По прибытии в Орду соискатели московского престола были поручены некоему даруге Минбулату, однозначно благоволившему стороне Василия Второго. Юрий же в качестве покровителя избрал некого Тегиня из рода Ширинов. С ним Звенигородский провел в Крыму зиму 1431/32 гг. Все это время стороны прикладывали усилия для того, чтобы склонить мнение Улу-Мухаммеда в свою пользу. С московской стороны, казалось бы, сильно ослабленной утратой ведущих игроков, ключевым пиарщиком был боярин И. Д. Всеволожский, выполнявший в московском руководстве первых лет правления Василия Второго что-то вроде функций премьер-министра – согласно летописным источникам, именно ему-де принадлежит заслуга в формировании финального решения хана. Будто бы он перевел акценты со ссылок на духовные грамоты к праву хана давать ярлык по своей воле тому, кому сочтет целесообразным. В точности, однако, ничего про ту дискуссию сказать нельзя – нам известно лишь финальное решение, а кроме того – не слишком трудно понять, что с точки зрения Улу-Мухаммеда, именно такое решение и было как целесообразно, так и традиционно.
В самом деле, с давних времен политика Орды на Руси состояла в поддержке слабого, точнее – второго по силе князя. В данном случае, Юрий выглядел заметно амбициознее и сильнее Василия, однако был весьма стар (за 50 лет!), то есть, вот-вот помрет и проблема встанет вновь в прежней своей полноте. Напротив, Василий выглядел слабым и как бы несамостоятельным – то есть, витально нуждавшимся в ордынской поддержке. Это казалось гарантией от излишнего своеволия. А кроме того, Василий уже по факту занимал московский трон и, кажется, делом доказал свою способность платить в Орду "выход". Посему – великое княжение хан оставил за ним, но, дабы не слишком смещать равновесие, отписал спорный Дмитровский удел Юрию. С тем оба конкурсанта и вернулись на родину.
Впрочем, времена были уже иные и ханское решение не выглядело столь же абсолютным, как во времена какого-нибудь Юрия Даниловича или Калиты. В общем, Юрий Звенигородский действительно вступил в свои дмитровские права – однако, не надолго: вскоре он вынужден был оттуда убраться в Галич, а его тамошних администраторов арестовали великокняжеские люди. Дмитров, вопреки воле Улу-Мухаммеда, оказался под контролем Василия Второго.
Следующим узлом событий нашего сюжета стала помолвка, а затем и свадьба Василия Второго с Марией – сестрой серпуховского князя Василия Ярославича. Прямым следствием этого стала опала, а затем отъезд к Юрию Звенигородскому И. Д. Всеволожского, имевшего, по всей видимости, собственные матримониальные виды на великокняжескую семью. Это была не последняя перемена лагеря для весьма яркого, по-видимому, человека, всякий раз умевшего оказаться в самой гуще конфликта. Как бы то ни было, 8 февраля 1433 г. состоялась свадьба Василия и Марии, на которой среди гостей присутствовали Василий Косой и Дмитрий Шемяка (прибывшие, разумеется, с весьма неслабым вооруженным конвоем). Пожалуй, это единственная свадьба в русской средневековой истории, ставшая чем-то большим, нежели момент реализации матримониальной политики. Ибо явилась фактическим поводом к войне.
Как бы то ни было, на свадьбе произошел серьезный скандал – мать новобрачного, Софья Витовтовна, якобы с подачи боярина Захария Ивановича Кошкина (прямого предка Романовых) или же боярина П. К. Добрынского (давнего недруга И. Д. Всеволожского) углядела на Василии Косом золотой пояс "на чепях с камением", принадлежащий некогда великокняжеской семье. Это была действительно ценная вещь – из разряда тех, что прямо перечисляются в великокняжеских завещаниях, Василию Косому она досталась как раз от И. Д. Всеволожского, обручившего с ним свою внучку в 1432 г. Однако же, версия обвинителей о том, как этот пояс попал ко Всеволожскому, будучи до этого украден из сокровищницы Дмитрия Донского (куда, в свою очередь, попал в качестве приданого за Евдокией, дочерью Дмитрия Константиновича Суздальского) выглядит предельно искусственной, а уж сама София Витовтовна и вовсе не должна была ни помнить этой вещи, ни особо печалиться по ее утрате. В общем, причина скандала непонятна – при всей символической нагрузке обладания этим поясом, демонстрирующим как претензию на наследие Донского так и претензию на наследие Суздальско-Нижегородских князей. Вроде бы Москва в тот момент не была заинтересована в обострении соперничества со Звенигородом, тем более в таком обострении – толкавшем Юрьевичей в объятия отца, отношения с которым у них очевидно были весьма непростые.
Но, что произошло – то произошло. Василий и Дмитрий со скандалом покинули свадьбу и отправились в Галич, по дороге разграбив промосковски настроенный Ярославль. Серьезное столкновение стало неизбежным.
Звенигородские силы выступили в поход на Москву весной 1433 г. Этому предшествовали очередные переговоры – судя по персональной незначительности членов московской делегации, имевшие целью оттянуть время для мобилизации сторонников Василием. Мобилизация была проведена едва ли не на тотальном по меркам того времени уровне, что, тем не менее, не спасло ситуацию. 25 апреля в сражении на реке Клязьме московские силы были на голову разбиты – Василий бросился искать спасения в Твери, а Юрий победоносно вступил в Москву. Интересно, что имеется версия, объявляющая причиной поражения Василия повальное пьянство в его лагере. И это не единственный случай, объяснявший пьянством военные поражения русских в последней трети четырнадцатого – первой трети пятнадцатого веков. Известный гастрономический публицист В. Похлебкин когда-то выдвинул версию о том, что самогоноварение появилось на Руси (он считал, что было изобретено, хотя это как раз вряд ли) именно в эту пору и население тогда переживало некий период болезненной адаптации к новому мощному и дешевому химическому раю.
Как бы то ни было, Тверь, пожелавшая сохранить нейтралитет, беглого князя не приняла, и тогда Василий отъехал в Кострому – куда вслед за этим выступили силы Звенигородского. Шансов оказать сопротивление у Василия не было, бежать дальше было некуда. Оставалось сдаться на милость дяди, что и было сделано.
Читатель ждет уж рифмы розы – однако, ничего подобного не произошло: никакого душегубства внутри московского правящего семейства пока не имело места. Держались. Напротив, Юрий пожаловал племяннику в удел город Коломну и даже вполне гуманно обошелся с захваченным в Москве имуществом свергнутого властителя. Иные, как например автор довольно слабо написанной ЖЗЛовской биографии Юрия Звенигородского К. Ковалев-Случевский, видят в этом проявление высоких духовно-нравственных начал сына Дмитрия Донского, выводя их из предполагаемого духовного общения князя с теми или иными православными подвижниками того времени (о собственных качествах которых с достоверностью известно еще меньше, чем о Юрии). Более спокойный взгляд на вещи позволяет предположить, что звенигородский князь ощущал довольно шаткими как свою легитимность, так и поддержку своей власти разными силами довольно большой и неоднородной страны. Во всяком случае – недостаточными для того, чтобы воцариться просто по праву сильного. В этой ситуации ему нужно было создать у всех сильнейшее ощущение восстановления правильного, согласного со стариной династического порядка. Порядка, при котором всякий получает то, что ему положено. Возможно, это и было ошибкой – но это было ошибкой серьезного человека, в достаточной степени циничного и искушенного. Наверное, многие бы в его ситуации, проанализировав обстановку, поступили бы также.
А дальше… а дальше стали происходить и вовсе странные вещи: в течение нескольких месяцев власть Юрия рассыпалась как бы сама собой – начался массовый отъезд из Москвы в Коломну бояр и прочих служилых людей, в авангарде которых оказался И. Д. Всеволожский. Зато есть основания полагать, что Звенигородского поддерживало московское купечество: это еще один намек на наличие содержательной, а не только династической подоплеки в нашем конфликте. В конце концов Юрия покинули даже его старшие сыновья, уехавшие в Галич, а перед этим открыто расправившиеся прямо в великокняжеском кремлевском дворце с отцовским фаворитом – боярином Семеном Федоровичем Морозовым. Судя по всему, их не устраивала как раз эта мягкость отцовской позиции по отношению к поверженному противнику. В конце концов, Юрий добровлольно оставил Москву, передал великое княжение Василию Второму, а сам отправился в один из своих городов.
С новым/старым великим князем было составлено очередное "докончание", в котором Юрий признавал его старшинство, отказывался от права на самостоятельные сношения с Ордой и обещался не помогать своим сыновьям, если те выступят против Василия Второго – по всей видимости намерения Косого и Шемяки уже тогда не составляли секрета. В ответ Василий довольно гуманно урегулировал финансовые взаиморасчеты сторон и пожаловал Дмитрию Красному некоторые земли. Все вроде бы замирилось бескровно – если не считать И. Д. Всеволожского, ослепленного по приказу Василия Второго. Однако, это был не последний и даже не предпоследний акт той длинной драмы.
На «Полит.ру» публиковались материалы о Василии Темном, нашествиях Тамерана (1 и 2) и Тохтамыша , походах Дмитрия Донского
