1 декабря умерла доктор искусствоведения, директор и позже президент Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина Ирина Антонова. Ей было 98 лет. Пресс-служба музея сообщила, что причиной смерти стал коронавирус, который был отягощен хроническими заболеваниями — ишемической болезнью сердца, хронической сердечной недостаточностью, нарушением ритма сердца.
Ирина Антонова родилась в 1922 году в Москве. В детстве успела пожить в Германии — ее семья жила там с 1929 по 1933 годы.
«Из детства очень хорошо помню чувство одиночества. Мама работала наборщицей в типографии, ей приходилось часто работать ночами, и она вынуждена была оставлять меня одну. Помню ощущение большой комнаты, и я одна в ней. И свет, который с улицы падал в окно. Нет, мне не было страшно. Иногда я вставала с кровати и подходила к окну. Помню, как по площади шли, чеканя шаг, строгие ряды красноармейцев. Я на них смотрела в окно. Еще помню детский сон: ряды этих красноармейцев, за ними идет мама. Потом ряды уходят, и мама исчезает. Было ощущение ужаса и сильной тревоги от того, что мама уходит. Ощущение глубокого одиночества было присуще мне в ранние годы моей жизни», — рассказывала она.
В 1940 году Антонова поступила на искусствоведческое отделение Института философии, литературы и истории (В 1941 году ИФЛИ объединили с МГУ, и она стала студенткой филологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова). Закончила университет в 1945 году, тогда же пошла работать в ГМИИ им. Пушкина, при музее — аспирантура, где Антонова будет изучать искусство Италии эпохи Возрождения.
В том же 1945 году она познакомится с Евсеем Иосифовичем Розенбергом, доктором искусствоведения. Они поженятся через пару лет и проживут вместе 64 года.
«Мы сроднились тогда, когда прошли все законы и сроки для всяких отношений, когда погасли все гормональные костры. Тогда появилось фантастическое взаимопроникновение и дружба. Абсолютное доверие, пришло такое состояние, когда мы верили друг другу как себе. Смотришь в него как в зеркало», — говорила она в одном из интервью.
Ирина Антонова возглавит музей в 1961 году, после отставки прежнего директора, Александра Замошкина. Сложно перечислить всё, что она сделала для ГМИИ Пушкина: Випперовские чтения с 1967 года (в честь бывшего научного руководителя музея, профессора Бориса Виппера, которого Антонова называла своим учителем), с 1981 года — «Декабрьские вечера», на которых выступали выдающиеся музыканты — Святослав Рихтер, Юрий Башмет, Наталия Гутман, Галина Писаренко, Олег Каган, Андреас Штайер и многие другие.
Она привезла в 1976 году выставку картин из нью-йоркского музея «Метрополитен», а через год — выставку произведений американского искусства XIX–XX веков. В 1981 году — картины Малевича, Кандинского и Филонова на выставку «Москва – Париж» и «Москва – Берлин» в 2002-м, на которой картины разных художников с одинаковым сюжетом ставили рядом.
«Никогда не забуду реакцию Тани Назаренко, Лёвы Кербеля, увидевших рядом "Девочку с персиками" Серова и картину Ренуара со схожим сюжетом, портреты Гойя и Аргунова. Никто не допускал, что их можно сравнивать! Дима Жилинский подошел и сказал: "Ирина Александровна, не боитесь, что мы проигрываем на этом фоне?" Я ответила, что нет, не боюсь, наоборот — хочу показать два пути развития», — рассказывала Антонова об этом выставочном приеме.
Ее две глобальные цели, к которым она возвращалась и в 95 лет, будучи уже не директором, а президентом музея, — выставочный городок и создание Музея нового западного искусства.
«Нужно реализовать проект по созданию музейного городка, о котором еще в 1898 году говорил Иван Цветаев. Я реанимировала его идею. Сейчас у нас 11 зданий, а всего — 28 строений. И деньги, выделенные по распоряжению Владимира Путина, никуда не делись. Процесс идет, но медленнее, чем планировалось изначально», — рассказывала она в 2017 году.
Музей нового западного искусства был уничтожен в 1948 году по приказу Иосифа Сталина. Антонова называла это событие, наряду со «сталинскими выпадами против Шостаковича и Ахматовой», делами врачей и космополитов, тем моментом, когда у нее стали открываться глаза на советскую власть.
«Мой муж — гораздо более умный человек, чем я, мой "второй университет", как я его называла, всегда говорил: "Ты идиотка, как ты можешь в это верить?" А я находила оправдания. Любила свою страну, верила в лучшее будущее. Война очень способствовала росту патриотического сознания, вы же понимаете. Я была довольно юна и с наслаждением ходила на демонстрации. Когда после войны вся эта черная туча нахлынула, ко мне пришло прозрение», — рассказывала она в 2013 году.
По идее Антоновой, Музей должен объединить коллекции Сергея Щукина и Ивана Морозова, которые сейчас разделены между ГМИИ им. Пушкина и Эрмитажем. Но Министерство культуры и руководство Эрмитажа были категорически против. Пока «главная цель жизни» Ирины Антоновой так и осталась невоплощенной. Высказываясь об этом в медиа, снова и снова презентуя эту идею, она всегда добавляла: «Убеждена, что справедливость восторжествует и уникальный, единственный в своем роде музей будет возрожден. У таких дел отсутствует срок давности. Это должно непременно случиться. Пусть уже и без меня».
Она любила музыку, цирк, театр, спорт и водить автомобиль. Права впервые получила в 1964 году. Водила всю жизнь машины на механике. В 2017 году, когда ей исполнялось 95 лет, она меняла водительские права: «Я автоматически взяла карточку, даже не посмотрев на дату. Потом глянула и обомлела: они выписаны до 2025 года. Никто не удосужился поинтересоваться моим возрастом, сколько мне будет через восемь лет. Я так хохотала!»
В последние годы, отвечая на бесконечные вопросы журналистов об отношении к смерти, Ирина Александровна всегда повторяла: «Начала думать об этом только после девяноста лет. Нет, всю жизнь прожила атеисткой и к 95 так Бога и не нашла. Живу здесь и сейчас».
«Главное, что я абсолютно не думаю о ней. Несколько раз я задиристо говорила: "Я никогда не умру". Ну, это больше так, чтобы шокировать собеседника. Да, смерть неизбежна, она непременно придет. Но когда вы исчезли — вы исчезли, а пока вы живы — вы живы. Вы же не почувствуете момент перехода. Единственное, чего я опасаюсь, — это стать кривой, косой, недвижимой, парализованной и кому-то в тягость. А мне некому быть в тягость. За мной никого нет», — говорила она.
«Конечно, "духовное измерение пандемии" состоит не только в обнаружении всеобщего дистанционного эквивалента для любых человеческих занятий и чувств, а и в стремительном и системном расставании с поколением, помнящим доцифровое время, когда еще Минцифра именовалась Минкомсвязи. Выкосить за один раз почти всех, кто способен был видеть суть происходящего сквозь мишуру цифровизации, — "окончательное решение" проблемы, изящный ход!» «<…> ...сегодняшний день отмечен не только смертью Ирины Александровны Антоновой, но и концом прекрасной доцифровой эпохи», — написал литературный критик, литературовед Дмитрий Бак.
И хотя однажды Ирина Александровна сказала: «Не уверена, что правильно стала искусствоведом», — в ее действиях было нечто большее, чем любовь к искусству. Искусство — то, через что она видела мир. Что дало принципы, критерии, выстроило ее личность, дало силу и большую внутреннюю свободу. Начиная свой путь в мире, где каждую каплю искусства нужно было добывать, где случайная встреча с картиной Вермеера могла расколоть жизнь на «до» и «после», она стремилась поделиться этим ощущением в своих делах и лекциях. И это ощущение, нам, людям цифровой эпохи, очень важно не потерять.
Редакция Полит.ру приносит свои соболезнования друзьям, коллегам и родным Ирины Антоновой.
