Наша организация – Фонд«Общественный вердикт» – занимается правовой помощью пострадавшим от произволаправоохранительных органов (1). Для этого мы, в частности, обеспечиваемпострадавшим адвокатскую помощь. Станислав Маркелов работал с нашим фондом понескольким делам, и у нас установились с ним деловые взаимоотношения.
Нас познакомил Олег Орлов из"Мемориала". Маркелов в 2005 – 2006 годах работал как адвокат понескольким делам, которые вёл наш фонд, это «благовещенское дело», «маковоедело», и делоЛапина – «Кадета»,с которого и началось наше сотрудничество.
Мы подключились к делу «Кадета» ужепосле начала его рассмотрения в суде, поскольку следствие и суд начались дотого, как был создан наш фонд. В январе 2001 года оперуполномоченный СергейЛапин со товарищи из Октябрьского временного отдела внутренних дел в Грозномзадержали и зверски пытали молодого чеченца, Зелимхана Мурдалова. Когда еговернули в камеру после допроса, Зелимхан был уже в агонии. Кадет (таков былоперативный позывной Лапина) вывез его куда-то, и Мурдалов «исчез». А потомЛапин попал под следствие и суд. Это был исключительный случай – не«исчезновение» человека, в Чечне такая участь постигла не менее трёх тысяччеловек, – а привлечение за это к ответственности, забегая вперед, случайединственный: больше ни один федеральный «силовик» за это не осуждён.
Начинали это дело НатальяЭстемирова из «Мемориала», работая в Грозном, и Анна Политковская –публикациями в «Новой газете» Стас уже работал по делу как адвокат, – какадвокат потерпевшей стороны, он вел дело от имени семьи Мурдалова на всехстадиях.
Через Орлова он обратился к нам спросьбой о содействии для продолжения работы, в первую очередь финансовом, – имы подключились.
Следствие и суд шли в Грозном. Поделу «Кадета» Стас часто и надолго уезжал в Чечню, а когда начался суд, проводилтам много времени. Это требовало больших командировочных расходов, что, вчастности, и обеспечивал «Вердикт».
По опыту работы я знаю, что дело пообвинению должностного лица в тяжких преступлениях: в похищении, пытках – сложнодовести до суда в любом регионе Российской Федерации, а уж тем более, наКавказе. То, что удалось добиться в суде обвинительного приговора, что человекв погонах получил срок за преступление, совершенное в Чечне, – огромная заслугаадвоката потерпевших. В характере Стаса меня поражала эта удивительнаянапористость: если взялся за дело, то дальше уж роет глубоко и качественно.Семья Мурдаловых, видя, как яростно работает Стас, прониклась к нему дружескимичувствами.
Второе наше совместное со Стасомдело – «маковое». Московский регион. Обвиняемой Б., химику по образованию,инкриминировалось культивирование мака. Мак она выращивала в личных целях насадовом участке, на грядке. Это ей и ставилось в вину: дескать, раз мак не дикорос, а на грядке, которую женщина пропалывала, то, видимо, проделывала это вкаких-то наркоцелях. Сама она утверждала, что мак выращивала в минимальныхколичествах и для кондитерских целей. Дело Б. длилось не меньше года. Результат– оправдательный приговор.
В декабре 2004 года сотрудникимилиции «зачистили» и «отфильтровали» город Благовещенск в Башкирии, былиизбиты сотни молодых людей. Практически сразу туда поехали Лев Пономарёв,Людмила Алексеева и ещё несколько правозащитников из Москвы.
Что было предпринято помимо тойработы, которую вёл Стас в суде и в прокуратуре, – была создана «своднаямобильная группа» из нижегородских, казанских, йошкар-олинских и московскихактивистов правозащитных организаций, – такие группы не раз создавали вподобных экстренных случаях. По итогам работы этой «мобильной группы», опросасвидетелей, опроса потерпевших и большой работы, которую там провели юристы наместах, прошло много судебных слушаний. Нижегородский Комитет против пыток сосвоим башкортостанским отделением пытался привлечь к ответственностипрокурорских работников, которые не проводили необходимого расследования. Досих пор работа по Благовещенску, по ещё ряду связанных с этим эпизодом дел,находится в разных судебных инстанциях. Всё происходило постепенно: сначалабыло одно уголовное дело, потом его разделили на два, выведя милицейскихначальников нижнего звена в отдельное производство, потом эти два делараспались на четыре, и по эпизодам уже их разделили. Следователи старалисьвовсю дробить дело. Обвиняемых с разными полномочиями, разные эпизоды одногособытия преступления разводили в разные дела. Назначали дополнительныепроверки, которые по каким-то эпизодам и в самом деле стоило проводить. Всёделалось так, чтобы затянуть сроки, и дело не уложилось в определенные закономрамки расследования. Сработала система заматывания и затягивания. И на сегодня,по-моему, осуждён только один кто-то из сержантского состава, который простовыполнял приказы. Основные виновники, которые отдавали приказы на проведениеэтой операции, гуляют на свободе. Формально продолжается и следствие, срокикоторого продлеваются. Происходят обжалования решений. Потерпевшие ведут себяпо-разному – некоторые под давлением отказываются от своих заявлений. Совсемнедавно, в августе 2009 г., первый потерпевший получил компенсацию запричиненный ущерб. Это нудная рутинная работа, с которой мы сталкиваемсяпрактически по всем делам: следствие то прекращается, то возобновляется, товыносятся незаконные постановления, добиваешься потом их отмены, и опять позамкнутому кругу – как белка в колесе.
В Благовещенск Станислав сначалаездил со Львом Пономаревым, он находил на это средства, а потом – от нас. Вделе были сотни потерпевших. Он работал с местными адвокатами, журналистами,правозащитниками.
Едва ли не главный результат егоработы по этому делу – скандальное приложение к Приказу № 870. Маркелов былочень доволен, что добыл этот документ. Это была своего рода «бомба», с которойнадо, с одной стороны, срочно что-то делать, а с другой – каким-то образом еёобезопасить. Станислав был полон идей относительно того, как добиться егоотмены.
Была даже дискуссия с нашимиюристами по поводу того, какие юридические действия надо предпринимать, чтобы какможно быстрее добиться его отмены. Стас не смог прийти к согласию с нашимтогдашним юристом Павлом Чиковым, – тот предлагал одну стратегию, Стас былубеждён в верности своей. Спор был сугубо юридический, с множеством терминов,они апеллировали к разным статьям законов и должностным инструкциям. К согласиюони не пришли, – это бывает с юристами, – и каждый остался «при своём» – приубеждении в правильности своей точки зрения. В благовещенском деле Стасдействовал в соответствии со своей стратегией.
Скандальный приказ №870 был в итогеподредактирован, – убрали какие-то положения, в частности, о фильтрационныхпунктах. Но это произошло из-за общественного резонанса, потому что судебногорешения, которое бы признало этот приказ незаконным, всё-таки не было. ДляСтаса же было важно в рамках уголовного дела, возбуждённого по факту незаконныхдействий, применения насилия, незаконного ареста пострадавших жителейБашкортостана, добиться признания в судебном порядке незаконности секретногоприказа. Ведь приказ, который задевает базовые конституционные права граждан иможет затронуть каждого, не должен быть секретным, он должен быть публичным.
Достоверно известно, что напострадавших по Благовещенскому делу оказывали давление местные милиционеры.Были угрозы родственникам, угрозы забрать в армию... Правоохранители «били» понаиболее чувствительному для конкретного человека месту. Обычное дело – ненормальная,но распространённая практика, с которой сталкиваешься, работая по делам опроизволе правоохранительных органов. Власти сначала пытаются пострадавшегопредставить как чуть ли не дикого зверя, который сам набросился на милиционера,– а тот-де в рамках необходимой самообороны его отдубасил, – и, соответственно,попытаться возбудить против самого пострадавшего дело по применению насилия.Другая тактика – это запугивание…
Из-за этого давления многиеотказались от дальнейшего судебного разбирательства. Сначала там было несколькосот потерпевших, но не все осмелились писать жалобы в прокуратуру, а из тех,кто написал, большинство под давлением отказалось от судебных претензий.
Оплата этой работы Маркелова заполтора года с нашей стороны составила порядка 15 тысяч долларов. Сумма напервый взгляд кажется большой. Но напомню, во-первых, о количестве потерпевших,в защиту которых выступал Стас. Во-вторых, о дорогостоящем обсуждении по междугороднемутелефону вопросов, связанных с давлением на участников процесса. В-третьих, онеобходимости постоянных разъездов и, соответственно, невозможности заниматьсякакими-то другими делами. В-четвертых, работа над делом была долгой ипродолжалась уже после истечения сроков нашего договора. Поэтому такая сумма ине кажется особенно большой.
Но, с другой стороны, эта суммаравнялась четверти годового адвокатского бюджета фонда, – это учитывая, что мыработаем по всем регионам страны, говорит о том первостепенном значении,которое мы придавали его работе.
Дело в том, что, вопрекираспространенному мнению о больших деньгах, которыми распоряжаютсяправозащитники и которые получают адвокаты, мы постоянно становимся переднеобходимостью «накормить всех тремя хлебами». На каждое заседание Правленияфонда, которое принимает решение о поддержке того или иного потерпевшего,возникают споры: кого? Дать деньги на одно «знаковое» дело – или на восемь,десять в разных регионах? Оплата московского адвоката – это, прежде всего,командировки. В исключительных случаях – а именно такими были дело Кадета илиблаговещенское дело – такое решение оправдано. Но в большинстве дел ту жеработу может выполнить местный адвокат. Как правило, мы так и работаем. Темболее что дело Кадета стало едва ли не последним громким делом, где федеральный«силовик» сел на скамью подсудимых и отправился отбывать срок: для них системаорганизованной безнаказанности на Кавказе работает исправно. Есть в последниегоды много других дел, где местные, северокавказские адвокаты защищают жертвфабрикаций уголовных дел по терроризму и т. п. – Станислав Маркелов был первым,теперь появилось новое поколение. А по «маковому делу» гонорар Стаса был околодвадцати тысяч рублей за как минимум год работы – «золотые горы»?
Стас был человеком весёлым, живым:юридические курьёзы он очень любил обыгрывать, пересказывал, даже смаковал,специально приходил поделиться. Другая важная его черта – самостоятельность,присущая, наверное, многим сильным натурам. Стасбыл убежден: какая концепция сидит в его голове, та и есть самая правильная, ейи надо следовать. Если Стас продумал и решил для себя, как он будетдействовать, то изменить его установку, заставить его свернуть с выбранногопути, было практически невозможно, никакие аргументы не срабатывали. Порою этопорождало трения, споры, конфликты при обсуждении юридических нюансов, припоиске возможных вариантов работы по делу. Он старался убедить себя и других,аргументировать правильность выбранной тактики.
Мы виделись последний раз года задва до его гибели, – на совещании экспертов в «Мемориале», где обсуждаливопросы правовой защиты в разных случаях нарушений прав человека, разбиралиметодику работы разных правозащитных организаций, насколько удалось или неудалось добиться успеха, как происходит взаимодействие с адвокатскимсообществом. Говорили тогда и о дефиците адвокатов по общественно значимымделам: таких юристов – единицы. Мы ведь с этим сталкиваемся в каждодневнойработе: приходит новое дело – и крайне сложно найти адвоката, который бы занего взялся, не испугался и готов был до конца с этим делом возиться иработать.
Сноска1: Фонд «Общественный вердикт» был учрежден в феврале 2004 года Международным«Мемориалом», МХГ, «Открытой Россией» и др. Сайт http://www.publicverdict.org/
Воспоминания Натальи Таубинойбудут опубликованы в сборнике "Никто кроме меня: СтаниславМаркелов", который в настоящее время готовят к изданию друзья Стаса. Текстподготовлен Александром Черкасовым.
ЛевПономарев. Он запомнился человекомдумающим
СветланаГаннушкина. Мальчик со светлым взором
