19 августа - главный праздник Соловков - Преображение Господне. Это не просто храмовый праздник монастырского собора. Это День соловецкой идеи.
В конце XV века пришли сюда подвижники благочестия - Герман, Зосима, Савватий. Стародавние русские святые - труженики и созерцатели, свидетели чудес и сами великие чудотворцы. В середине XVI столетия след своего таланта и кипучей созидательной энергии оставил бывший московский боярин, а затем и митрополит Московский Филипп (в миру Федор) Колычев. Но с ним же - со святителем Филиппом - обозначило себя в истории Соловков страшное, пророческое начало.
Митрополит Филипп, публично осудивший царя Ивана Грозного за зверства опричнины, был удавлен Малютой Скуратовым в ссылке в тверском Отроче монастыре.
В конце XVII века верные старой вере монахи и соловецкие миряне за мощными стенами монастыря 8 лет держали безнадежную оборону от войск, присланных царем и патриархом, которые огнем и мечем исправляли тогда церковные книги и души тех, кто по этим книгам молился. Восемь лет, отрекшись от царя земного, хранили осажденные верность Царю Небесному, пока, выданные предателем, не поплатились страшными пытками и казнями, при описании которых стынет кровь в жилах.
И это пророчество сторицей отозвалось на Соловках спустя века.
Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) действовал с 1923 по 1927-й. Все постройки, некогда принадлежащие монастырю - богослужебные, жилые, хозяйственные - были заняты лагерем. То, что было создано для жизни, стало служить унижению и уничтожению человека. На смену лагерю пришла Соловецкая тюрьма особго назначения - СТОН. Она закончила свое существование в 1939-м, и в общей сложности за это время через Соловки прошло больше миллиона человек. Прошло, чтобы в большинстве своем не вернуться. На свете мало есть мест страшнее.
8 августа у скромного камня с надписью "Соловецким заключенным" и креста на улице Флоренского в поселке Соловецкий собрались несколько десятков людей - молодых и старых. Их поездку организовали организации "Мемориал" из Москвы, Екатеринбурга, Киева. Одних пригвоздила к Соловкам семейная боль и память, другие приехали, чтобы к этой памяти приобщиться.
Подошли местные жители и туристы. К камню и к подножию креста легли венки. Ветер шевелил вышитый украинский рушник. Негромко звучали речи - зачем кричать? Да и горло перехватывало у говоривших. Тихонько жужжала телекамера - воспоминание о Соловках уедет на Украину, где тамошнему государственному каналу захотелось сделать фильм о жертвах политических репрессий и о нынешней памяти о них.
В России мода на рассуждения об эпохе репрессий прошла. Никита Михалков с размахом русского Голливуда снимает о той поре художественные фильмы, но зритель, глядя на экран, поглощен уже личной драмой героев, воспринимая историческую драму лишь как фон. Туристы, прибывающие на Соловки, стремятся увидеть циклопические стены монастыря, знаменитые каналы, соединяющие между собой озера, и древние каменные лабиринты. Приобщиться к ужасу нормальный человек не стремится.
Впрочем, в какой-то степени этого не миновать. В музее, расположенном в монастыре, большой, темный зал отведен под стильно решенную экспозицию, посвященную СЛОН и СТОН. Но светские экскурсоводы и руководители паломнических групп лишь вскользь касаются темы лагерей. Одни боятся отпугнуть беспечных туристов, другие предпочитают говорить о светлом, о святости и древнем подвиге, когда подвижники на Соловках сражались с природой - с морозом, голодом и одиночеством, а не с сатаной в человеческом облике. Те и другие внутренне робеют перед мраком, где так легко потеряться слабому человеку.
Интеллигентная богомолка с двумя взрослыми детьми, усердно посетившая на Соловках все скиты, лишь на теплоходе по дороге домой с изумлением узнала от попутчиков, что на самом деле творилось в 20-х - 30-х годах на Секирной горе. Пал ли ее взгляд, когда ставила она свечи в Вознесенском храме, на странные волчки, пробитые в толстых дверях, на странные решетки из полосового железа, грубо наложенные на нарядные изгибы решеток декоративных? Что думала она, стоя на вершине громадной лестницы, ведущей к подножию горы, и любуясь окрестным пространством - лесами, морем, дальним скитом и островами на горизонте? К счастью, это не та лестница. Та была на другой стороне горы, и мученик, которого палачи привязывали к тяжелому бревну, чтобы сбросить вниз по 365 ступеням, глядел в последние мгновения жизни на другой пейзаж. Но он тоже видел дали, леса, море и горизонт - те же Соловки.
Церковь канонизировала более тысячи жертв репрессий советской поры. На иконе Собора новомучеников российских они стоят тесной толпой, за которой при желании можно угадать лица тех, кто формально, не принадлежа к православной церкви, канонизации не удостоился. Но понятие "мученик" неконфессионально. Оно равным образом относится к любому человеку, который ценой страданий и самой жизни сохранил свою душу перед лицом торжествующего зла и тем самым это зло превозмог.
Можно ли осуждать человеческое сознание за то, что оно отказывается вмещать в себя ужас, отторгает его, отворачивается от волчков и решеток к солнцу, теплым камням, сияющим мириадами слюдяных окошек, к щедрому и ароматному лесу, к чистейшему, полному жизни морю, к чудесам и храмам?
Феномен Соловков создан человеком. Природа дала лишь богатые задатки, к которым приложил свои руки неустанный творческий труженик.
Монахи и трудники жили здесь жизнью простых поморов - ловили рыбу, охотились на морского зверя, строили церкви, избы и суда, варили соль, выращивали скот, а еще непрестанно, из поколения в поколение преобразовывали природу - рыли каналы, сооружали дамбы, мостили дороги, акклиматизировали растения.
Так возникла она - рукотворная природа Соловков. Не поруганная, но преображенная. Валунные дамбы, каналы и дороги, гавани, которым стоять века, руками просеянные, утучненные земли, принятые природой в себя, слились с ней так, как если бы они были сотворены одновременно с камнями, горами, озерами и заливами. Так, как если бы не человек создал их для своей жизни, а Бог подарил человеку эту землю уже в таком виде - украшенной и благоустроенной, облагороженной, одушевленной как райский сад. Соловки - воплощение вековых чаяний северян о рае, а жизнь монашеская в труде и молитве - идеальное воплощение поморского быта, освещенного духовным светом.
Но как примирить дивную красоту и щедрость местной природы, творческое мужество человека, воплощенное в неколебимых как сама земля и как земля прекрасных постройках, с темным ужасом, сотворенным здесь теми, кого странно и дико называть людьми?
Этот ужас не оставил по себе величавых следов, которые не сотрут века. Но он все еще таится едва ли не в каждом углу, едва ли не в каждой тени, за каждым поворотом. Обычные дома в поселке построены руками заключенных, ими вымощен двор монастыря, ими заложены основы местной промышленности. Где-то в лесах прячутся еще покосившиеся кресты над безымянными могилами, стены полуразрушенных скитов на Анзере еще хранят надписи, сделанные рукой тех, кто уже не вышел оттуда, вся земля на Секирной горе пропитана кровью, и камни, кажется, хранят память о стоне и воплях истязуемых.
Что ни святыня - то место мученичества; повсюду, где светлый труд оставил по себе память, ужас, зло и насилие свили свои гнезда.
Теперь эти гнезда разорены. Сила зла иссякла, и оно отступило, оставив природе затягивать физические и духовные раны.
За что же это надругательство над великим чудом одухотворенного человеческого труда и над благодатной природой? За что палачи осквернили и лес, и море, и стены, и храмы - все, на что пал их взор, все, до чего дотянулись их руки? Зачем, за что, почему? Найти ответ на эти вопросы - дело историков. Но каждому, кто ступает на землю Соловков, в конце концов, важен не этот ответ, данный наукой, а тот ответ, который он должен дать самому себе на вопрос - как ему жить со всем этим? Как, пустив ужас в душу, не дать ему смять сознание, столкнуть его в безумие и хаос? Как не отворачиваясь от зла, сохранить свет в душе и укрепиться перед его лицом? Как победить?
В каждой душе задумавшегося на Соловках в миниатюре повторяется великая драма соловецких мучеников. Можно просто не думать - выбросить зло из головы, забыть о нем, жить так, как ни в чем не бывало. Любоваться красотой природы и архитектуры, мысленно погружаться вглубь веков, помышляя о деяниях древних подвижников. Мы можем себе это позволить - припадать к красоте, пользуясь бессилием мертвого, остывающего в исторических пластах зла. Но те, кто оказывался здесь во власти зла сильного, торжествующего, всеохватного, и не находил в себе сил взглянуть ему в лицо, погибали первыми. Отчаивались, ломались душой и телом, сдавались, превращаясь в то, во что зло и стремилось их превратить, - в покорную, парализованную ужасом массу существ, забывших о том, что когда-то они были людьми.
Те, кто встречал яростный напор зла с гордо поднятой головой, тоже погибали. Это их лики пишут теперь на иконах. Или не пишут, но подразумевают. А из тех, кто выжил, многие вынесли из горнила тот духовный опыт преображения, который дается лишь ценой мук и крови. Душа, прошедшая через это, навсегда становится другой. Сломить такого человека уже не удастся никому.
Шестнадцать лет на Соловках зло сокрушало людские жизни, не щадя никого, но особенную ненависть его вызывала человеческая душа. Убить, стереть, сломить живую душу и достоинство человека - в этом был главный внутренний смысл лагерной жизни. Считалось, что здесь "неправильные" души корректируют, наставляют на путь истинный. Но немудрено, что такого рода "перевоспитание" логическим образом очень скоро свелось к уничтожению. Не может жить человек без души. Либо он бьется свою за душу до смерти, либо, лишившись ее, сам находит смерть. Только немногие нелюди, не нуждающеся в душе, пополняют ряды палачей.
СЛОН был первым, модельным советским лагерем. Здесь впервые опробывались экспериментальные методики обращения с нежелательным человеческим материалом. Недаром сюда, в советский лагерь, приезжали набираться опыта специалисты из Германии. Прилежные ученики усвоили главную идею учителей и педантично довели ее до идеального воплощения, явив миру Освенцим и Бухенвальд.
Но чем сильнее становилось зло, чем выше, глубже, шире оно разрасталось, тем мощнее звучала в ответ тема мученичества. И тем неизбежнее становилось падение зла.
Никакое зло не может победить Человека. Не в этом ли главный урок XX века?
Вспомните об этом, входя морским странником в гавань Благополучия.
