Умер Папа. Да, умер. И прежде всего поражает огромное количество разноплеменного народа, стекающегося в Рим – черные, желтые, белые, красные. Кстати, в Корее и в той же Японии католические церкви своим количеством превышают все прочие храмы. Там их не меньше, чем в самой Европе и Латинской Америке. Вот и собрали за пределами наций и государств разноязыкий люд в Вечном городе общая скорбь и забота. Сие поразительно, особенно глядя из наших пределов. Последняя на моей памяти подобного рода всемирная удрученность - оплакивание Сталина. И дело здесь не в нравственной и политической оценке его деятельности. Действительно, смерть вождя нашла отклик в сердцах если не всего, то большой части интернационального человечества.
А кого, к примеру, могла бы собрать в Москве (не приведи, Господь!) кончина православного патриарха? Кого объединит в горе? Исключительно одноплеменников, единых с ним в вере (что нисколько не зазорно, но речь не о том). Разве только евреи так изолированно сконструированы вокруг национально-государственного смысла и структуры своей религии. Ну, естественно, я несколько преувеличиваю. Конечно, собралась бы толика родственников по православию. Но до вселенской скорби далековато.
В данном случае мы не обсуждаем причин этой людской и географической ограниченности православия. Конечно, везде можно найти наших единоверцев. Но мы говорим не о единичных случаях, но о критической массе верующих, создающих подобный феномен вселенскости. И дело вовсе не в памятных и поныне гонениях на церковь. Нынешнее поведение ее иерархов однозначно указывает, что в этом отношении все было бы ровно также при любом ее положении - припомним одни только недавние эксцессы типа погрома художественной выставки и прочих попыток церковников посредством ангажированных радикалистов вмешиваться в культурную ситуацию.
Нынешнее православие в его натужном стремлении стать государственным феноменом, частью властного истеблишмента воспринимает декоративные и туповатые знаки внимания к себе власти и безразличных функционеров за истинную меру своего неодолимого влияния.
Но ведь те же самые люди, не обремененные никакой особой высокой повязанностью, при малейшем повороте жизни или политики спокойно отдадут церковь на поругание и разграбление, сами принимая в том посильное участие. Далеко за историческими примерами ходить не приходится.
Собственно, церковь как бы сама страждет подобного, ставя себя в ряд социально-государственных институций, которыми легко пользуются и которые столь же легко предают и оставляют за ненадобностью.
Ну, если только, конечно, она по неведомым таинственным причинам некоего непостижимого движения к самоумалению и самооплевыванию (в высшем смысле), хочет, чтобы ей натужно предавались и ее же легко предавали, наподобие государственной власти... Тогда да. Тайна сия глубока.
Заметим, что православная церковь не только представляет себя как религию одного по преимуществу народа, но старается представить россиян как народ одной религии. Постоянно запамятывая про другие конгрегации, потом опомниваясь и делая неуклюжие поправки. Я уж и не говорю про огромную массу наших соотечественников-атеистов, которых вообще как будто не существует – они незамечаемы и непринимаемы во внимание, когда говорят от имени России и во имя России.
Не наше дело, конечно, давать советы, но вполне должны настораживать как общество, так и саму церковь (при серьезных попытках осознать свою роль в современном мире и современной же России) попытки отделиться не только от всего света, но и от части своего же общества, вполне не разделяющие фундаменталистские тенденции и желание распространить их, накинуть на общество в целом.
См. также:
