Сегодня я хочу написать про быт. Но не про быт какмелкотемье. А про быт как про субстанцию, в которую все погружено. Про быт, прокоторый Маяковский (что-то мы, с тех пор как его посадили в клетку на площадиМаяковского, стали частенько к нему обращаться?) написал: «Вижу, в небесах – возня аэропланова. Приникаю к стеклам, в раму вбит.Вот кто должен переделать наново наш сардиночный унылый быт».
«В раму вбит», – это, конечно, коряво. А про «вознюаэропланову», с помощью которой должно переделать наш унылый быт, этоздорово. Звучит по-сколковски, высокотехнологично. Думается, если на аэропланыеще поставить по два «Максима», то возня-переделка «унылого российского быта» впрямьудастся.
Поводом же к такому размышлению послужила следующая история.
Один мой друг после серии продаж-обменов купил квартиру вэлитном квартале. Еще туда не переехал, но квартира, как злобная любовница, ужетребует немалые средства на свое содержание. И вот он мне звонит сильно озабоченный.В чем дело? Оказывается, при всем при этом, что нужно за все платитьвтридорога, во всем элитном квартале кончилась горячая вода. Почему? Потому чтов соответствии с нравами экономической и социальной модернизации ту трубу, оказывается,…приватизировали. Приватизировал ее какой-то то ли то ли Ахмед, то Махмуд, то лиМансур.
Причем, бизнес-план у этого то ли Мансура, то ли Ахмеда, то лиМахмуда был просто великолепный. Труба – в земле, – считал он, – и пока она несгниет, он будет потягивать пиво в баре, считая барыши. А когда сгниет, топросто закроет фирму и присосется к какой-нибудь другой трубе.
Неприятность в том, что этот то ли Мансур, то ли Ахмед, тоМахмуд, видимо, немножко просчитался в арифметике. Взял аванс, и, как ипланировал, пропил его в баре или на каком турецком берегу. А тут, на другомконце трубы, почему-то пересчитали начальные условия, в результате чего возникдолг, который покрывать стало не из чего.
Вентиль, естественно, закрыли … Теперь нужно банкротить Махмудаи совершать всяческие другие не быстрые действия. Зима стучит в глаза, аэлитный район – без горводы.
Но соль в этой истории даже не в этом. Получилось так. Мойдруг рассказывает, а по телевизору (клянусь, в то же самое время, я непридумываю!) президент Медведев говоритследующие слова. Я слушаю трубку, а ловлю их краем сознания.
"Труба здороваяпроходила, – говорит Медведев, – по которой вода шла.Ну и чего? Её, естественно, выкопали и по кускам продают. Владелец участка,собственник, считает, что эта труба его. В эту трубу на самом деле когда-товкладывали народные деньги. И сейчас эту трубу на части режут и продают. За этонужно руки отрубать. Это преступление".
Нет, он, конечно, президент наш имел в виду не ту трубу, покоторой поступала горвода к моему приятелю, а какую-то другую трубу подВоронежем. Но сообщения о двух по сути однотипных событиях, поступившие секундав секунду из двух независимых источников – это, конечно, симптом.
Вот только чего?
На мой взгляд, вот чего. Оказывается, мы сидим не на одной тольконефтяной игле. Философия «к чему бы присосаться», пока какие-то дурачки качают,живет и побеждает в нашей стране. Она, как раньше марксизм-ленинизм, сталавеликой материальной силой. Все наше общество – это общество ждущих у трубы.
Недавно составили рейтинг благотворительности по странам. Россияоказалась на 138 месте, дальше – Бурунди. Все спрашиваю: почему – от бедностиили от жадности? Да потому что мы только и делаем, что ищем, не можем найти, какие-нибудьтрубы с желательно бесплатной прокачкой.
***
Не могу обойти вниманием ситуацию с группой «Барто», котораяспела песенку – с не бог весть какими поэтически сильными словами «я готова иты готов поджигать ночью машины ментов , – а ее за это потянули, как теперьпринято говорить, к околоточному надзирателю.
В принципе, это тоже не политическая, а совершенно бытоваяколлизия. Потому что песни – самого разного содержания – люди поют снезапамятных времен. Включая аж совершенно экстремистские: «Ты не радуйся,змея: скоро выпишут меня, – отомщу тебе тогда без всяких схем!»
Шуточные, скабрезные и сатирические, их пели пастухи ипастушки даже при неограниченнейшем монархе Людовике XIV, а последний развлекалсятем, что и сам иногда тоже переодевался пастухом и тоже пел со сценыкоролевского театра.
В этом месте напрашивается фраза «и нигде, никогда, не одинрежим не…» Но это не так.
На самом деле, иногдарежимы настолько озверевали, что нападали и на своих певцов, и на стародавнихшоуменов. Известен случай Тиля Уленшпигеля, которого уже почти сожгли накостре, но он попросил тирана поцеловать его в уста, которые не говорят по-фломандски.Жестоко относились к скоморохам на Руси. Но главное не в констатации этих историческихи культурных фактов, а в том, что все режимы, которые так поступали, в концеконцов сами становились отрицательными литературными примерами, объектамисатиры, фельетонов и антиутопий.
И в этом смысле попытка притянуть группу «Барто» к какому-тоответу, прошерстить их филологической экспертизой на вшивость ст.282 УК – тут совершеноправ АртемТроицкий – действительно означает, что «новыероссийские власти решили как бы покорить и даже не то что покорить, а достичьбольших вершин, чем пресловутые советские коммунистические тоталитарные власти».«То есть вот то, что в Советском Союзе казалось слишком и как бы не оченьхорошо тогдашнему КГБ, тогдашнему отделу культуры ЦК КПСС и прочее, – говоритТроицкий, – нынешним властям уже кажетсянедостаточным».
- Никак вы за то, – спросит иной «охранитель», – чтобы поджигатьмашины ментов? И это, мол, будет, по-вашему, нормально?
Нет, неправильно. Не за то. По крайней мере, не впрямую зато. В современном искусстве очень многое зависит от контекста – такова общая концепция«современного искусства». Оно мультимедийно, и зритель – как бы сам себемультимедиаплейер, воспроизводит как хочет. «Барто» утверждают, что это песняне о поджогах, а о безумствах любви, оставим это на их совести. Хотя,признаться, на митинге в защиту Химкинского леса у нее действительно появился несколькоиной контекст.
Важнее другой вопрос, как отрегулировать отношения власти иобщества в условиях переменных контекстов искусства?
На мой взгляд, тут есть очень простой рецепт. Перво-напервонужно закрыть в искусство вход полицейским (собственно, и ради этого делаласьавгустовская революция), и сразу станет легче. И отстанут от Самодурова, и небудут охотитьсяза Олегом Мавроматти. Кесарю – кесарево, а искусству – искусствово. Сценаперформанса – это нейтральная территория, особая зона, там много чегопроисходит и не обязательно то, что там происходит, обязано перетекает взрительный зал. А вот все, что происходит в жизни, пусть даже и в результатеискусства, – это дело компетентных органов.
Хотя и здесь есть некоторые проблемы. Как все-таки быть, еслиесть там, в песнях, экстремистские призывы – поджигать машины ментов, а менты знаменитытем, что, допустим, отбивают гениталии подростку? Пропустить эти призывы мимоушей?
И тут опять мое сугубо личное мнение. На самом деле, настоящееискусство – оно не про ментов, а про бескомпромиссную борьбу со злом. А злорядится в различные формы – бывает, что в ветряные мельницы, а бывает, что и вмашины ментов. Мельницы ведь – не мене важный объект народного хозяйства, чеммашины ментов, а мировое искусство, тем не менее, ими ничтоже сумняшесяпожертвовало. В воображении, конечно, не в жизни.
Искусство по своему предназначению ПРОСТО ОБЯЗАНО СОДЕРЖАТЬОПРЕДЕЛЕННЫЙ ЭКСТРЕМИСТСКИЙ ПРИЗЫВ К ДОБРУ И СПРАВЕДЛИВОСТИ. Потому что зло вовсем мире, а особенно в постсоветских странах, старается отгородить себябуферной зоной, в том числе и из полицейских законов. Оно в этом очень преуспело.Пробиться сквозь него – компетенция индивидуального выбора. Желательно, чтобыон реализовался в приемлемых формах.
Простой пример, чтобы окончательно стало понятно, что я не призываюподжигать машины ментов под песни «Барто».
Недавно украинская охранка (самое время вспомнить, что этонаш славянский мир) возбудила уголовное дело по факту подготовки к разглашениюсотрудником спецслужбы, директором Национального музея-мемориала жертвоккупационных режимов «Тюрьма на Лонцкого» (Львов) Руслана Забилого сведений,представляющих государственную тайну. А собирался он предать гласностидокументы, касающиеся преступлений режима во время Голодомора, на которых действительностоял гриф «секретно». С точки зрения режима, эти действия противоправные,экстремистские, но этический кодекс требовал от историка «противоправных» действий,и вряд ли нужно сомневаться, что мы должны быть на его стороне.
«Если спецслужбы и в самом деле будут возбуждать уголовныедела против людей, занимающимися исследованиями преступлений противчеловечности, на том основании, что на документах о зверствах сами же палачипоставили гриф "секретно", то может возникнуть простой вопрос: чью,собственно, безопасность защищают такие ведомства?» – совершенно справедливо задает вопросВиталий Портников.
А я скажу: спеть «экстремистскую» песенку в этихобстоятельствах – это самое малое.
