Милиции больше нет, теперь охранять правопорядок станут полицейские. Кроме известного скепсиса относительно отличий реформирования от переименования, имеется и ряд позитивных новелл в законе. Впрочем, он совершенно упускает то, что в первую очередь нужно вернуть полицию под контроль государства.
С 1 марта 2011 года вступил в действие новый закон «О полиции». Инициатива принадлежала президенту России Дмитрию Медведеву, разработан закон был в недрах ведомства главы МВД Рашида Нургалиева. Милиционерам он в целом нравился, общественности, с которой его предложил обсудить президент, понравился куда меньше. Впрочем, значительной правки первоначальный вариант закона не претерпел.
В 12 часов ночи милиционеры, согласно новому закону, превратились в полицейских. В отличие сказки про Золушку, в имущественном комплексе которой в полночь произошел существенный регресс, милиции обновление должно пойти на пользу. По крайней мере так считают разработчики закона «О полиции» и президент, горячо поддерживавший переименование. «Нам нужны профессиональные люди, сотрудники, которые эффективны, честно и слаженно выполняют свою работу. Поэтому я считаю, что пришла пора вернуть органам правопорядка их имя — полиция», — заявил в августе Медведев. Он тогда напомнил, что название «милиция» используется со времен Октябрьской революции. «Тем самым подчеркивался ее народный характер, рабоче-крестьянский. Фактически это были дружинники в форме», — пояснил президент.
Символически это на редкость странная формулировка — милиционеры давно превратились в полицию по Медведеву — они больше не «дружинники в форме», а представители репрессивного аппарата государства, обеспечивающие за зарплату из федерального бюджета соблюдение законов, государством устанавливаемых. Ключевое слово в речи Медведева, несомненно, «честность», то есть подчеркивался коррумпированный характер милиции, от чего переименование ни рецептом, ни даже отдельной осмысленной мерой не является.
О законе сказано также много, как и о практической бессмысленности переименования. Министр внутренних дел Рашид Нургалиев, предложивший было обращаться к сотрудникам обновленного МВД «господин полицейский» был сильно осмеян и от смелой инициативы открестился. Ехидных шуточек было столько. Закон предоставляет гражданам ряд гарантий от полицейского уже беспредела, вроде возможности получить личные данные у полицейского, узнать причину проверки, позвонить по телефону в случае задержания и так далее. В блогах имеется целая практическая инструкция по новым правилам общения с полицией.
Страсть к переименованию разного рода в России сильна. Переименовывали активно улицы в рамках политики десоветизации в начале 90-х. Называлось это возвращением исторического названия. В ходе процесса попали под раздачу и станции метро, никогда никаких исторических названий «Китай-город» или «Дзержинская» не носившие, и даже триада «Пушкинская», «Чеховская», «Горьковская» сменила Горького на загадочного писателя Тверского. Хуже было то, что переименованием десоветизация ограничилась — вскоре воскресла упраздненная компартия, советские бюрократы и комсомольские работники сплошь и рядом занимали важные государственные посты и становились собственниками крупных бизнес-империй, позже исход в верховную власть начался и из рядов сотрудников силовых структур позднего СССР. И вот вновь разные политики обсуждают тему захоронения Ленина, будто все негативное наследие периода СССР (есть много позитивного, это несомненно) названием метро «Войковская» и телом вождя на Красной площади ограничивается.
Откуда взялись именно 20 процентов? Специалисты в области менеджмента, как правило, рекомендуют избегать сокращений персонала, тем более масштабных (более трети). 20 процентов взялись, видимо, из оценок преимущественно бухгалтерского свойства на тему «сколько нужно уволить, чтобы платить больше». Плюс некоторое представление, что сокращение на 20 процентов улучшает работу структуры, сохраняя кадровую преемственность.
Сокращение и переаттестация — процесс не единовременный (к тому же нелинейный), уже начавшись, сокращение продлится месяцы. Нелинейность процесса проявляется, например, в заявлениях государственных СМИ, которые видят сокращение в увольнении семи генералов МВД на прошлой неделе. Меж тем должности сотрудников пока не упразднены и будут, вероятно, замещены иными сотрудниками, пусть и со временем. Все это порождает сомнение, не удастся ли (как нередко бывает в российской бюрократической практике) милиции, уменьшившись — увеличиться. К тому же
Что и является, как кажется, причиной скепсиса многочисленных наблюдателей и откровенного издевательства над реформой. Нам же кажется важным отметить то обстоятельство, что значительная часть сотрудников милиции/полиции сегодня работает в качестве агентов государства, но извлекает нелегальную ренту из своего положения. Проблема как раз в том, что милиция перестала исполнять репрессивные функции исключительно в интересах государства и заботятся о своих собственных интересах.
Пока неясно, чем ситуация изменится кардинально, если основные новеллы касаются ограничений или расширений прав милиционера в отношении граждан. То есть государство лишь ставит квази-барьеры (по ощущению, несложно преодолеваемые) на пути получения сотрудником ренты.
В программе «Специальный корреспондент» на днях показали эксперимент по провозу цистерны нелегального спирта с юга России в центральную часть. На каждом посту экспедитор отдавал по пять тысяч рублей — то есть имеется региональный структурированный рынок услуг по продаже права провоза грузов без досмотра. Судя по фиксированности ставки взятки рынок как-то структурирован, имеет место, по крайней мере сговор. Внятных объяснений, как изменить состояние милиции пока не давалось. Кажется, что государственные мужи и впрямь уповают на повышение заработной платы сотрудников, что является одной из мер по изменению МВД, но никак не может быть единственной.
