26 апреля 2016 г. (вторник) состоится очередная встреча-диалог в рамках совместного цикла Университета КГИ и «Полит.ру» – «КГИ: идеи и лица». Это будет беседа с Марком Урновым - научным руководителем Департамента политической науки НИУ ВШЭ, членом Комитета гражданских инициатив.
Тема встречи: «Россия между желаниями и возможностями». Мы побеседовали с Марком Юрьевичем в преддверии встречи.
Тема вашего грядущего выступления – «Россия между желаниями и возможностями». Не могли бы вы немного рассказать, о чем пойдет речь?
Многие наши политики, ученые и прогнозисты склонны описывать перспективы России в рамках великодержавной парадигмы. Одни, не склонные к сомнениям, говорят, что мы всегда были, есть и будем великой державой. Другие, тяготеющие к трагизму, утверждают: «либо мы будем великой державой, либо мир охватит хаос», «либо мы будем великой державой, либо мы будем чем-то, о чем лучше не говорить». Но во всех этих подходах демонстрируется нежелание думать о себе иначе как о великой державе. Остальные варианты нашего будущего психологически отторгаются. Между тем, такое отторжение представляется мне бегством от реальности. Анализ динамики нашего потенциала – и жесткой силы (численность населения, природные ресурсы, военной сила, величина ВВП), и мягкой силы (качественные характеристики нашей жизни) – свидетельствует о том, что в ближайшие 10-15 лет мы, скорее всего, окончательно утратим статус великой державы. Лучшее, на что мы можем претендовать, - это положение региональной державы, то есть страны, которая так или иначе влияет на соседей, и существующей в нынешних границах. А в худшем случае, мы окажемся страной, ни на кого не влияющей и утратившей влияние на часть своей территории, а может быть и потерявшей часть территории. Так что, великодержавное будущее – это тот самый «нас возвышающий обман», который, как известно, нам дороже «тьмы горьких истин». А, между тем, «горькие истины» куда прозаичнее и болезненнее. Вот об этом и пойдет речь.
А что имеется в виду под «великой державой»?
Когда говорят «великая держава», то имеется в виду страна, которая может устойчиво и направленно оказывать влияние одновременно на многие глобальные процессы: на экономику, политику, культуру, и может задавать направление развития остальным странам. Северная Корея, которая говорит, что у нее есть ядерный заряд, тоже влияет на мир. Но это очень узкая область и примитивный способ влияния – она периодически пугает окружающих, в том числе и великие державы возможностью дестабилизировать ситуацию. И это не делает Северную Корею великой державой.
Наши представления о роли страны – СССР, а затем России – в качестве великой державы начиная с 1920х годов и до сегодняшнего дня становились все более и более скромными. С 2006 года в официальных российских документах мы себя, с подачи Путина, вообще перестали называть великой державой. Но называть перестали, а амбиции остались. Поэтому обижаемся на то, на что обижаться не следовало бы: «США не рассматривают нас как равного партнера!» Так мы и в самом деле не сопоставимы с США - ни экономически, ни технологически, ни по научному и культурному потенциалу, ни по политическому влиянию на мир. Сегодня единственное, что обеспечивает наше присутствие среди ведущих стран - это мощный ядерный потенциал. Больше ничего нет.
А какие страны сейчас можно назвать великими державами? США? Китай?
США, объединенная Европа в связке с США – Евроатлантика. Поднимающиеся Китай и Индия. И, конечно, Япония. И постепенно теряющая свой статус Россия.
Показатели потенциала нашей жесткой силы устойчиво снижаются. Наш ВВП невелик. Численность населения сокращается и будет сокращаться. Для того чтобы численность населения не уменьшалось, суммарный коэффициент рождаемости на одну взрослую женщину должен равняться 2,2 ребенка. Чтобы население росло, этот коэффициент должен быть выше 3. Между тем сегодня в России он составляет примерно 1,3, а «идеальное» число детей, желаемое российскими женщинами в возрасте до 30 лет, в среднем по стране равняется 1,8. Поднять коэффициент рождаемости с помощью материнского капитала невозможно: его низкий уровень - культурно обусловленный фактор.
Возможности влиять на мировую политику с помощью нефти и газа уменьшаются из-за развития новых технологий в сфере производства и потребления энергоносителей. США становятся нетто экспортерами нефти и газа в Европу, разворачивается массовое производство электромобилей и автомобилей на водородном топливе, создаются мощные экономичные солнечные батарее и пр.
Что касается военного потенциала, то мы затрачиваем на оборону примерно в 8 раз меньше, чем США, и в 10 раз меньше, чем все страны НАТО. При таком разрыве обеспечить технологический паритет в долгосрочном плане просто невозможно. Так что и здесь мы будем отставать.
Теперь о потенциале мягкой силы, то есть о качественных показателях нашей жизни. По рейтингу здоровья мы находимся на 97 месте из 145 возможных (между Тимором и Ираком). Ожидаемая продолжительность жизни в России на 10 лет меньше, чем в США и Европейском союзе. Распространенность туберкулеза в России в 7 раз выше, чем в странах с высокими душевыми доходами, и в 1,7 раз выше, чем в среднем по миру. Соответствующие показатели распространенности ВИЧ/СПИДа – 3,4 и 1,4. Рассчитывать на то, что можно будет резко улучшить ситуацию, вкладывая деньги в медицину, нельзя. Чтобы у нас затраты на медицину в расчете на душу населения были на уровне развитых стран, доля расходов на здравоохранение должна составлять 35% российского ВВП, а это невозможно. Кроме того, плохое здоровье россиян связано не только с низким качеством медицины, но и с целым немедицинских факторов – культурой труда и отдыха, высоким уровнем агрессивности, алкоголизмом и пр. Это что касается населения в целом.
Но есть еще проблема низкого качества элиты. Чтобы это качество повысить, нужно много лет - это поколенный процесс. Так что в течение ближайших 40 лет рассчитывать на резкое повышение качества элиты не стоит.
Производительность труда у нас составляет примерно 1/4-1/5 от развитых стран. Эффективность науки низкая, коррупция высокая… Иными словами, есть целый ряд сложнейших проблем, решить которые в обозримой перспективе не удастся и которые будут обусловливать наше отставание и от самых передовых стран, и от поднимающихся стран тоже. Например, Китаю и Индии мы не конкуренты ни по численности, ни по здоровью населения.
Демографические проблемы сейчас переживают многие развитые страны. Но там в связи с этим говорят о привлечении мигрантов в порядке компенсации. А у нас что?
Это справедливо. Вопрос только в том, каких мигрантов привлекать. В нынешней ситуации к нам едут люди низкоквалифицированные. Классные специалисты предпочитают ехать в более развитые страны, то есть на Запад. Там лучше работать – больше возможностей для творчества и доходы выше. Кроме того, ксенофобия у нас значительно сильнее. А это тоже отпугивает. Так что рассчитывать, что низкую рождаемость мы сумеем компенсировать приростом мигрантов нельзя. Иначе говоря, мы обречены на снижение численности населения.
Эта проблема обостряется еще и усилением неравномерности территориального распределения населения. У нас «лысеют» территории Дальнего Востока, потому что люди уезжают в Европу. Эти лысеющие пространства постепенно заполняются китайскими мигрантами-мужчинами. В Китае, как известно, гендерный дисбаланс, и китайское руководство старается его смягчить, стимулируя переезд китайцев в другие страны, в том числе на те территории России, которые они традиционно считают своими, потому что Россия захватила их во времена Александра II. Проблему снижения численности населения России в целом китайская миграция не решит, но проблему культурной переориентации российских территорий на Китай создаст.
А что с мягкой силой?
Не надо путать мягкую силу и пропаганду. Я говорю не о телевизионных шоу, в которых мы стараемся убедить самих себя и окружающих в своей доброте и красоте и отсутствии этих качеств у тех, кто нам не нравится. Это не демонстрация ресурсов мягкой силы, а имитация их наличия.
Ведь что такое на самом деле мягкая сила? Это способность страны быть привлекательной, служить образцом для подражания другим в области человеческих отношений, в экономике, культуре, образовании, охране окружающей среды и пр. Но у сегодняшней России ресурсы мягкой силы, к сожалению, находятся на нулевом уровне. Причем огромные усилия затрачиваются на то, чтобы этого не заметить или доказать обратное.
