Очередной разгон «несогласных» милицией протестующие называют особенно жестоким. Сломанные конечности, издевательства милиционеров и манкирование приличиями законного свойства — так описывают протестующие последствия акции. Руку одному из активистов, а по совместительству журналисту и историку Александру Артемьеву действительно очень серьезно повредили. Видится в чрезмерно «силовом» разгоне следствие разговора Юрия Шевчука с российским премьером. Аппарат воспринял премьера в духе неформального сигнала «можно и пожестче». Представляется, что с таким механизмом управления и таким отношением к гражданам (от несогласных и шахтеров до пенсионеров) заявлять модернизационную повестку глупо.
Ультраоппозиционеры получили от ОМОНа во время несанкционированной властями акции на Триумфальной площади в Москве (см. Шевчук не помог). Не первый раз и надо полагать не последний. Однако есть ряд нюансов. Первый — знаменитый уже разговор Юрия Шевчука с Владимиром Путиным. Из которого одни поняли, будто премьер не против уличных акций, где его обычно сильно обижают. А другие — что ничего подобного премьер не говорил, а если и говорил, то а) не имел ввиду, б) сказал также, что за согласование акций и прочая отвечают местные власти. Вот и пресс-секретарь премьера нечто подобное заявил (см.: "Путин ничего не разрешал").
Второй — сами оппозиционеры говорят, что акция была подавлена с беспрецедентной жестокостью. Жестокость милиции вообще-то не новость, но если уж привычные к задержаниям «несогласные» говорят о жестокости — может и впрямь дело было совсем уж худо.
Здесь появляется тема функционирования властной системы. Недобдевшие помощники допустили до тела Путина неприятного Шевчука с еще более неприятными вопросами. На которые, не будем уж совсем детьми, премьер не может и не хочет ответить. По каким-то своим, надо полагать, внутренним установкам. Разговор вышел непростой, стенограмма имеется и должна последовать расшифровка премьерских слов — так подавлять или разрешать, бить или не бить? Она и следует от пресс-секретаря и передается вниз по лесенке. Естественно, «все акции должны проводиться в рамках закона» - это «бить». Постановка вопроса перед премьером обострила, как представляется, оппозицию «бить-не бить». С последующим «триумфальным» эксцессом.
Юрий Шевчук претендовал на разрешение квазигамлетовской оппозиции — разрешение было получено. Верховная власть желает применять легитимное, хотя и избыточное насилие не только по отношению к людям и организациям представляющим общественную опасность. Но и по отношению к людям и организациям, которые по ее — власти — пониманию таковую опасность представляют. То есть: террористическая организация в этом смысле для власти равна митингу пенсионеров (см. К русскому бунту готовы) или «несогласных». Или шахтеров — если угодно вспомнить недавние события в Междуреченске.
Формализованных правил при этом не имеется: субъект разработки «представления власти» не опознается. В этот раз был премьер и его аппарат (почему премьер? Вопросы не по его должности, ему бы «докторов» к другим людям посылать, из «Роснефти», к примеру), в другой — московское милицейское начальство, а где-то, вероятно, и секретарь-референт префектуры может выступить в качестве носителя государственного знания и представления об общественной опасности объединения граждан. Руководствуется власть при этом вовсе не законом, как утверждает премьер, а собственным «здравым смыслом». Даже в случае когда он действительно здрав — подмена закона неформальным начальственным представлением делает работу государственных институтов довольно непредсказуемой. Если бы Путин был в более благосклонном настроении, активисту и журналисту «Газеты.ру» Александру Артемьеву милиционеры не сломали бы руку. Оговоримся — Александр присутствовал на акции в качестве гражданина, а не в качестве журналиста.
Впрочем, милиционерам и раньше не мешало ломать оборудование и бить журналистов на протестных акциях, в нарушение «Закона о СМИ». Следовали ли санкции для сотрудников, допускавших те нарушения — неизвестно, но предположить можно, что санкции точно не были жесткими, ибо нравы милиции сильно не смягчились.
Практика, при которой охрана правопорядка хватает граждан без особого разбора и калечит их безо всяких, как кажется, на то оснований — это будет не хуже майора Дениса Евсюкова. Если метод принятия решений «здравы смысл начальства», то и действия охраны правопорядка превращаются в «ментовской беспредел», жертвой которого может стать любая группа граждан или гражданин. Никаким общественным консенсусом (по логике власть применяет насилие по требованию или согласуясь с мнением большинства, иногда, впрочем, не давая кровожадному большинству воли во имя гуманизма).разгоны акций несогласных не объяснить. (Разгон шахтерской акции и вовсе делался вопреки представлению большинства — 49 процентов россиян по опросу «Левада-центра» поддерживают протестные акции. Просто Аману Тулееву показалось будто участники акции — какие-то пьяные граждане и вообще жулики). По опросу ВЦИОМ (нарочно выбрана наиболее провластная социологическая контора) трехлетней давности, безразличны к «маршам несогласных» 30 процентов, 27 — затруднились ответить. ВЦИОМ, таким образом, установил, будто россияне не против, но и не «за» «марши» - им все равно. Власть, однако, полагает возможным, сообразуясь со своей внутренней логикой, посылать 2500 тысячи ОМОНа на акцию из 500 человек (косвенная цитата из Шевчука). Каковые омоновцы неизменно кого-то забирают и лупят. Если задача — тренировать ОМОН для отработки противодействия реальной угрозы, то можно было бы послать его разгонять безобразно ведущих себя десантников 2 августа.
Не вполне корректное, но вероятное объяснение сего досадного обстоятельства может заключаться в том, что омоновцы и десантники власти в широком понимании близки (вариант: необходимы), а вот «несогласные» и шахтерские вдовы — не очень. В комментариях околовластных политологов и, например, представителя «партии парламентского большинства» Максима Мищенко упор делается на то, что «несогласные» - это члены «запрещенной экстремистской партии» НБП. Что, видимо, должно легитимзировать применение избыточного насилия по отношению к протестующим (отметим, что опять производится попытка приравнять уличный протест к терроризму).
И здесь чуть-чуть о личном. Александра Артемьева я все-таки знаю лично. Он не член НБП (ни той, что «запрещенная экстремисткая, ни той, что реальная) и никогда не был. Зато он поступил в 16 лет в МГУ на исторический факультет и с отличием его окончил. И пишет (если не дописал еще) кандидатскую диссертацию по новейшей истории Франции. В жизни мухи не обидел — настоящий интеллигент. Если вдруг следователи и суд выяснят, что Александр задирал ОМОН — это будет по разряду абсурдаЭто, конечно, излишний пафос, но хочется спросить у генераторов решений по разгону демонстраций - модернизацию проводить в жизнь и российскую науку возрождать (ей немного осталось) омоновцы с политтехнологами будут?
