Чуть больше 335 лет назад, в четверг 9 июня (30 мая ст. ст.) 1672 года, на память преподобного Исаакия Далматского, примерно около часа по полуночи в Москве, в Кремлевском дворце, родился мальчик – сын сорокатрехлетнего царя Алексея Михайловича от второй жены – Натальи Кирилловны Нарышкиной.
Ранняя Пасха в тот год повлекла за собой длинный Петров пост, начавшийся через 3 дня и завершившийся лишь в субботу 9 июля (29 июня). В этот день, когда Православная церковь поминает св. апостолов Петра и Павла, младенца-царевича окрестили, дав ему соответствующее имя – Петр.
В тот же день с царевича была снята мерка и по ней иконописец Федор Козлов выполнил образ св. апостола Петра на кипарисовой доске в рост царевича – отнюдь не великий: всего 11 вершков (49 см.). Тогда же в Грановитой палате был устроен традиционный "родильный" стол, к которому приглашалась практически в полном составе "верхушка" тогдашней Московии. Традиционно на таком столе в обилии были представлены сахарные блюда: коврижка сахарная большая, изображавшая государственный герб, коврижка сахарная же коричная; сахарная голова большая расписная с цветом, весом два пуда двадцать фунтов; орел сахарный большой литой белый, орел сахарный же большой красный с державами, каждый весом в полтора пуда; лебедь сахарный литой, весом два пуда; утя сахарное литое, весом двадцать фунтов; попугай сахарный литой, весом десять фунтов; голубь сахарный литой, весом восемь фунтов; город сахарный, Кремль, с людьми с конными и с пешими; башня большая с орлом; башня средняя с орлом; город четвероугольный с пушками и т.д. Кроме того, все приглашенные были пожалованы сахарными блюдами, отнесенными к ним на дом.
Так традиционная Москва отпраздновала рождение человека, которому суждено будет отправить большую часть этих традиций в область смутных исторических преданий.
Впрочем, перемены тогда стучались в дверь даже и без оглядки на царевича Петра. Так, уже десять лет спустя, в результате известных событий весны 1682 года в Московии утвердилась вещь, прежде неслыханная: на одном троне оказалось сразу два полностью легитимных, хотя и несовершеннолетних царя – Петр и Иван. Так и сидели они на посольских приемах – зримой иллюстрацией к государственному гербу, прозорливо позаимствованному Иваном III не то у византийцев, не то у Габсбургов еще в XV веке. Само тронное кресло специально по такому случаю изготовили двойным: подобно нынешним коляскам для младенцев-близняшек. Цари однако близнецами не были, а были единокровными братьями, причем старший, Иван, являлся натурой вялой и болезненной, и никаких связанных с собой надежд у окружающих не вызывал. Зато рядом с троном явилась еще одна невидаль: впервые на Руси незамужняя царевна (Софья Алексеевна), чей естественный удел – тихое и комфортное пожизненное безгласие в одном из привилегированных московских монастырей, вдруг выходит на люди в прямом и переносном смысле: мало того, что является официальным регентом при малолетних монархах, так еще и, нарушая традиционный протокол, участвует в официальных мероприятиях, не гнушаясь чуть ли даже выступать с публичными речами! Такого Москва прежде не видывала, как не видывала и массу иных вещей, пришедших в последние десятилетия 17 века. От Академии, основанной учеными греками Лихудами до первых настоящих интуристов: нескольких итальянцев, по пересечении русской границы допрошенных, согласно обычаю, воеводой порубежного городка, объявивших единственной целью своего визита удовлетворение любопытства и, несмотря на столь легкомысленный и попахивающий шпионажем ответ, пропущенных в страну.
Петр же со своим личным появлением на ринге государственного управления отнюдь не спешил. До 1689 года страной управляли люди царевны Софьи. Затем, вплоть до смерти в 1694 году матери Петра, – ее многочисленная и бездарная родня. Будущий император в это время занимался разнообразным и весьма дорогостоящим самообразованием: постигал немецкий язык, геометрию и мореходство, командовал маневрами потешных полков и даже начал учиться пользоваться вилкой за обеденным столом! И лишь в 1695 году, выйдя из-под материнской опеки, довольно резко принял на себя все рычаги управления номинально возглавляемым им уже 13 лет государством. Принял в рамках вполне определенного "национального проекта", состоявшего в отвоевании у турок Азова.
Петру Первому в этот момент было уже двадцать три – возраст, в котором нынче оканчивают вуз.
Много лет спустя Петр в одном известном письме довольно жестко выговаривал своему нелюбимому сыну Алексею за недостаточную, по мнению отца, распорядительность. Дело было в 1707 году, Алексею было поручено тогда возглавить подготовку Москвы к обороне, буде Карл XII двинется на русскую столицу. Отец приводит сыну себя в пример и при этом изрядно лукавит: в 1707 году Алексею было от силы 17, Петр в столь нежном возрасте запомнился, кажется, единственным значительным поступком: паническим ночным бегством из подмосковного дворца в Троице-Сергиев монастырь.
