Вы, наверное, уже и не помните, однако были времена, когда естественной частью политической жизни в России были митинги, демонстрации и прочие шествия. Что-то про это даже в Конституции написано. Случались митинги согласованные, случались даже и несогласованные. Несогласованные разгоняла полиция, согласованные — не всегда. Потом полицейские рассказывали в судах, как страшен свист летящего из толпы бумажного стаканчика… В общем, поинтереснее жили.
Старики болтают, будто были и такие времена, когда на митинги в столицах выходили сотни тысяч людей, а власти приходилось как-то реагировать на их требования. Врут, конечно. Интересно, что они еще придумают? Начнут рассказывать, что имелись в наших городах заведения американской сети быстрого питания (американской — представляете себе, это я хватил, конечно), в которых продавались котлеты в булках, и на булках не было плесени? Или — я уж не знаю, как еще поиздеваться, — что существовал такой шведский магазин, торговавший дешевой мебелью, и что мебель надо было собирать самому из деталек, и что всем это почему-то нравилось?
Уважения старость, безусловно, заслуживает, но вот верить всему, что болтают старики, точно не стоит.
Митинги запретили в пандемию, оставив, впрочем, лазейку для «массовых мероприятий, организованных городскими администрациями». Ковидные ограничения теперь отменили, но митинги разрешать не спешат, делая понятное исключение для тех, на которые граждане выходят, чтобы выразить поддержку спецоперации.
А Государственная дума уже приняла в первом чтении закон, согласно которому митинги, демонстрации и шествия нельзя теперь будет проводить возле зданий, где расположены органы власти, а также возле школ, вузов, вокзалов, спортивных площадок и «объектов жизнеобеспечения».
Всё это делается, разумеется, в целях «усиления защиты общества и государства от угроз, вызванных развязанной Западом тотальной гибридной войной с Россией», как пояснил один из авторов законопроекта, сенатор Андрей Климов. И то, сенатора легко понять: вы только представьте себе — выходит ваш ребенок, например, из школы, а там митинг, который в рамках гибридной войны против России затеяли прибывшие с Запада трансгендеры и неонацисты. Чего уж тут хорошего.
А лучше попробуйте представить себе город, в котором живете, и ответьте на вопрос: а где теперь можно собираться мирно, без оружия, проводить митинги, собрания и шествия (это формулировка из 31 статьи Конституции)? Где это чудесное место, равноудаленное от вузов, школ и прочих важных зданий? Вероятно, нигде. Или на каком-нибудь окраинном пустыре. Хотя на пустыре, скорее всего, стихийно образовалась свалка, так уж Россия устроена. А свалка разве не «объект жизнеобеспечения»? Конечно, объект.
Про средневекового философа Пьера Абеляра, человека не особенно везучего и довольно скандального, рассказывали такой анекдот: парижское начальство запретило ему читать лекции на землях, принадлежащих городу Парижу. Тогда ученый влез на дерево, а под деревом собрались его ученики (преподавателем он был популярным). Начальство проявило похвальное упорство: указ переписали, теперь его текст гласил, что Абеляру запрещено читать лекции на землях, принадлежащих городу Парижу, а также на деревьях, которые в городе Париже произрастают. Абеляр сел в лодку, немного удалился от берега…
И можно было бы помечтать о том, в какую интересную игру превратятся теперь взаимоотношения городских администраций с лидерами оппозиции, решившими провести митинг. Как будут эти самые лидеры изощряться, отыскивая на карте города площадки, где собираться все-таки разрешено… Можно, но незачем: не будет никакой интересной игры, и не потому, что лидеров оппозиции не осталось. А потому, что администрация и без всяких новых законов может просто не согласовывать митинг, не опускаясь до объяснения причин запрета. А потом со спокойной совестью его разогнать, если люди все-таки рискнут выйти на улицу.
Законопроект, о котором идет речь, кстати, несамостоятельный. Это поправки к свежепринятому закону «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием». У него тоже интересная история: когда законы об иноагентах начали работать в полную силу, случилось что-то вроде общественной дискуссии. Шли споры в Совете по правам человека при президенте РФ, кое-что даже в официальной прессе публиковалось. Законодательство существенно осложняло жизнь своим случайным жертвам, в связи с чем и казенные правозащитники ощутили какую-то неуютность. Решили жизнь случайным жертвам чуть облегчить, после чего и появился новый закон, который жизнь иноагентам испортил еще сильнее. Ну, обычное дело.
Тут любопытный момент: в последние годы репрессивное законодательство постоянно разрастается. И с точки зрения обычной человеческой логики большая часть новых карательных законов избыточна, ни для чего не нужна: и старых законов вполне хватает, чтобы погасить любую протестную активность. Повторюсь: вам совершенно незачем составлять списки мест, где нельзя проводить митинги, если вы и так можете без объяснения причин запретить любой митинг.
Папки с законами пухнут (шутка про злокачественную опухоль так и хочет ворваться в текст, но я почему-то держусь), практика правоприменения становится всё более запутанной, число случайных жертв карательного законодательства растет. Всё это странно.
Оптимисты (да, именно оптимисты) начинают утверждать, что власть якобы боится каких-то там грядущих протестов и готовится им противостоять. Но, во-первых, совершено непонятно, где теперь силы, способные протест организовать, а во-вторых, для того чтобы давить любые протесты, никакие новые законы не нужны. Однако они всё появляются и появляются. Почему?
Да потому что тут не логика, тут чистая органика. Машина подавления, однажды запущенная, начинает искать себе пищу. Обеспечивает, так сказать, самозанятость. Ест, растет, снова хочет есть. И так далее.
У хирургов в России «после» будет много интересной работы.
