного использования, как они есть. Я готов помогать в организации и в приглашении людей, использовать свой авторитет и авторитет «Эха Москвы» для каких-то действий в этом Центре. Для меня это нормально, я готов давать свидетельские показания по тем временам, я тоже кое-что видел, кое-что знаю, кое с кем встречался. Поэтому для меня это даже не работа, это некая форма существования. Я готов, если есть возможность, необходимость, приезжать, организовывать. Для меня здесь нет проблем.
