Сегодня в Россию прибывает докладчик ПАСЕ по вопросу об условиях содержания заключенных Мишель Юно. Нельзя сказать, что это первое посещение российских заключенных иностранцами, но еще со времен визита госпожи Рузвельт на Лубянку, произошедшего в воображении героев Солженицина (роман «В круге первом», глава «Улыбка Будды»), особых надежд эти визиты не вызывают. Согласно устойчивому стереотипу, перед иностранцами (как и перед любыми попадающими в тюрьму людьми со стороны) выстраиваются потемкинские деревни, посетители охотно верят увиденному, а тюрьмы остаются столь же непознанными и недоступными для общественного глаза v со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В любом случае важно не то, что там увидят иностранцы, а то, как этим поводом воспользуются российская общественность и законодатели, чтобы реально изменить тюремную систему. Все эти визиты и консультации, «обмены опытом» и т.п. могут и должны быть в первую очередь употреблены для продвижения закона об общественном контроле над местами принудительного содержания. А это уже действительно важно.
Цена вопроса большая v сидит у нас сейчас чуть меньше 800 000 человек. По относительному числу заключенных Россия занимает второе место в мире, всего пару лет назад уступив пальму первенства Соединенным Штатам.
Год назад на Бутырку произошло нашествие v
В декабре визиты англичан продолжились, на этот раз они, в сопровождении многих российских правозащитников (вместе с ними оказался и автор этих строк), отправились осматривать мордовские колонии ЖХ-385 в поселке Явас. Там показали колонию для «пожизненников» v в более ужасном месте я не был никогда, хотя, говорят, в России она одна из лучших. Показывали все свободно: обращаться более достойно с преступниками такого рода там не считают нужным, а заключенные настолько затравлены, что все равно ничего не расскажут.
Потом отвезли в женскую колонию v она, по сравнению с увиденным ранее, показалась раем. Тюремщицы там удивительно нормальные: они местные, а так как никакого другого места работы вокруг нет, колония не становится отстойником для садистов.
На практике правозащитные организации в некоторых регионах, например в Московской и Пермской областях, уже начали контролировать исправительные учреждения, но пока это продолжает зависеть от доброй воли администрации. Закон, призванный сделать тюрьмы и колонии открытыми для общества и создать систему независимого гражданского контроля за ними, не принят до сих пор, хотя обсуждается Думой с 1998 года. С тех пор проект успел пройти три чтения в прошлой Думе, но поддержки правительства не последовало, и в 2000 году его отклонил Совет Федерации. Была создана согласительная комиссия, но успеха это не имело.
В итоге закон пришлось переписать. Нынешний вариант v весьма компромиссный. В повестку дня уже новой Думы он попал в июне, но тогда депутаты обсуждали возможность перенесения даты выборов, так что этот закон, как и все остальные «несрочные», договорились обсудить в сентябре, справедливо решив, что если общество все эти годы не контролировало тюрьмы, то и еще три месяца безропотно подождет.
Сейчас законопроект поддерживают и президент, и ГУИН. Для президента это шанс блеснуть либерализмом перед Западом, для ГУИНа v способ привлечь внимание к своим проблемам и избежать части обвинений в нарушении прав человека v иногда они бывают необоснованными и некомпетентными, и независимому наблюдателю будет легче, чем тюремщику, опровергнуть неточную информацию. Правительство отмалчивается, зато из центристских фракций поступила информация: хотя правительство возражений и замечаний не имеет, мы закон заблокируем. О причине такого, казалось бы, парадоксального заявления v фракции-то «правительственные» v можно догадаться: фактический глава «Единой России» v по совместительству министр внутренних дел. Закон же предполагает контроль не только над тюрьмами и колониями, но и над «обезьянниками», а известно, что большая часть нарушений происходит именно на уровне задержания. Это еще раз подтвердил доклад европейского комитета по пыткам: их не нашли в тюрьмах, но нашли в милиции (передача пенитенциарной системы из Министерства внутренних дел Министерству юстиции, во многом объясняющая эти различия, была, кстати, одним из требований Евросоюза). Так что, решив заблокировать закон, Борис Грызлов преследует скорее не партийные и не правительственные, а ведомственные интересы: допустить постоянный контроль общества в такую сферу, как «моя милиция», значительно менее приятно, чем самому отлавливать специально отобранных «оборотней в погонах».
Законопроект был написан правозащитником Валерием Борщевым (тогда депутатом, а ныне членом Комиссии по правам человека) с учетом английского опыта: там и тюремная система достаточно строгая (не как в Скандинавии), и добровольцы, решившие посвятить часть своего времени контролю за положением в тюрьмах, облечены достаточно высокими полномочиями (во Франции, например, общественный контроль носит индивидуальный характер v соответствующие организации могут заниматься судьбой того или иного узника, но никак не влияют на тюремную систему в целом). Для выбора в качестве основы британского опыта есть и историческая причина: контроль над местами лишения свободы в России восходит к 1819 году, когда, как раз усилиями англичан, под покровительством Александра I было создано Общество попечения о тюрьмах.
Законопроект предполагает использование методов проверок, похожих на методы главного инспектората, но силами независимых добровольцев. Поэтому сначала попытались создать индивидуальных инспекторов с широкими полномочиями на федеральном уровне, но после того, как правительство встало насмерть, пришлось заменить их на региональные комиссии. Теперь при каждом субъекте федерации планируется создание комиссии из десяти человек (что, конечно, мало, но больше не дают). Замена личностей на комиссии и федеральных на региональные v типична для российских властей, это обеспечивает большую управляемость органа, призванного вообще-то быть независимым. Примером подобной тенденции может служить и судьба комиссии по помилованию.
Председатель «Центра содействия реформе уголовного правосудия» Валерий Абрамкин считает, что главной проблемой в области общественного контроля является все же не судьба закона, а отсутствие необходимого числа добровольцев. Нужна также их подготовка: инспекторам следует как минимум знать тюремные правила, соответствующие разделы законодательства и опыт предшественников. С помощью британского посольства фонд «Социальное партнерство» создает школу общественного инспектора, где преподавать будут тюремщики (рассказывать свои правила), юристы, правозащитники и члены английских контролирующих комиссий.
Хотя между российскими тюремщиками, правозащитниками и англичанами споров было много, все сходятся в одном: необходимо, чтобы независимый наблюдатель присутствовал в тюрьме постоянно: «А то набежали к нам, как банда», v как сказал начальник мордовской колонии. В противном случае после ухода наблюдателя единственным изменением в камере будет, в лучшем случае, забытая статуя тихо улыбающегося Будды.
