Отгремели праздники. Было много вкусного.
Рождество. Не стану врать, я нечасто хожу в церковь, но на Рождество и на Пасху все-таки хожу. В центре Москвы церквей очень много, а народу – не то чтобы. Малоэтажная застройка, много офисов. В итоге, в каждой отдельной церкви в обычный день вообще мало прихожан. Да и в праздник без давки.
Хорошие, спокойные лица. Никаких неожиданностей. Нормально, когда люди в церкви выглядят так.
Отчего-то подумал – насколько холодно было Младенцу в яслях. С одной стороны, зима, с другой – все же Палестина. На то, однако, и опыт, чтобы давать подсказки. Вспоминаю, как жена с дочерью ездили в Израиль позапрошлой зимой и дико замерзли ночью в Иерусалиме в неотапливаемом доме.
О другом. Не поразил, но приятно удивил в долгие праздники и непосредственно перед ними очень высокий уровень обслуживания в московских магазинах. Прошу понять меня правильно. Если бы меня где-то обхамили, я бы с удовольствием это описал. Обслуживали очень хорошо – что ж, молчать об этом?
В понедельник дал частный урок буквально на углу Нахимовского проспекта и Новочеремушкинской. Припоминаете новости? Правильно! В одной минуте ходу оттуда в тот самый понедельник взорвался итальянский ресторан. Добавим, что я от метро иду мимо него. Добавим, что обычно этот урок проходит в субботу – и одноразово, из-за праздников, сместился на понедельник.
Шел туда – ресторан стоял. Шел обратно – было лишних двадцать минут, решил прогуляться, пошел к другому метро. Пришел через несколько часов домой – вот оно как. Первая мысль – эгоистичная, но, наверное, многим понятная: когда произошел взрыв? То есть когда я должен был проходить мимо – или все-таки позже?
Все-таки позже. Речь тут не обо мне. Интуиция сработала вхолостую. Остаются нормальные эмоции – жаль пострадавших.
Съездил на Преображенский рынок за мясом. На подходе встретил бывшего одноклассника – впрочем, он не с рынка, а с кладбища. Посетил могилку. Поговорили о том о сем. Ну – не могли не коснуться митингов протеста. Одноклассник четко дистанцируется от них: фигуры оппозиционных лидеров, по его мнению, настолько же сомнительны, насколько и власть.
Ну… наверное. Я наскоро прикидываю вероятные параметры диспута. Нет, так я не успею за мясом. У нас не сходятся рамки, мы обсуждали бы разные картинки. Что лидеры оппозиции… Лично я и не прислушивался – что там вещают с трибуны. Говорю однокласснику:
- У тебя чисто элитарная позиция.
- Какая есть, - отвечает он мрачновато.
Есть такая точка зрения: наша страна – это несколько сотен людей из телевизора. Они ведут красивую жизнь: образуют летучие половые союзы, кочуют из телешоу в телешоу, пьют хорошие вина, покупают яхты и дворцы. Многие воруют, один сидит.
С этой точки зрения, митинг протеста – это место, где оказываются одновременно Немцов, Навальный, Собчак, Канделаки, Акунин, Быков – плюс сто тысяч зевак до кучи, которым прикольно увидеть в одном месте – см. выше. Вот элита, к которой мы не испытываем никаких добрых чувств (ну, за редким исключением). Вот – ведомая масса, которой все равно, куда переться, был бы выходной. Жидкость не спрашивают, в какой сосуд ее наливать. Ну, Русский марш. Ну, протест. Так, поорать, может, опрокинуть пару автомобилей. В этом контексте, заметим, слово масса обиднее даже, чем, например, быдло. Потому что такая идентификация, как быдло, подразумевает некоторую позицию, некоторые галочки, расставленные в гигантской анкете, - ну, не там, где их расставил бы интеллигент, но уж какие есть. Масса – это люди без свойств.
Если продолжить развивать эту точку зрения, то одна сторона – это такая-то (отвратительная) элита: Путин, Чуров, Сурков и т.п. + столько-то тонн массы; другая сторона – такая-то (отвратительная) элита: Немцов, Собчак и т.п. + столько-то тонн массы. Оговорюсь, это уж точно не моя точка зрения, да, наверное, и не моего бывшего одноклассника, это какое-никакое заострение. Но я ее встречал в публицистике последнего месяца. Главная ее черта – холодное отстранение автора от происходящего. И вдобавок – элементы не пригодного здесь (а, по-моему, и нигде толком не пригодного) мертвого политологического языка: акторы, сценарии, игроки, вызовы, смыслы, сигналы. В этом языке, конечно, Немцов – игрок. Он актор. А как же. Он принимает вызовы и продуцирует сигналы, а также формирует сценарии. А доцент Михаил Иванович, пришедший на площадь со взрослым сыном, - нет, не актор.
Возникает один резонный вопрос: а ты-то кто? А я (он!) – наблюдатель и эксперт. Ага. А твои друзья, твоя семья? Что – все наблюдатели и эксперты?
Если в этих терминах – на митинге 24 декабря я не видел массы. Более того – я не заметил общего, как бы инфекционного одушевления, которое наблюдал и ощущал когда-то давно на стадионах и демонстрациях. Я видел людей – оживленных, адекватных, ироничных, критичных, каждого со своим настроением. Понятно, что во многом эти настроения оказались, скажем, созвучны.
Как ни назови этих людей – интеллигенция, народ, - будет немного неточно. Думаю, люди – будет самое верное. Я бы сказал «мы» - но здесь искренне опасаюсь лично недотянуть до этого «мы». Оставим в такой редакции: я бы хотел, чтобы это были мы.
Есть, если коротко, аппаратный взгляд на историю: революцию сделал Ленин, войну выиграли Сталин, Жуков и Штирлиц, народ сгноили Сталин и Берия, перестройку провел Горбачев. По этой логике, аппарату противостоит другой аппарат. Например, аппарат Гитлера войну не выиграл, потому что аппаратов (по меньшей мере) два, а победа одна. Возникают изредка каверзные вопросы истории. Например, какой аппарат противостоял ГКЧП 19-21 августа 1991 года? И если наспех сколоченный ельцинский, почему же он оказался сильнее?
Аппаратный взгляд дает примерно такой прогноз: аппарат протестной части общества слаб, противоречив и внутренне конфликтен. Наполовину он инспирирован Кремлем, на другую – вообще ущербен. Власти опасаться нечего – и правильно сказал ВВП: тут вообще не с кем вступать в диалог.
Другой взгляд за основу все же берет людей. Надеюсь, не слишком высокомерно будет отослать любезного читателя к «Войне и миру» Л.Н.Толстого? Заметим, роль личности в истории вовсе не отрицается автором, но историческая личность – тот, кто слышит народ. Добавим, что между Наполеоном и Александром I вообще не было аппаратного напряжения, и война 1812 года, которую мы кстати вспомнили в связи с юбилеем, была народной войной.
Одно бесспорно – все мы и наблюдатели тоже. На какую-то часть. Что ж, понаблюдаем этой частью, удастся ли власти успешно проигнорировать народный протест. При том, что в аппаратном отношении, повторим, он ничтожен, и его грех не проигнорировать.
Вдруг выпал снег и – как водится, красиво – увалил Москву. И ловишь себя на мысли, что удивляешься снегу. Вот те раз.
То есть не то чтобы зимы ждала, ждала природа. Наоборот. Оттепель воспринимается как должное и постоянное состояние городского климата.
Жена намекает, что надо купить зимнее пальто. Да. Но зачем?
Мистик, возможно, увязал бы такую подчеркнуто европейскую зиму со вступлением нашей страны в ВТО.
Знакомая вроде бы ситуация: бодренько добираешься до дому, потираешь нос и щеки, заряжаешь чайник. Дети еще помнят; внукам придется рассказывать, как сказку.
