Никита Белоголовцев, журналист, главный редактор портала «Мел»
Итоги и наиболее важные события 2016 года
Я занимаюсь главным образом двумя сферами – спортом и образованием. С «Полит.ру» я чаще говорю про спорт, но интересны обе.
В спорте, мне кажется, есть два довольно грустных итога 2016 года. Первый связан со сборной России по футболу. Есть ощущение, что в отношении к сборной произошел какой-то сильный надлом.
Раньше сборную, если угодно, любили сквозь слезы – она становилась объектом шуток, порой даже злых, давно устаревших и не очень смешных, про нее высказывались политики, но при этом она воспринималась таким немного убогим родственником, которого в семье беззаветно любят. Ну, таким, которому «просто не повезло» – кто-то бегает стометровку быстро и поступает в Оксфорд, а он нет, но он же от этого родным и любимым быть не перестает! А когда у него что-то получается, как у сборной России в 2008 году, от этого счастья в четыре раза больше, чем от достижений какого-то более успешного члена семьи.
Но есть ощущение, что после того, что со сборной происходило в последнее время (я имею в виду и Фабио Капелло, и чемпионат мира в Бразилии, и то, что с командой случилось летом на чемпионате Европы, и скандал с Кокориным и Мамаевым, и слова футболистов про то, говно они как сборная или нет, и бурное обсуждение этого после интервью Леонида Слуцкого), к концу года сложилась ситуация, когда на самую обсуждаемую команду страны (понятно, что сборная по хоккею все равно по уровню обсуждения и внимания с футбольной сборной не сравнится хотя бы потому, что собирается реже и физически от нас дальше – практически вся наша сборная по хоккею находится в Америке, а футболисты все-таки под боком)… Так вот, есть ощущение, что на сборную России о футболу всем стало как будто наплевать.
Она перестала вызывать какие бы ни было эмоции. О ней не говорят, о ней не думают, ее, в общем, по итогам бездарных товарищеских матчей никто толком и не ругает. О существовании Кокорина и Мамаева тоже позабыли. И все это, на мой взгляд, катастрофа.
Потому что у сборной будет важных матчей как минимум следующий год (ведь Кубок конфедераций нельзя назвать серьезным турниром); каких-то серьезных реформ в российском футболе тоже не предвидится – по понятным причинам. И это, на самом деле, добивает остатки глобального интереса к футболу в стране. Ведь если всем в стране наплевать на сборную, то всем либо уже, либо рано или поздно станет наплевать и на футбол вообще. И это, конечно, очень расстраивает. А еще больше расстраивает, что все это – абсолютно рукотворная ситуация.
Даже в случае огромных поражений и отсутствия больших побед можно принципиально иначе выстраивать все. Выстраивать коммуникацию, выстраивать отношения, выстраивать имидж, образ. И втройне обидно, что, когда сборная России пришла на игру «Что? Где? Когда?», мы увидели, что все это может происходить по-другому. Что если не лениться, если работать, то сборная умеет быть приятной, и страна умеет ее любить. Но, к сожалению, никто для этого не предпринимает ни малейших усилий.
Второй спортивный итог года – это допинг и все, что с ним связано. Это и непоездка части олимпийской сборной в Рио, это и отмена чемпионата по бобслею и скелетону, которая произошла под конец года. Это беспрецедентно по мировым масштабам, чтобы вот так в один день у страны отняли мировой турнир – просто, как говорилось в докладе Макларена, «за отсутствием разумных сомнений».
Я в этом вижу довольно символичную историю – во всей ситуации в допингом. В России на разных уровнях и в разных ситуациях говорили о том, что спорт – это «продолжение внешней политики», «предмет национальной гордости», «битва сверхдержав» и тому подобное. Рвануло-то ровно поэтому. Поскольку те, с кем мы «сверхдержавно бьемся», тоже тратят на спорт огромные ресурсы. Но там все-таки спорт в гораздо большей мере воспринимается соревнованием спортсменов или бизнес-процессами – а не подразделением дипломатического спецназа, как у нас.
Просто, к сожалению, в эту игру с «престижем любой ценой» заигрались, и вместо престижа получили чудовищный позор, который, к сожалению, в следующем году будет только продолжаться.
А теперь про образование. Не буду называть себя каким-то экспертом в нем, но отмечу несколько моментов. Во-первых, в России выросло поколение, которое не знало Советского Союза. У этих людей, зачастую внезапно для них, выросли дети, пошли в детсткий сад и школу. И эти люди, воспитанные на других ценностях, в первую очередь – жители городов-миллиоников, путешествующие по миру, пользующиеся онлайн-банкингом, покупающие машины в кредит и живущие в съемных квартирах, потому что ипотека – это безумие, стали задумываться, как своих детей учить. И поняли, что значительная часть того, что происходит в российской школе, российском образование (впрочем, кое в чем в мировом тоже) – это все не прошлый, а даже позапрошлый век, когда нужно было обучать в основном приехавших работать на фабриках крестьян.
Мировая школа во многом по этим принципам и продолжает жить. В результате эти люди, постсоветское поколение, находятся в постоянном поиске. Они тратят на образование невероятные деньги – по нашим оценкам, семья ученика старшей школы, если она относится к среднему классу, на образование школьника, пока он учится в 9-11 классах, может расходовать до 40% всего семейного располагаемого бюджета. Причем эта доля только увеличивается на мере роста доходов – те, у кого денег меньше, и тратят на образование меньше в процентном отношении. А ближе к среднему классу невероятна степень переживания за образование детей.
Отсюда, кстати, и тренд на семейное обучение. Не все понимают его масштабы, но, по некоторым оценкам, количество детей, которые обучаются дома, то есть находятся на семейном обучении (понятно, что там очень разные истории – кто-то это делает по здоровью, кто-то – по занятиям спортом, но чаще это – просто осознанный выбор родителей), приближается или уже перевалило за 100 тысяч человек. Вдумайтесь: до 100 тысяч детей по сознательному решению родителей не ходят в школу! Причем это явление государством до сих пор не осмыслено и не переварено.
На фоне этой «родительской осознанности» у российского образования появляется новый министр, с которым очень мало что понятно. Предыдущего министра жесточайшим образом критиковали (он, действительно, был самым критикуемым министром правительства), но хотя бы было понятно, что при нем будет происходить. Зачисление в вузы по ЕГЭ, укрупнение вузов, укрупнение школ и так далее – были какие-то понятные тренды. А что будет с новым министром образования, совершенно неочевидно. В кулуарах все говорят: система ЕГЭ будет радикальным образом изменена – в течение буквально нескольких лет. Об этом и сама министр говорит, просто это маскируется у нее в словосочетание «возрастет роль проверочных работ». То есть это, по факту, будет что-то типа среднего балла…
И, собственно, при этом, пока мир идет в сторону максимальной автономии школ и постепенного отхода от деления на привычные предметы, профориентацию и так далее, у нас, против, вернулась риторика о «воспитательной роли», «золотом каноне», «необходимом базовом школьном образовании» и всем остальном. Это для многих звучит пугающе, а насколько и в каком виде будет реализовано, неясно вообще. Есть вот такое противопоставление.
