25 марта 1385 года в день Благовещенья Великое Княжество Московское, счастливо управляемое Дмитрием Ивановичем (Донским), подверглось неожиданному нападению извне. Врагами Москвы на этот раз стали не татары Орды, не войска литовского великого князя Ягайло, тем более не шведы с ливонцами (которые, впрочем, Москву не беспокоили и не будут беспокоить еще лет сто), а непосредственные юго-восточные соседи – рязанцы, ведомые самым знаменитым за всю историю своей земли князем – Олегом Ивановичем.
В этот день рязанские войска внезапно напали на Коломну, с ходу захватили и разграбили этот город, когда-то, до 1301 года, входивший в состав Рязанского княжества и силой отторгнутый Даниилом Александровичем Московским, воспользовавшимся, в свою очередь, тогдашней смутой среди князей рязанского дома.
Не надеясь, однако, удержать захваченный город, Олег отступил с добычей в родные пределы, куда, в свою очередь, Дмитрий Донской тут же направил значительную рать. Мастер сколачивания военных коалиций был, должно быть, уверен в победе над многократно побежденным соседом – однако, на этот раз Донскому не повезло: войско его было разбито и со значительными потерями возвратилось в Москву. Мирные предложения Олег отклонил, и война продолжилась, хотя и в довольно вялом ключе – оба государства были перед тем изрядно истощены нашествием Тохтамыша в 1382 году. Наконец, в 1387 г. при посредничестве Сергия Радонежского, специально для того приехавшего в Рязань, мир был заключен – Олег смог аннулировать невыгодные условия своего прежнего "докончания" с Москвой, заключенного после тохтамышева погрома. Дмитрий сохранил свои владения. С того момента и вплоть до смерти Олега в 1402 г. два государства не вступали в конфликты друг с другом, хотя каждое и проводило самостоятельную внешнюю политику, векторы которых достаточно часто не совпадали.
А уже при наследниках Олега Ивановича начался неуклонный процесс плавного и мирного инкорпорирования Рязани в состав Московского государства, в полной мере завершившийся лишь в 20-е годы ХVI века при Василии III.
Пожалуй, стоит сказать несколько слов об истории Рязанской земли – ибо в школьном курсе она фигурирует, по сути, лишь в одном сюжете: как мишень первого удара батыевых полчищ. Потом мелькает что-то не слишком внятное про отказ Олега участвовать в походе к Куликовому полю, чуть более любознательным сообщается о том, как люди того же Олега указали татарам Тохтамыша броды через Оку – вот, пожалуй, и все. Общего представления об истории этой территории и ее отношении к истории Русского государства на таковой основе не возникает. Попробуем же обрисовать эту общую схему.
Принципиальным моментом здесь следует считать изначальное довольно четкое разграничение между Рязанской землей и соседними Ростово-Суздальскими землями. Различия, по-видимому, носили даже этнографический характер, так как та и другая территория заселялись различными группами восточнославянских племен: Рязань - вятичами, тогда как Ростов заселяли в значительной степени кривичи и словене. Это, однако, не столь важно – куда важнее правящая династия. Так вот, в Ростовской земле с начала ХII века утвердились потомки Юрия Долгорукого, тогда как в Рязанской, Муромской и Пронской – потомки Ярослава Святославовича. Ближайший общий предок того и другого – Ярослав Мудрый. При этом род ростовских князей (а также династии князей смоленских и князей волынско-галицких) восходит ко Всеволоду Ярославичу, тогда как рязанский дом – к Святославу Ярославичу, от которого происходят также князья черниговские и северские. Это в понимании людей того времени – две очень большие разницы. Настолько большие, что исключали какие-либо династические права Ростово-Суздальских князей на Рязань. Говоря иначе, династические разборки внутри Ростово-Суздальской или, позднее, Владимиро-Суздальской системы никак не касались Рязани и Мурома, управлявшихся родственными между собой княжескими домами. То есть таксономически Рязанская земля и Владимиро-Суздальская были образованиями одного порядка.
Что, однако, не исключало жестких военных конфликтов рязанских князей со своими могущественными северо-западными соседями, да и друг с другом тоже. Уже при Юрии Долгоруком и Андрее Боголюбском рязанские и муромские князья вынуждены были выступать в роли "подручников" суздальцев – участвуя (хоть и без особой охоты) в их военных предприятиях. Предельно же обострилась ситуация в правление Всеволода Большое Гнездо (1154-1212). Всеволод три раза успешно воевал с Рязанью, пользуясь всегдашней междоусобицей среди тамошних князей, причем последний его поход, завершившийся в 1210 г., был особо катастрофичен: несколько рязанских князей оказались во владимирском плену, страна же была покорена полностью. Достаточно сказать, что управлять рязанскими городами Всеволод посадил даже не верных ему князей, а своих посадников – говоря нашим языком, в покоренной стране вводился прямой оккупационный режим, а не марионеточное правление. В 1212 г. Всеволод умирает, и власть во Владимире начинают спаривать друг у друга его старшие сыновья – Константин и Юрий. Не желая иметь потенциального врага в Рязани, Юрий освободил рязанских князей из плена, восстановил их власть, с тем, однако, что Рязань обязуется быть союзником Владимиру, младшим партнером в его военных затеях. Примерно в этом состоянии Рязань встретила Батыя. Впрочем, еще одно знаменательное событие произошло в Рязани в тот период. Это – знаменитая резня на пиру 1217 г., когда прибывшие на съезд рязанские и муромские князья собрались обсудить за столом проблемы размежевания своих уделов. Дело происходило 20 июля в день Ильи-пророка в местечке Исады на берегу Оки в 6 верстах от Рязани. Во время пира Глеб и Константин Владимировичи, подготовившись заранее, зарезали своего родного брата Изяслава и пятерых двоюродных братьев – Романа и Глеба Игоревичей, Кир-Михаила Всеволодовича, а также Святослава и Ростислава Святославовичей. Разумеется, было также перебито множество слуг и приближенных умерщвленных князей. Бóльшие потери рязанско-муромская династия понесла лишь в 1237 году, когда погибло разом семеро ее князей.
Нашествие Батыя на Рязань в 1237 и на Муром в 1239 г.г. было ударом страшной силы. Достаточно сказать, что столица земли – Спасск – фактически была уничтожена необратимо и существовала после лишь как место захоронения князей рязанского дома. новой столицей стал Переяславль-Рязанский – город, ныне и называемый Рязанью. Однако же были те, кому пришлось еще горше: вскоре по окончании Батыева разоренья Рязань начинает предпринимать попытки поживиться территориями распавшегося черниговского княжества. Кое-что и впрямь удалось прихватить – хотя и меньше других охочих до черниговской землицы: Москвы и Литвы. Именно с ними теперь граничила Рязань, именно эти государства представляли для Великого Княжества в долговременном плане серьезную внешнюю опасность.
В 1350 году юный Олег Иванович занял рязанский стол. Уже через три года, в 1353 г., воспользовавшись сложностями Ивана Ивановича Московского, он совершает поход на земли последнего, возвращая Рязани давно потерянный ей городок Лопасню. Вообще, в правление на Москве Ивана Красного Рязань чувствовала себя безопасной и в отношениях с Москвой, в общем, владела инициативой. Все, однако, переменилось со вступлением на московский трон Великого Князя Дмитрия Ивановича. Известно, что в 1370 г. рязанские и пронские полки помогали москвичам отразить нападение литовцев Ольгерда, однако уже в декабре следующего года князь Дмитрий посылает на Рязань рать, предводимую воеводой Д. М. Боброком-Волынским – потомком Гедемина и мужем Анны Ивановны, сестры Великого Князя Московского. Недалеко от Переяславля-Рязанского, в местечке Скорнищево, произошла решающая битва, в ходе которой рязанцы были разгромлены, а Олег бежал прочь, оставив врагу свою столицу, где тотчас же воцарился Владимир Дмитриевич Пронский. Однако же, сил радикально закрепить успех у московского князя не было – слишком сложно было в тот момент положение самой Москвы, вовлеченной одновременно в противостояние Литве Ольгерда, Твери и татарам Мамая. В результате Олег возвращает себе власть и заключает с Москвой договор об антитатарском союзе, соблюдать который Рязани было ох как непросто! Так, уже в 1373 г. Рязанское княжество подверглось разрушительному нападению Мамая, оставшемуся безнаказанным. Войска московских союзников подоспели слишком поздно и ограничились защитой собственных рубежей. Осенью 1377 г. княжество подверглось мощному набегу некоего "татарского царевича Арапши", взявшего Переславль. Сам князь Олег, раненый татарскими стрелами, насилу избежал плена. А уже летом 1378 г. в рязанские пределы вступил посланный Мамаем мурза Бегич – однако был разбит Дмитрием Ивановичем на реке Воже в 15 верстах от Переславля. Полки Олега в битве не участвовали, однако одним крылом московских войск командовал пронский князь Даниил. Разбитые татары, однако, умудрились на обратном пути сжечь Переславль и ряд других рязанских городов. Из сказанного становится понятной природа нейтралитета Олега Рязанского в походе Дмитрия на Куликово поле – надо сказать, что сам Дмитрий отнесся к этому вроде как с пониманием: проходящие через рязанские земли московские войска вели себя подчеркнуто корректно как на прямом, так и на обратном пути. А вот помощь рязанцев Тохтамышу в походе 1382 г. историками, в общем, не оспаривается. На наш же взгляд, эта помощь и не нуждается в оправдании – ибо была естественна с любой тогдашней точки зрения. Во-первых, Тохтамыш по отношению к Рязани (как и к Москве) был законным сюзереном, повиноваться которому не зазорно. Во-вторых же, Олег, будучи главой абсолютно независимого от Москвы государства, должен был заботиться о его интересах, а не о каком-то там объединении русских земель под властью соседнего монарха. Было бы странно, коли было б иначе. С точки зрения же безопасности Рязани, алчная до соседских земель Москва представляла куда большую угрозу, чем Орда, чьи фантазии не простирались далее грабительских набегов. Впрочем, ничего путного все равно не вышло – в походе 1382 г., как мы знаем, Рязанская земля подверглась разорению как со стороны Тохтамыша, так и со стороны Дмитрия Донского. А вскоре после этого Олег Иванович вынужден был заключить с Дмитрием весьма неравноправный договор, аннулированный лишь в результате похода 1385 г., с которого мы и начали наш рассказ.
