Чем дальше удаляются от нас события Великой отечественной войны, тем сильнее обостряются дискуссии о ее причинах, ходе и итогах. Спустя 68 лет после окончания боевых действий нет полной ясности даже с показателями потерь среди военнослужащих и мирного населения СССР.
По общему признанию, наибольшее количество погибших приходится на долю Советского Союза. Однако конкретные цифры на протяжении полувека несколько раз менялись. Сталинский показатель потерь составлял 7 миллионов человек. Хрущев заявил о 20 миллионах погибших, Брежнев озвучил формулировку «более 20 миллионов», а Горбачев признал потери в 27 миллионов человек.
На сегодняшний день существует официальная версия, признанная Министерством обороны России. Ведомство согласилось с данными статистического исследования, проводившегося в конце 80-х гг. демографами государственной комиссии по уточнению людских потерь. Данные были обобщены и опубликованы сотрудниками Генерального штаба под руководством генерал-полковника Григория Кривошеева.
Оценка потерь производилась двумя путями: «учетно-статистическим» и «балансовым». Согласно этим сведениями, потери военнослужащих и гражданского населения составляют 26,6 миллиона человек (эту цифру принято сравнивать с совокупными потерями Германии – от 5,3 до 6,9 миллиона человек, без учета потерь сателлитов).
Учетно-статистический метод применялся главным образом для оценки гибели солдат и офицеров. В соответствии с выводами демографов, людские потери армии и флота СССР составили 8 миллионов 668 тысяч «военнослужащих списочного состава». В их число включены убитые, расстрелянные по приговорам трибуналов, умершие от ран и болезней и «погибшие в катастрофах».
Авторы исследования признают, что учесть количество военнообязанных, мобилизованных в первые дни войны, а также количество «пропавших без вести до прибытия их в воинские части» – сложнее. Приблизительные показатели по этим параметрам были включены в число потерь среди гражданского населения. Кроме того, возникают большие сложности с оценкой количества погибших партизан и подпольщиков.
Гибель людей из числа мирных граждан еще хуже поддается анализу, ввиду отсутствия сколько-нибудь достоверных статистических данных. Для того чтобы получить примерное представление об этой цифре, исследователями был использован метод вычисления демографического баланса: сравнение численности довоенного и послевоенного населения СССР. Этот метод одновременно является и проверкой сведений, полученных в результате проведения учетно-статистического анализа.
Численность населения СССР на июнь 1941 демографы государственной комиссии по уточнению людских потерь оценивали, опираясь на итоги переписи 1939 года. В результате проведенной корректировки с учетом коэффициентов рождаемости и смертности, численность населения страны на середину 1941 года оценивается в 196,7 миллиона человек.
Те же вычисления были проведены и в отношении результатов Всесоюзной переписи 1959 года (естественно, с учетом изменения границ СССР). В результате исследователи пришли к выводу, что в декабре 1945 года в стране проживало 170,5 миллиона человек. При этом до июня 1945 года родились 159,5 миллиона человек.
Разница между показателями 196,7 и 159,5 составляет 37,2 миллиона человек. Эту цифру демографы считают общей убылью населения страны – сюда входит и показатель естественной смертности, которая оценивается приблизительно в 11,9 миллиона человек. Кроме того, специалисты учли рост показателей детской смертности: из-за тяжелых условий жизни за четыре года умерло около 1,3 миллиона детей, и эту цифру необходимо прибавить к числу потерь среди мирного населения. Таким образом, итоговый подсчет «демографического баланса» демонстрирует примерно тот же показатель потерь – 26,6 миллиона человек.
Эти данные принимаются исследователями, придерживающимися официальной версии о людских потерях СССР в годы Великой отечественной войны. Периодически они подвергаются уточнению, которые касаются, в основном, потерь среди военнослужащих. Особенно много дискуссий вызывает оценка количества солдат и офицеров, попавших в плен и погибших в немецких лагерях. Но сторонники традиционной версии, «увеличивая» общие потери населения СССР, редко превышают порог в 28-29 миллионов человек.
В то же время с начала 70-х гг. прошлого века на Западе, а с начала 90-х гг. и в России, публикуются работы, содержащие сведения о потерях, значительно отличающихся от официальной информации. Различными исследователями достоверными признаются общие показатели гибели граждан СССР на уровне от 38 до 45 миллионов человек. В качестве основной причины такого уровня потерь обычно называют традиционную безжалостность российского командования и отсутствие в стране представлений о ценности человеческой жизни.
В России весьма заметными можно назвать оценки, звучащие, например, в работах историков Бориса Соколова и Игоря Ивлева. В частности, Соколов сосредотачивает внимание на анализе данных о потерях войск, ранее опубликованных другими исследователями, и корректирует эти показатели, основываясь на утверждении о том, что «документированные и учтенные в ходе войны потери составляют значительно менее половины от их истинного числа».
Для оценки «истинных потерь» исследователь в одной из публикаций предлагает вычислить процентное соотношение убитых военнослужащих, и солдат, получивших ранения, полагая, очевидно, что этот показатель, является стабильным, а количество раненых учитывалось в советской армии намного лучше.
В результате этих вычислений Соколов приходит к выводу, что количество погибших солдат и офицеров составляет не менее 23,28 миллионов человек. К этому значению он добавляет и количество военнопленных, погибших в немецких лагерях. Общее количество попавших в плен военнослужащих историк склонен повысить с принятых 5,7 миллионов до 6,3 миллионов человек, а число погибших он оценивает в 4 миллиона человек.
Таким образом, итоговые потери советской армии, по его мнению, составляют 26,3 — 26,9 миллиона человек, а в другой публикации он приводит данные о совокупных людских потерях СССР, «повышая» их до уровня 43,4 миллиона человек.
В свою очередь, Игорь Ивлев, полемизируя с выводами государственной комиссии по уточнению людских потерь, считает, что командиры подразделений сознательно занижали число убитых во время сражений. Среди прочего, Ивлев, вместе с коллективом соавторов, подвергает анализу разнообразные косвенные данные: сведения об изменении демографического баланса мужчин и женщин, изменении числа избирателей в Верховный Совет СССР, приблизительное количество «извещений о судьбе» военнослужащих, находящихся на руках у населения, информацию о невостребованных вкладах и другие сведения.
В результате он приходит к выводу, что общее число погибших солдат и офицеров составляет не менее 16,5 миллионов человек, а вероятное количество погибших военнослужащих может превышать 19 миллионов человек.
Оба исследователя обращаются к показателям «демографического баланса» 1941-1945 гг., как и члены государственной комиссии по уточнению людских потерь. Однако в отличие от авторов «официальной версии», они не принимают корректировку итогового результата с учетом «естественной убыли населения» на 11,9 миллиона человек. Этот показатель значительно изменил бы результаты подсчетов и заметно приблизил бы их к данным, которые на сегодняшний день признает достоверными Министерство обороны.
Стоит заметить, что большинство специалистов, разделяющих точку зрения о двукратном превышении потерь советской армии в ходе Великой отечественной войны, формулируют выводы своих работ чрезвычайно эмоционально. Временами создается впечатление, что главной целью отдельных историков, занимающихся исследованием данной темы, является не выявление точных сведений о числе погибших, а стремление подчеркнуть безнадежную отсталость и «варварскую природу» российского государства, причем не только в советский период, но и на протяжении всей его истории. Во всяком случае, итоги ряда исследований о количестве погибших советских граждан в ходе Великой отечественной войны сформулированы именно так.
В конечном счете, полученные сведения становятся очередным аргументом в модном споре о роли военных действий на Восточном фронте в масштабе Второй мировой войны. Тем не менее, все участники дискуссии признают, что достоверно установить людские потери СССР без «погрешности» в несколько миллионов человек не представляется возможным ни сейчас, ни в будущем.
О трудностях и специфике подсчета людских потерь СССР, а также о влиянии этих факторов на показатели воспроизводства населения в интервью «Полит.ру» рассказал ведущий российский демограф, доктор экономических наук, руководитель Института демографии НИУ ВШЭ Анатолий Вишневский.
Анатолий Григорьевич, что сегодня вообще известно о прямых и косвенных потерях разных стран во Второй мировой войне? Есть какие-то общепринятые цифры?
Вы знаете, это еще вопрос, что считать достоверным. Есть более-менее общепризнанные цифры. Есть подсчеты, но не всегда есть согласие. Есть такая книга Вадима Эрлихмана «Потери народонаселения в XX веке», вот там есть такая сводка потерь.
А из каких источников и как получается эта информация?
Вы знаете, есть разные методы. Учет боевых потерь ведет генеральный штаб… Хотя, конечно, в условиях такой войны, как у нас, всего не учтешь (попавшие в плен и т.д). Главное все-таки - это демографические методы. Сколько было до войны, сколько было после войны. Примерно можно определить, сколько человек бы родилось, если бы войны не было. Вот такими методами демографического баланса все и оценивается. Для СССР потери были примерно 27 миллионов человек.
А эта информация очищается от сопутствующих факторов, например, потерь в результате репрессий?
Это сложно. Если говорить о СССР, то там в этой сумме есть и повышенная смертность в лагерях. Во время войны она была особенно высокая. Условия-то были хуже. Конечно, она сидит в этом общем числе потерь. И не очень даже понятна политика Сталина, когда он пытался приуменьшить потери. Он назвал порядка 7 миллионов человек. Возможно, тут как раз была какая-то его мысль спрятать потери от репрессий. Это довольно сложный вопрос. Методом демографического баланса вы сопоставляете что есть, и что могло бы быть при какой-то нормальной смертности. Но тоже возникает вопрос. Нормальная смертность предвоенная включала потери от репрессий, но в какой мере трудно сказать. Информация была закрытой. Первые публикации официальные о численности населения в СССР появились только в 50-е годы, поэтому, строго говоря, оценить численности сразу после войны тяжело.
А каковы косвенные потери от «эха войны»?
«Эхо войны» оценить сложно. Оно отражается на возрастной пирамиде. Это не то, что потери, а волнообразные движения. Каких-то поколений было просто мало. Это ощущается до сих пор. Имеет еще значение, как эти потери эксплуатируются. Их факт иногда улучшает демографические показатели. С начала 2000-ных годов стали в пожилой возраст (60 лет) переходить люди, родившиеся в войну. А их просто мало. Соответственно уменьшилось количество пожилых людей. А это привело к тому, что в цифрах их стало меньше умирать. Это стали трактовать как большой успех в снижении смертности. Может быть те, кто это трактовал просто не задумывались о том, что умирать было просто некому.
Если бы у нас была нормальная структура населения, то его естественная убыль проявилась бы еще на границе 70-80х годов, а она не проявилась, потому что число смертей абсолютное было довольно маленьким, потому что те люди, которые должны были умирать, погибли еще на войне. Да и в советское время было поколение, выбитое войной, и смертность была меньше. Это сложная картина, которая сохраняется до сих пор.
Последствия очень серьезные и долговременные. И в какой-то мере мы ощущаем эти потери.
А как долго можно будет говорить о продолжающихся последствиях этих потерь?
Понимаете, есть разные проблемы. Например, у нас после войны было плохое соотношение полов. Но по мере того, как эти поколения уходили, то это соотношение улучшалось. В последних переписях этих последствий уже почти не видно. Они были хорошо видны на людях, родившихся до 28 года. А сейчас это люди за 70-80 лет, их уже мало. Последствия уже сходят.
Но волнообразные колебания сохраняются. Когда у нас в 90-е годы было снижение рождаемости, в это время было и неблагоприятное движение этой демографической волны. Эти события 90- годов наложились на эту волну и еще больше усилили ее. А в целом это отдельная проблема, которую никто никогда полностью не охватывал.
А как строилась политика разных стран, чтобы преодолеть демографические последствия войны?
Прежде всего, другие страны попытались оценить после войны, что собственно произошло. А у нас было наоборот. Сталин запретил проводить переписи. Первая прошла в 59 году. В ней видны следы последствий, но не горячие…
А во всех других странах, как правило, после войны сразу проводили переписи. Во Франции сразу после войны был создан совет по демографическим проблемам населения, не помню точно, как он назывался. И его председателем был Шарль де Голль, что само по себе повысило сразу его статус. Появился сильнейший демографический институт. Этим занимаются.
В демографической политике еще очень важно оценивать эффект от применяемых мер. А у нас было все по-другому. Политики отдельной не было, только как часть социальной. Были награды многодетным, но главное не это. Надо основную массу семей поддерживать, а не только многодетных. Все равно у нас был после войны подъем рождаемости, но «бэби-бума» как в других странах не было. А вообще, к сожалению, это тяжелые вопросы. Тут нужно сидеть с конкретными цифрами в руках.
