Государственное праздники — дело нешуточное. Завтра Дума лишает нас Дня Конституции и 7 ноября. Зато дарит новогодние каникулы и новый праздник — в ознаменование окончания Смутного времени. Причем, дата выбрана с ориентацией не на учебники истории, а на православный календарь, в котором 4 ноября — это “Празднование Казанской иконе Божией Матери и память избавления Москвы и России от поляков”.
Установление праздников — это наиболее заметная обывателю часть культурной работы государства, их идеологии. Идеологии не в обыденном, ругательном смысле, а по большому счету — в котором есть и историческая память, и общие для народа и страны смыслы. Там же вопросы о воспитании граждан на материале истории, о памятниках и памяти, о святынях и национальных ценностях. Деидеологизация — это по-русски обессмысливание.
Нынешние государственные нововведения по части праздников, как и многого другого, вызывают два типа вопросов. Первый — есть ли та самая содержательная идеологическая работа, которая в качестве одного из своих продуктов производит реформу праздников, и, если есть, в чем ее содержание. Второй — насколько технично, естественно для народных обычаев и уклада производится реформа.
По форме все последние нововведения удивительным образом напоминают друг друга — от “монетизации льгот” до “назначаемости губернаторов” и перехода на пропорциональную систему выборов. Везде — очевидные или почти очевидные указания на реально существующие проблемы. Действительно, праздновать годовщину Революции да еще под лицемерным названием странно, реформировать федерацию необходимо, а льготы давно путают государственную бухгалтерию и мешают развитию ряда “льготных” отраслей. Но при этом большинство этих инноваций объективно вызывает либо напряжение в обществе, либо недоумение, даже в тех случаях, когда в результате изменений государство даже как будто компенсирует гражданам ряд неудобств.
Причем, ропот и недоумение в результате непонимания смысла и содержания могут быть опаснее для власти в России, чем материальное недовольство населения. Потому что здесь мы имеем дело с представлениями о правде и справедливости. Власть не сумела или не захотела объяснить и обсудить с обществом смысл ни льготной реформы, ни реформы федерации, ни реформы праздников. Кажется, все-таки не сумела – по причине потери смысла.
Нет, ведь, ничего страшного для устоев общества и привычки к выпиванию в том, что незаметный День Конституции будет отменен. Но действие-то имеет смысл, и смысл в признании того, что наша Конституция не стала не то что священным, но и просто осмысленным текстом для нации, хотя и состоит из правильных слов. Но такие смыслы следует обсуждать. Значит ли это, что настоящий общественный консенсус потребует нового Основного Закона? Или что нам наплевать на законы, и это признается государством? А это уже напоминает то самое Смутное время.
И с 7 ноября ровно то же, что и с льготами — это наступление на привычки и уклад без объяснения причин. Да, можно, наверное, выпивать на три дня раньше и льготы получать деньгами, только расскажите зачем, иначе население будет против. Можно менять уклады жизни, но только когда цель объявлена и принимается народом.
С другой стороны, напряжение, которое создает государство своей невнятностью, породило в части социально активных граждан тотальную критику государства и его инноваций по антисоветскому типу, в смысле — мы катимся к тоталитаризму, а, значит, чем хуже государству, тем лучше “для нас”. Все это вместе неуклонно приближает нас к моральному состоянию позднего застоя с его распадом и разладом.
Но, кажется, прошедшие 20 лет нас должны были чему-то научить. Граждане, по крайней мере, могли бы различать случаи, когда государство сознательно совершает вещи, с которыми нельзя мириться, и случаи, когда само государство грязнет в замешательстве и невнятице. Тем более - те случаи, когда оно делает здравые вещи — типа проекта закона о недрах (с переходом на гражданско-правовые, договорные отношения в этой сфере) или улучшение миграционной ситуации с Украиной.
Нельзя мириться, что государство ничего не делает для уменьшения уровня насилия по отношению к своим гражданам (везде, но вопиющим образом — в Чечне), сворачивает политическую конкуренцию и свободное общественное обсуждение, делает ставку на репрессивную стилистику и не может уволить даже директора ФСБ после теракта и генпрокурора после антигосударственной провокации.
С другой стороны, власти часто попадают в важные проблемы. С административно-территоральным устройством и политическими режимами в субъектах федерации надо что-то делать, и это не наступление на свободу и демократию. Только непонятно, чем стране поможет “назначаемость губернаторов” в нынешнем виде. Партии и общественные институты нужно развивать, только непонятно, чем поможет пропорциональная система или топорная работа с общественными организациями. Нефтедоллары неплохо бы использовать на благо экономики, только непонятно, почему обязательно за счет стариков-льготников.
Критика и оппозиция власти должна быть гораздо жестче, но по теме. Гражданское общество может и должно быть содержательнее власти, а не просто кричать “волк, волк!” на каждое поползновение государства без разбора. Нельзя ставить крест на своей стране и опускаться до застойной советско-антисоветской риторики.
