29 ноября семинар "Полития" собрался на тему: "Гасят ли волны ветер?" С уточнением предмета: "Элитные стрессы и массовые реакции". Три основных пункта: " - коррупционные скандалы и кадровые решения – что первично?;- армия вне политики?; - социально-политические конвенции – подтверждение, апгрейд или пересмотр?". Иными словами, ровно по тематике ноября 2012, которая (в частности) фиксировалась на "Полит.ру" 29 ноября в "Всё вот-вот разъяснится". Основные выступающие (в соответствии с пунктами повестки): Михаил Виноградов (фонд «Петербургская политика»), Александр Шаравин (Институт политического и военного анализа), Иосиф Дискин (Председатель комиссии по развитию гражданского общества Общественной палаты).
Далее – их выступления. Разумеется, о цитировании в кавычках речи быть не может (если не оговорено обратное), это не расшифровка аудиозаписи, а пересказ автора репортажа. Разумеется, что-то уточнялось, но риски недопонимания - на пересказывающем. Мораль и выводы не предполагаются.
Краткая рамка от научного руководителя семинара Святослава Каспэ: Что собственно происходит и что из этого может выйти? Волны совершено очевидно сотрясают российские элиты и как эти судороги способны отразиться на тревожном ветерке (ветре, урагане?), который имеет место в массовых настроениях?
Михаил Виноградов (еще раз – это пересказ-конспект).
Ноябрь интересен тем, что после паузы с мая выглядит как поворотный месяц. Оказались нарушены некоторые табу. Раньше было понимание, что не стоит трогать своих – да, что-то говорилось про коррупцию, но было ощущение, что это все редко поднимается выше среднего уровня. Старались не отпускать на длинный поводок силовые структуры. Было понимание, что не следует увлекаться рейтинговыми фигурами в политике. Власть не позиционировалась как хорошая и умная, а не позволяла расти кому-то рядом с ней. Тот же Шойгу появлялся при катастрофах, а потом исчезал. Его рейтинг не взращивался.
Нынешнюю активность одни связывают с приостановкой публичной активности Путина. Другие – войной всех со всеми. Что происходило за год? В прошлом сентябре-декабре начался этап воссоединения общественной и политической жизни. Тремя приоритетами становятся:
- Профилактика раскола элит, который часть является детонатором политпроцессов. Там даже Пуссирайот были склонны прочитывать не как акцию общественного протеста, но в качестве привета одной группы другой.
- Выбор тактики отношения к протестам: выбор между заигрыванием и запугиванием.
- Уточнение внешнеполитической картины – в какой мере она создает риски для внутренней конструкции.
По этим пунктам:
1. Два шага. Первый - возвращение губернаторских выборов. Видимо, чтобы не допустить региональные элиты в протестное движение. Им дали возможность бороться за власть. Второй - максимальное ослабление всех возможных игроков – довольно слабое правительство, ЕР ослаблена призраком ОНФ. Ослабление всех политигроков повлияло на уровень управления процессами, но решила тактические задачи - чтобы не думали, как жить без Путина. При этом если в том декабре планировались на полгода, то сейчас проектировать полит-ландшафт можно до года.
2. Выбор курса.Скорее, выбран вариант запугивания. Надо понимать, что элита все равно расколота. Одна часть склонна к жесткости, поскольку считает, что без жесткости однажды уже утратили великое государство, другая считает, что надо договариваться. Есть проблема отношений с обществом: у "протестных" создали ощущение собственного бессилия, но произошел разлад с остальной частью общества. Снижение рейтингов после выборов шло быстрее, чем этого можно было ожидать . Вплоть до отставки Сердюкова сигналы от власти не интересовали никого – даже карьера "народного полпреда" Холманских. Но и отставка дала половинный результат: с одной стороны была воспринята положительно, Шойгу тоже был воспринят хорошо, привел к росту рейтинга, но через неделю, когда была дополнена антикоррупционной кампанией – рейтинг вернулся вниз. То есть, антикоррупционная тема оказалась контрпродуктивной.
3. За последний год развилось представление о росте агрессивности внешней среды. Лица, принимающие решения, все чаще стали полагать, что впереди – международная конфронтация, место России в которой неочевидно. Очередной неприятный сюрприз - победа демократов в США: почему-то многие российские высшие чиновники не только болели за республиканцев, но и верили, что они побеждают.
Три вопроса, которые будут ключевыми в ближайшие полгода.
1. Есть ли у Путина и власти другая элита, поколение опричников, агрессивных пассионариев, которые могут прийти вместо нынешних?
2. Как будет меняться настроение жителей больших городов? В Москве - ситуация перепадов настроения, как в конце 80-х. От бессилия к подъемам. Потребительские возможности уперлись в потолок. Но, например, во Владивостоке открывали мосты и массовые празднования носили эйфорический характер – по атмосфере напоминая протестные акции в Москве. То есть, и в московских протестах был запрос на самоощущение себя в каком-то новом качестве?
3. Как преодолеть усилившийся фактор случайности? В обстоятельствах ослабления институтов – например, судебного? В таком случае растет прикладное понятие права, а, значит, возрастает и фактор случайности.
С.Каспэ: Каким может оказаться эффект от "огня по штабам"? То ли повышение легитимности власти, то ли делегитимация власти, включая верховную. Потому что - учитывая формы трансляции по телеканалам – мы все и так знали, что вы ворюги, а теперь вы признались. Каково тут соотношение дел в элитах и настроений в обществе?
М.Виноградов: Антикоорупционные шаги могут иметь и дестабилизирующие последствия. Для системы это достаточно опасно. Сегодня это риск для имиджа, когда достижения нулевых могут быть поставлены под сомнения, поскольку получится, что большинство из них (АТЭС, ГЛОНАСС, Суперджет и т.п.) сопряжены с коррупцией.
Александр Шаравин: Что происходит в армии и как это соотносится с общим контекстом? Военные элиты находятся в стрессе давно. Кадровые решения были ожидаемы и все, в общем, знали, что министр обороны уйдет. Но никто не думал, что это будет сопровождаться скандалами. Что тут первично – скандалы или кадровые решения – сказать нельзя, все сплелось в клубок. Решение вызвано не одним фактором.
Произошло это потому, что не решать было нельзя. Вопрос в том, приведут ли кадровые решения к пониманию того, как устроены силовые институты и что с ними делать. Ранее Д.Медведев ездил повсюду и рассказывал, что теперь мы имеем новую армию, новую полицию, кажется – говорил примерно то же и на коллегии ФСБ. Иначе говоря, уходящий президент говорил о том, что завершены все серьезные преобразования и остались детали.
Но теперь новый министр МВД говорит, что реформа была не совсем верна, новый министр обороны тут же предпринял ряд шагов по отмене того, что было введено. Правильно или нет? Любые решения, принимаемые на коленке – а это было и пренебрежение к мнениям армейских ученых - часто необоснованы.
Главный вопрос в том, подтолкнут ли эти решения и скандалы к тому, что надо делать? Цитата: "Я двадцать лет пытаюсь пояснить, что старые советские структуры не применимы к России. Это как если бы большевики предложили создать Красную армию не Троцкому, а Главному штабу царской армии. Но именно так поступил Ельцины, так же делается и сейчас. Да, назначили Шойгу – он, хоть и штатский, но знает, как выстраивать систему безопасности. Но его тут же сделали - совершенно неуместно – генералом армии. Для военных это выглядит нелепо. Вот, типа мы вам генерала армии дали. А зачем? Для военных он гражданский человек и мог бы иметь больше уважения, чем в этом мундире".
Кадровые решения среди военных были слишком скоротечны и не слишком обоснованы. Нельзя сразу менять и министра и начальника Генштаба. Если убрать всю верхушку, то это может привести к тому, что система пойдет вразнос, военная машина не сможет функционировать, поскольку изменения привели всех в ступор. Сейчас никто не знает, как Шойгу будет все строить. А он уже принял ряд решений, которые тоже переворачивают все с ног на голову.
Главный минус Сердюкова был в том, что он не умел слушать и принимал решения сам, без учета мнений генералов. Но министр не должен этого делать, он должен выбирать из предложенных решений, а не изобретать велосипед там, где он не понимает. Это всегда будет приводить к отмене решений и к таким же поспешным новым. Увеличили численность контрактников, потом решили, что они плохие и надо набирать срочников. Но укомплектовать все призывниками сейчас нельзя, поэтому опять заговорили про контрактников, но каких-то других, уже хороших… При этом воля у Сердюкова была мощная, он мог продавить всех.
В последнее время все преобразования в ВС происходили спонтанно. Вот миф – от мобилизационной армии перешли к компактной. Никуда не перешли. Были изменения, некоторые - важные и нужные, которые не всегда давали результат, а некоторые незачем было делать вообще. Есть закон: если что-то менять не нужно, то это не нужно менять никогда. А менялось многое из того, что менять было не надо. Например, перевод главного командования флотом в Санкт-Петербург – никто не мог сказать, зачем. Довод: а он там когда-то был... Ну, когда-то в Петербурге все было, царь, правительство. Органы военного управления перемещаются в непосредственную близость к границе. Или штаб московского военного округа в Петербург - тоже ни одного обоснования. А это миллиарды – система связи защищенных коммуникаций, хотя бы. Да и те же бессмысленные переодевания.
При этом не меняется сущность силовых структур, не меняется система отношений и степень бесправности. В советской армии были хотя бы парторганы, которые могли остановить самодура. Сейчас структур, которые могли бы ограничить командира, нет. Мы видим отрицательный кадровый отбор. Система обеспечения жильем отрезает множество офицеров: был папа генералом в Москве – будешь и ты, а иначе тебе просто негде жить. Система не помогает способным офицерам занимать должности, подобающие их квалификации.
Здесь и вопрос служебных и не только служебных отношений: как люди в погонах общаются межу собой, как соотносятся с государством и обществом. Есть утверждение, что армия – вне политики. Но это не так, хотя бы потому, что армия - это машина голосования. Она всегда проголосует как надо, что недопустимо в той же мере, как использование в этом качестве учителей. В итоге армия в политике участвует, причем - в очень плохом качестве.
С.Каспэ: Но вот Сердюков снял запрет на использование в армии мобильников, а за это ему многие скажут спасибо. Вообще, можно ли понять, какова глубина проработки кадровых решений и как был воспринято в армии назначение Шойгу?
А.Шаравин: Назначение Шойгу был однозначно воспринято с эйфорией – все считают, что он умеет устраивать отношения с высшим руководством и министерствами. Впрочем, по его действиям видно, что к этой должности он не готовился. Вряд ли сразу после назначения в Московскую область он думал о таком варианте. Отстроить военную машину довольно сложно, но у Шойгу предпосылки есть – он создал, по крайней мере внешне, эффективное министерство. В любом случае, механизм там функционировал. Другую фигуру министра обороны сейчас было сложно найти. Но вот эти быстрые кадровые решения ведут к потере управления.
Иосиф Дискин: Следует выделить те факторы, которые определяют фон, на котором действуют высшие власти – в той или иной степени рефлективности. Вопрос не столько в уровне их понимания происходящего, но в процессах, которые сейчас задают рамку.
1. Макросоциальные изменения. Появились слои и группы, для которых ценности становятся важным фактором, определяющим их действия. Это банально, но тут есть и небанальная часть. Да, они появились, но у них есть серьезная проблема разрыва между их ценностными и мотивационными составляющими и - их интересами. И вот это разрыв будет создавать турбулентную рамку происходящего. Так что спад протестной активности – это определенная рефлексия интересов, которая активность сильно снижает.
2. Недооцениваются изменения, происходящие в стране. Например, высокий рост потребления. Высокие материальные притязания более-менее реализованы и кризис притязаний поставил вопрос - а от кого зависит дальнейший экономический рост? Если раньше это были люди в Кремле, их было немного, как в Политбюро, то теперь темпы роста определяются не менее, чем полутора миллионами. Это совсем другие группы и они начинают по факту участвовать в принятии решений.
Что касается конвенций, то в России универсальные ценности являются слабым регулятором деятельности. Кризис в том, что власть плохо рефлексирует и пытается действовать прежними методами применительно к новому контексту. К тому же плохо работает поддержка конвециональной рамки – не может один человек уследить за всеми нюансами. Идет разрушение конвенциональных типов урегулирования. Но происходит и появление новых точек, мест принятий решений. Сейчас их число выросло на порядок и возникает необходимость выработки новых типов отношений. Радикально изменился социально-политический контекст, в котором все происходит. При этом отсутствует рефлексия самого факта его изменения.
Происходит фундаментальное изменение мотиваций, существенно снизилась компонента административного ресурса и возросло взаимодействие коммерческой среды – тех, кто живет по законам рынка (по российским). И у этой половины растет спрос уже не на влияние, а на государство. Появились зачатки платежеспособного спроса на государство. Начинается противостояние между рыночниками и бенефициарами административного ресурса. Поэтому ставки ренты при сужающемся пространстве админресурса стараются возрасти.
Изменился и характер коррупции. Ранее это было добровольным соглашением между бизнесом и чиновниками, теперь она приобретает формы рэкета со стороны последних. То есть, размежевание между бизнесом и государством принимает форму противостояния капитала и чиновников. А в силу того, что радикально увеличилось количество точек принятия решений – имея в виду и бизнес-среду – принятие решений начинает становиться достаточно хаотичным. У нас не борьба кланов или коррупция, у нас и то, и другое. Мало того, должны быть и кланы, у которых есть платежеспособный спрос на борьбу с коррупцией.
При этом в условиях ослабления конвенциональных форм регулирования все выходит в публичную плоскость. Но вот: говорится о "новых чекистах" или "новых опричниках" – при этом предлагается и новая схема. Никто не обращает внимания на то, что в законе о коррупции есть пункт об общественном контроле. "И, без всяких шуток, там есть целый ряд норм, определяющих, как проект превращается в решение, ни одно решение правительства не может быть вынесено без обсуждения на общественном совете, причем состав советов никак не зависит от главы ведомства. Меняется формирование Общественной палаты, предлагается другая схема – все общество не купишь, дешевле соблюдать закон".
С.Каспэ: А что из этого выйдет? Это же может быть даже и не то, что предполагают авторы закона.
