Статья главы Гонснаркоконтроля Виктора Черкесова, опубликованная в «Коммерсанте», комментируется весьма активно. Но в первую очередь обсуждается противостояние различных спецслужб, которое, собственно, новостью не является. И статья уже названа «челобитной».
Между тем, публикация эта оказалась весьма своевременной. После комбинации с федеральным списком «Единой России» стало ясно, что в стране осуществляется переход к бессрочному единоличному правлению человека, имя которого всем известно. Но сколько ни называй его национальным лидером, так просто им не стать. Без идеологического оформления не обойтись.
В течение восьми лет власть не прибегала к особым идеологически-пропагандистским усилиям. Книга, в которой некая «его идеология» конструировалась на основе речей и выступлений президента, имела очевидно шутовской характер. Более серьезной и, в общем-то, удачной стала концепция суверенной демократии, вызвавшая бурное и неформальное обсуждение. Но с этим к народу не выйдешь.
И вот в тот момент, когда вопрос о том, как словесно будет оформляться план Путина по установлению режима единоличной власти, начал становиться актуальным, появляется статья Виктора Черкесова с изложением основ чекизма.
Это не набор словесных клише, это не то, с чем национальный лидер может обратиться к нации. Напротив, это напоминание о том, что такое обращение излишне. Никакой национальной и государственной идеи. Вместо нее – идея трайбалистская, племенная.
Главная историческая миссия будущего бессрочного правителя России – сплочение чекистского племени. Причем оно не именуется, скажем, «хребтом нации». Райтеры Виктора Черкесова предложили ему озвучить вполне пыточно-застеночное клише: чекистский крюк, на котором висит постсоветское общество.
То есть чекизм отличается даже от отношения блатных к фраерам как к нелюдям. Общество – это вообще нечто неживое, туша какая-то. И, конечно, все, что было в начале девяностых, то есть становление новой российской государственности, в представлении Виктора Черкесова, «полномасштабная катастрофа».
Таким образом, чекизм, в трактовке тех, кто готовил эту статью, и в изложении главы Госнарконтроля, является идеологией антигосударственной. Это даже не концепция корпоративного государства. Это, повторю еще раз, трайбалистское мышление.
Причем это не только реакция на то, что происходило последние пятнадцать лет. Картина мира и система ценностей этих людей сложилась лет двадцать-двадцать пять тому назад, когда Виктор Черкесов был вынужден называть себя «солдатом партии», отправляя в лагеря ленинградских литераторов. Чекистское племя уже тогда было истомлено тем, что было вынуждено обслуживать власть партийных чиновников. И только сейчас оно вроде бы приспособило государство для своих нужд. Осталось окончательно его захватить и разрушить. Но именно сейчас решается главное – как будет происходить дележ.
Райтеры Виктора Черкесова предложили ему в качестве главного тезиса статьи противопоставление воинов и торговцев. Рискованно, конечно, бросать камни в соседа, когда живешь в стеклянном доме. Вверенная ему антинаркотическая служба берет под контроль химическую промышленность и добилась того, что конфискованное зелье будет оставаться в ее распоряжении. Но не это главное. А то, о чем никто из комментаторов не сказал.
В статье задан главный, принципиальный вопрос о том, как будет функционировать формирующийся политический режим. Речь вовсе не о том, как обращаться с обществом, – оно бесформенной тушей висит на крюке, и делать с ним можно что угодно. Чекизм подразумевает, что члены племени должны принимать унижения, забыть о чувстве собственного достоинства, уметь сдавать и подставлять своих. Поэтому объяснять появление статьи только обидой на действия конкурирующей спецслужбы не стоит. Тут все гораздо серьезнее.
Определяющим является вопрос о праве на применение силы. Виктора Черкесова не устраивает то, что отсутствует монополия на репрессии. Разные группы внутри племени господ имеют возможность вести междоусобные войны. Но этого, по мнению главы Госнаркоконтроля, не должно быть. И он прав: режим единоличной власти может быть устойчивым, если репрессии могут осуществляться только одной силой – политическим центром. Некоторые историки, в частности, полагают, что кризис сталинского режима начался с «ленинградского дела», когда репрессивный механизм заработал не по инициативе Сталина, а в ходе конфликта между властными группировками.
И получается, что не такая уж это челобитная. Виктор Черкесов не просит приструнить конкурента и уж, тем более, не увещевает его. Он рекомендует вождю чекистского племени радикально изменить ситуацию – прекратить внутриплеменные распри и стать единственным источником страха и насилия. Не прямо, конечно, но обрисовывая мрачную картину внутреннего разрушения корпорации, которая допустила то, чтобы разборки между ее лидерами стали предметом публичного обсуждения.
Правда, сама статья весьма способствует этому обсуждению, но нельзя требовать логики и последовательности от человека, который, по свидетельству одного из своих подследственных ленинградских литераторов, в протоколе допроса называл Вену столицей Швейцарии.
