Нижеследующий текст является моим скромным вкладом в несостоявшееся празднование месячного юбилея достопамятной битвы у эстонского посольства в Москве.
Не зря, все-таки, их называют «Наши». Я бы даже использовал дурацкое ленинское словечко «нашенские». То есть такие, которые есть квинтэссенция всего «нашего» постсоветского: советские мозги плюс исполнительность «офисного планктона». Собраться колонной, старательно проорать заказанные лозунги, получить честно заработанные деньги и вечерком мирно попить на них пивка. Или не попить, если комиссар скажет, что долбануть кваску будет патриотичнее. Пора явиться новому Максу Веберу и писать книгу о советской этике русского капитализма. Помнится, знавал я одного провинциального миллионера, который на свой день рождения арендовал районный ДК, сервировал его бюстами Ленина, собирал гостей в актовом зале, а сам выходил на сцену в пионерском галстуке и распевал под фанеру советские песни.
Одно плохо: что бы там ни говорили, но так называемое «бытие» не определяет так называемого «сознания». Точно так же, как «советский быт» не рождал автоматически «советского человека», новейший «капиталистический быт» не рождает сторонника прав человека и защитника меньшинств. Русский человек всегда с радостью перенимал западные штучки – от оперы до «Макдональдса», но всегда счастливо избегал того, что стояло за этими штучками, весь тот порядок слов и вещей, который породил «Орфея и Эвридику» и «Биг-Мак». Избегал и упорно не хотел помнить, что этот порядок слов и вещей подчиняется строгим правилам – не менее строгим, чем клятва пионера.
Когда железная молодежь эпохи конца второго путинского срока чинила мелкие пакости у посольства одной маленькой прибалтийской страны, она – молодежь – находилась в том редком состоянии полной гармонии идейных и материальных стимулов, которую люди попроще называют счастьем. Они выполняли не просто нужную для собственной карьеры работу; нет, они гордо выполняли Долг. Выполнение Долга не было сопряжено с опасностью, так что «приятное» стояло в пикете у эстонского посольства рука об руку с «полезным». Я не буду здесь обсуждать причины, вызвавшие взрыв праведного возмущения государственно ориентированной молодежи; не мне судить, кто лучше: эксгуматор несчастных солдат или пьяный погромщик. Я бы хотел лишь обратить внимание на один маленький фактик, на одно малозаметное правило, без которого нынешний мир, в котором существуют разнообразные государства (включая то, что так рьяно защищают нашенские герои) просто не мог бы существовать.
Итак, они весело и дружно, как официанты в Макдональдсе, перекрывали движение эстонского посольского автомобиля, забрасывали его всякими предметами, врывались на мероприятие, в котором участвовала посол супостатской страны, а также называли дипломата разными нехорошими словами – письменно и устно. Про игрушечный танк с нацеленной на посольство пушкой даже и не вспоминаю. Эти чудные игры напомнили многим заинтересованным и искренне доброжелательным наблюдателям одно слово. Слово это - Тегеран. Вот уж где наши удальцы могли бы повеселиться! Помнится, тамошняя молодежь, борясь за идеалы истинной веры и геополитической справедливости, зашла значительно дальше пикетов, плакатов и игрушечных пушечек, нацеленных на дипломатов. Юные борцы с иноземным пороком просто захватили американское посольство – и дело с концом. Чего уж там. Кстати говоря, за сто пятьдесят с лишним лет до тех событий в том же самом городе национально и религиозно ориентированная местная молодежь (в едином порыве с представителями старшего поколения) тоже решила отстоять персидскую самобытность на территории чужого посольства – только не американского, а русского. «Что вы везете? Грибоеда».
К сожалению, отважные нашенские комиссары не объяснили своим парням и девчатам одну простую вещь. Мир, откуда постсоветская жизнь копирует милые их сердцам айподы, поп-патриотизм и офисы с хорошими зарплатами, - мир жесткий и непреклонный. Он стоит на том, что врач обязан оказывать медицинскую помощь даже врагу, что до суда даже прирожденного убийцу нельзя называть «убийцей», что дипломат даже самого несимпатичного тебе государства является фигурой неприкосновенной. Конечно, насилие над послом считалось преступлением и до эпохи дипломатических конвенций, однако в те времена правило это держалось на обычае, а не на праве. Послов, тем не менее, частенько убивали – вешали, отрубали голову, отдавали на растерзание толпе, а то и применяли казни поутонченнее. Турки-османы иногда замуровывали неприятных посланников в бочки со змеями, англо-нормандцы могли запросто содрать кожу, а уж репертуар китайских пыток даже вообразить себе сложно. Тем не менее, за смерть посланника мстили и мстили жестоко; достаточно вспомнить участь Козельска, который уничтожили, прежде всего, потому, что жители его убили ханских послов. Но вот четыреста двадцать пять лет назад, летом 1582 года, в Амстердаме вышла в свет книга “De jure belli et officiis bellicis”, что в переводе на русский значит «О праве войны и военных учреждениях». Автор, житель Нидерландов Балтазар Айяла, дипломат и государственный служащий испанской короны, ввел в этом сочинении понятие «посольской неприкосновенности». Эпоха европейского Нового времени заменила родо-племенной обычай правовой аргументацией и аппеляцией к дипломатическому опыту; идеи Айялы были развиты в трудах итальянца Альберико Джентиле и, конечно же, в книге великого голландского юриста Гуго Гроция «О праве войны и мира». С тех пор в обществах, которые придерживаются скучноватых принципов, разработанных в Европе в последние несколько столетий, дипломатов обычно не трогают. По удивительному совпадению, большинство вещей, окружающих нас в обычной жизни, и главные слова, которые мы произносим, общаясь с себе подобными, появились именно в таких обществах. Есть еще и другие места – веселые, непредсказуемые, живописные. Имя им – Тегеран.
