В четверг в Москве прошла организованная фондом «Индем» конференция «Реформа власти в России: как быть и что делать?». С докладами выступили все известные представители конструктивной оппозиции. То есть те, которые сейчас в оппозиции, но когда-то если не ходили во власть, то сотрудничали с ней: Владимир Рыжков, Сергей Глазьев, Сергей Митрохин, Ирина Хакамада, Борис Надеждин и другие. Председательствовал на конференции президент «Индема» Георгий Сатаров.
Общий пафос выступавших заключался в том, что власть не права и плоха, что стало особенно понятно после последовавших после Беслана отмены выборности губернаторов. В качестве типичного примера можно привести конструкцию Сергея Глазьева: у власти нет содержательной политики, но есть желание себя сохранять. После последней административной реформы и принятия нового бюджета сложилась ситуация бюджетно-административной шизофрении власти. С одной стороны, президент, назначая губернаторов, берет на себя полную ответственность за принятие любых решений. С другой стороны, в бюджете по-прежнему остается принцип бюджетного федерализма — вся социальная ответственность лежит на регионах. Таким образом, власть отгородилась от общества железобетонным барьером, при этом СМИ превратились в агитпроп.
Реальный смысл подобных собраний — обсуждение возможного объединения демократических или шире — оппозиционных сил. За «Яблоко» говорил Сергей Митрохин: необходимо уходить в подполье, используя практику диссидентского движения и уличные методы борьбы. Доклад секретаря политсовета СПС Бориса Надеждина назывался «Вызовы XXI века: верные и неверные ответы». По его мнению, нужно разработать правильную концепцию терроризма и предложить обществу четкую иерархию ценностей, три компонента которой: демократия, политическая конкуренция и гражданские ценности.
Ирина Хакамада сказала, что ее партия «Свободная Россия» готова объединяться со всеми — главный критерий — оппозиционность по отношению к власти. В коридоре она пытались присоединить к своей партии лидера «Новых правых» Владимира Шмелева. Тот заметно стеснялся.
Секретарь ЦК КПРФ Владимир Соловьев высказался в пользу тактического союза с демократами. По этому поводу он вспомнил 1933 год в Германии. Если бы тогда коммунисты объединились с либералами, фашисты к власти не смогли бы прийти.
Сергей Глазьев предложил собрать подписи для проведения референдума «За достойную жизнь». Чтобы провести референдум, нужно набрать 3 млн. подписей — Глазьев предлагает собрать 30 млн, таким образом задействовав в процессе сбора подписей изрядную часть населения. Референдум «За достойную жизнь!» — это социальные гарантии, гражданские свободы и природная рента. По поводу последнего он добавил, обращаясь к сидящему прямо напротив него Борису Надеждину: «Народ , знаете, ее живо поддерживает». Надеждин среагировал в том духе, что социальные гарантии и права человека — это хорошо. Но с природной рентой лучше как-то повременить. На что Глазьев, посерьезнев, заявил, что тогда нужно найти другие источники дохода, иначе «серьезные люди нас не поддержат».
Закрывая конференцию, Георгий Сатаров, рассказал притчу, которую назвал игровой моделью. Следователь арестовал двух подельников. Никто из них не сознается в том, что совершил преступление. Тогда следователь каждому из них предлагает одно и тоже: либо вы ничего не рассказываете и я по имеющимся у меня доказательствам впаяю вам год, либо вы закладываете своего коллегу и тогда я вас отпускаю, а другу вашему пять лет. Исходя из личной выгоды — лучше на свободу, чем сидеть год в тюрьме — каждый закладывает своего подельника. В результате получается доказанным групповое преступление и каждый получает по пятнадцать лет. Единственное преимущество следователя в том, что он не дает людям встречаться. Если бы подследственные могли друг с другом встречаться и договариваться, максимум, что получилось бы у следователя — дать им год. Смысл встреч, подобных состоявшейся, Сатаров видит хотя бы в том, чтобы уменьшить наносимый оппозиции общий вред. Подобно тому следователю, силы власти весьма ограничены, что понятно из последнего заявления Владислава Суркова, которое Сатаров назвал истерикой. Это как если бы Борман вместо Геббельса вдруг выступил на фабрике доярок.
