В Нижнем Новгороде 7 марта закончился суд по уголовному делу экс-главы города Олега Сорокина, которого приговорили к десяти годам колонии строгого режима и к денежному штрафу в 460 с лишним миллионов рублей. Вместе с ним к длительным срокам заключения приговорены полковник МВД в отставке Евгений Воронин и подполковник полиции в оставке Роман Маркеев. Суд решил, что офицеры, раскрывшие в 2004 году покушение на убийство Сорокина, в рамках оперативного эксперимента превысили полномочия и похитили свидетеля, который дал правдивые показания об организаторах преступления.
Преступать грань дозволенного законом нельзя, с этим никто не спорит. Вопрос только в том, можно ли пресекать преступление, выходя за рамки дозволенного законом. И если этого нельзя было делать операм в 2004-м (хотя, по мнению защиты и ряда экспертов, факт превышения полномочий и, тем паче, похищения свидетеля не доказан в суде, и многое свидетельствует об отсутствии состава преступления), то можно ли суду в 2019-м рассмтаривать дело с многочисленными процессуальными нарушениями?
Адвокат Олега Сорокина Дмитрий Кравченко перечислил журналистам нарушения, на которые защита официально обращала внимания в ходе судебных заседаний, заявляя ходатайства и возражения на действия председательствующего. Вот этот список, сам по себе о многом говорящий:
1) Обвиняемый не был ознакомлен в полном объеме с материалами уголовного дела;
2) Обвиняемый не был ознакомлен с вещественными доказательствами, ему эти доказательства никогда не предъявлялись, ознакомиться с ними сам он не мог, и это при том, что они ключевые по делу (в том числе видео, аудио, фото и пр.). В ответ на его ходатайства ему было сообщено, что он узнает о вещдоках в ходе оглашения, но огласить ему их не дали. То есть противоречия даже в самих незаконных действиях суда
3) В материалах уголовного дела находились записи, в которых лица разговаривали на не русском языке, а перевод этих разговоров отсутствовал;
4) Сторона защиты была лишена возможности заявлять ходатайства;
5) Суд по надуманным основаниям не рассматривал заявления об отводе;
6) Суд не предоставлял свидания обвиняемому в условиях конфиденциальности;
7) График работы суда фактически исключал возможность подготовиться к защите и лишал право на отдых; часто работали после 18.00 и до 23.15.
8) Суд отказал защите в вызове более 30 свидетелей;
9) 8 свидетелей явились в суд, но суд их допрашивать не стал;
10) Суд отказал защите в оглашении более 1 500 документов
11) Суд не дал реального времени для предоставления защите своих доказательств и незаконно ее ограничил во времени;
12) Суд не приобщил к материалам уголовного дела значительное количество заключений специалистов;
13) Суд не создал условия для подготовки к судебным прениям;
14) Суд отклонил все ходатайства о признании доказательств недопустимым, хотя для этого имелись более чем весомые основания.
15) Ходатайства об исключении доказательств не были разрешены сразу, что лишало возможности понять, насколько можно и эффективно на них ссылаться
16) Суд отказал в ходатайстве о проведении экспертиз, о чем просила защита
17) Суд нарушил закон о подсудности и проигнорировал объективные данные свидетельствующие о секретности дела, в том числе, наличие в материалах дела документов с грифами «Секретно» и «Совершенно секретно» без пометок о рассекречивании. Решение о подсудности в связи с несекретностью было принято на основании документов (приказов) с грифом «Для служебного пользования», с которыми Защите было отказано в ознакомлении
18) Суд по надуманным основаниям игнорировал все возражения на действия председательствующего;
19) Вновь вступившим адвокатам не предоставлялась возможность знакомиться с материалами уголовного дела и им не предоставлялась возможность встретиться наедине со своим подзащитным (Каталымова, Гуревич, Стаских и другие)
20) Председательствующая фактически устраивала допросы адвокатам по поводу их профессиональной деятельности
21) Суд продолжал работу, несмотря на угрожающие для жизни состояния подсудимых (к примеру давление 180 с кровоизлияниями в глаза), констатированные скорой, а также в отсутствие в ряде случаев заключения врача о возможности участвовать в судебном заседании.
22) Адвокат Михаил Бурмистров обратился с заявлением, в котором он просил предоставить ему возможность ознакомиться с DVD диском, на котором был записан следственный эксперимент, проведенный с участием Новоселова 6 октября 2017 г. Однако это обращение судом было проигнорировано.
23) Председательствующий снимал вопросы защиты, которые имели важное значение для защиты Сорокина;
24) Суд в нарушение закона обеспечил участие в деле адвокатов по назначению, хотя в деле участвовали адвокаты по соглашению. Причем в процессе появились не просто защитники по назначению, а дублеры дублеров (назначались по два назначенца). Это беспрецедентно. Плюс за невыделение адвоката по назначению при наличии адвоката по соглашению руководитель адвокатской палаты получила частное определение.
25) Суд не всех адвокатов известил о дате назначения судебных прений.
26) В аквариуме, где с утра до позднего вечера находились подсудимые, плохо слышно, видно, душно, а пара заседаний проводилась в зале, гда аквариум был без аудиосвязи. В контексте лишения консультаций с адвокатами Сорокин вообще был лишён возможности нормально работать.
Ход и итоги судебного разбирательства в Нижнем Новгороде комментируют региональные и федеральные эксперты. Так, по словам доцента кафедры политики и коммуникации ННГУ им. Лобачевского Артёма Фоменкова, изначально было ясно, что приговор суда будет обвинительным – на это указывало отсутствие состязательности, манипуляции с секретными материалами уголовного дела, допуск к выступлению свидетеля с бумагами, которые ему передало должностное лицо в здании суда, признание неотносимыми к делу документов, которые подтверждают невиновность подсудимых.
Член Совета при Президенте РФ по правам человека Андрей Бабушкин назвал дело и приговор в отношении Олега Сорокина «вендеттой». В интервью «Московскому комсомольцу» он заявил, что «в деле Сорокина предпринята попытка не только парализовать волю обвиняемых, но и волю людей, которые борются с организованной преступностью или управленцев, которые, возможно, тоже допустили какие то ошибки несколько лет назад».
«Этот процесс еще раз показал, что есть вопросы, в которых судейское усмотрение должно быть равно нулю. То есть захотел обвиняемый общественного защитника - ему его назначили. Привели 20 свидетелей, если их показания соотносимы - это судья знает на момент разрешения ходатайства, еще не зная, являются ли эти показания достоверными, допустимыми. Попросили обеспечить явку свидетелей - будьте любезны, обеспечьте. То есть у судьи здесь должна быть нулевая степень свободы. Иначе судья начинает становиться похожим на сломанную машину, которой водитель дает команду, а она едет в другую сторону. Машина сама искажает волю водителя, сама определяет, что ей делать, куда ехать, где останавливаться, кого высаживать, кого впускать. Такого рода сломанный механизм правосудия опасен для всего общества», – заявил член СПЧ Андрей Бабушкин.
