В среду истек срок уже воспетого ультиматума, выставленного Федеральной службой по экономическим и налоговым преступлениям Британскому совету с требованием предоставить финансовую документацию по его деятельности в России. Но посольству-то Великобритании и его культурной деятельности наши силовики вряд ли навредят, а, вот, нашим гражданам – запросто.
И хуже всего, что ситуация эта может оказаться лишь своеобразным неуклюжим (или, наоборот, очень мудрено продуманным) звоночком отечественным некоммерческим организациям. Особенно тем из них, кто в тех или иных формах получает помощь из-за рубежа.
Это ведь уже не первый полупрозрачный намек. Характеризуя деятельность этих организаций, президент в своем Послании Федеральному Собранию отметил: «… далеко не все они ориентированы на отстаивание реальных интересов людей. Для части этих организаций приоритетной задачей стало получение финансирования от влиятельных зарубежных фондов. Для других – обслуживание сомнительных групповых и коммерческих интересов. …Должен сказать, что когда речь идет о нарушениях фундаментальных и основополагающих прав человека, об ущемлении реальных интересов людей, голос подобных организаций подчас даже не слышен. И это неудивительно: они просто не могут «укусить руку», с которой кормятся».
Точка зрения не слишком оригинальная. Один из постоянных читателей «Полит.ру» на нашем форуме высказывается в близком духе, хотя и радикальнее: необходимо запретить финансирование отечественных общественных организаций и СМИ из-за рубежа. Логика? Наши организации должны отражать наши позиции, иметь тот вес, который имеют их воззрения в российском обществе (а не в американском, германском и т.д.).
Но у Путина присутствует настороженное отношение не только к зарубежному финансированию. Вряд ли пассаж о «руке» с которой кормятся, а потому не отстаивают фундаментальные права наших граждан относится к чему-то иностранному. Скорее, к нашим бизнесменам, в смысле – к проклятым «олигархам», которые, вероятно, таким образом не дают правозащитникам отстаивать права трудящихся в разнообразных олигархических корпорациях, а также разоблачать весь тот вред, который эти корпорации наносят окружающей среде и т.п. Именно их «коммерческие» интересы, наверно, и обслуживаются таким образом.
Что имеется в виду под «групповыми интересами, осталось для меня загадкой: интересы то ли каких-то социальных (культурных?) групп, которыми можно было бы и пренебречь, то ли неких властных группировок, усиление которых не слишком нравится президенту.
В этой участи у президента тоже нашелся предшественник – первый заместитель начальника ГУИН Минюста РФ Валерий Краев, обвинивший правозащитные структуры в связи с криминалом (финансовой и не только). Эта-то связь и сподвигает наших правозащитников на то, чтобы дестабилизировать обстановку в исправительных учреждениях, требуя соблюдения там санитарных и прочих норм, человеческого обращения с заключенными и т.п.
Дело здесь даже не в перекладывании с традиционно больной головы на условно здоровую: связь представителей правоохранительных структур и персонала исправительных учреждений с криминалитетом – дело традиционное во всех странах, а особенно у нас, где до сих пор не забыто, что именно уголовники – социально близкий элемент, та сила с помощью которых можно прессовать «политических». Интересна логика, в соответствии с которой на обвинения в несоблюдении законов и нормативных актов следует ответное обвинение в продажности тех, кто пытается отстаивать чьи-то права. Вместо дискуссии по существу вопроса – попытка дискредитации тех, кто вопрос задает.
Ровно та же логика – в поиске западных следов в интересах правозащитников. Речь не идет о том, что они приводят ложные факты или апеллируют к несуществующим законам. Не нравится совсем другое: источник финансирования и направление взгляда (благодаря определенным источникам обращают внимание на нарушение совсем не тех прав, которые надо защищать?).
Есть ли во всем этом какие-то здравые зерна? Да. Действительно, наши общественные и некоммерческие организации отнюдь не охватывают ровным слоем внимания все стороны жизни человека. Действительно, есть проблемы, на которых концентрация больше, а значит, и те, на которых она меньше. Верно и то, что ситуация у нас в стране пока такова, что исключительно на внутренние источники финансирования даже имееющаяся недостаточная общественная и правозащитная активность прожить бы просто не смогла.
Собственно, никто международных источников финансирования (в случае их наличия) и не скрывает. Труднее высказываться об использовании денег криминала – такие факты мне не известны. Хотя допустить, что в некоторых случаях некоммерческие организации могли просто не знать о происхождении каких-то денег, вполне можно.
Другой вопрос, что делать с этими знаниями и предположениями. Конечно, было бы очень приятно, если бы наш бизнес был настолько граждански зрел и самоотвержен, чтобы финасировать организации, вызывающее недовольство важных чиновников. И вряд ли случайно, что именно те бизнесмены, которые пытаются помогать структурам гражданского общества, страдают в первую очередь, да и самим некоммерческим организациям на настоящий момент гораздо безопаснее получать помощь из-за рубежа, а не от отечественных филантропов (вспомним рейды налоговиков по структурам, которым через «Открытую Россию» помогали акционеры ЮКОСа).
Постоянно почему-то упускается еще один важный момент – первичность правозащитных действий, а не их финансирования. Неужели кто-то сомневается, что всерьез идеологически ангажированные люди будут выступать с вполне определенных позиций, вне зависимости от источника финансирования? Разумеется, дельцы есть везде. Но реальные некоммерческие организации – уж слишком кривой и хлопотный способ для удовлетворения денежных потребностей и амбиций. В бюрократии и бизнесе заработать и сделать карьеру существенно легче.
Что же до неравномерности внимания правозащитников к различной проблематике, то, конечно, было бы очень хорошо, чтобы права обычного жителя средней полосы, сражающегося с соседскими собаками за чистоту двора, защищали на том же уровне, что и жителя Чечни, похищенного неизвестными в камуфляже. Но второму пока качественно тяжелее.
Упрекающие правозащитников в том, что те не уделяют внимания большинству населения, похоже, не знают или не хотят знать о том, что делают Комитеты солдатских матерей, общества потребителей, фонд «Право матери», структуры, защищающие журналистов, а с ними и потребителей СМИ, организации, помогающие вполне обычным людям доходить до Страсбургского суда, уже упомянутые учреждения, занимающиеся мониторингом положения в СИЗО, тюрьмах и других замечательных заведениях и т.д.
Ну и, самое главное, критики общественных и правозащитных организаций с этих позиций ставят себя в крайне глупое положение: если тебе кажется, что какие-то люди или определенные стороны их жизни защищены недостаточно, начинай их защищать. Именно так и создавались настоящие правозащитные структуры: просто находились люди, готовые что-то реальное делать.
Сказанное относится и Владимиру Путину. Я нисколько не сомневаюсь, что, если он захочет как частное лицо создать новую правозащитную организацию или вступить в имеющуюся, инициировав там новое направление деятельности, связанное с защитой от пока недостаточно охваченных вниманием «нарушений фундаментальных и основополагающих прав человека», «ущемления реальных интересов людей», новые коллеги его встретят с распростертыми объятьями.
Другой вопрос, что данный конкретный гражданин и по месту своей основной работы имеет возможность делать достаточно многое для того, чтобы бороться с нарушениями прав и ущемлением интересов. Тем более, что он может не думать о финасировании своей деятельности.
Валерий Краев, как гражданин, тоже способен поучаствовать в общественном надзоре за режимом в исправительных учреждениях. Может, ему удастся исправлять там ситуацию более комфортным для руководства тюрем способом – так, чтобы не доводить до «дестабилизации» положения в них, голодовок и проч., при этом внимательно изучая происхождение каждой поступающей копейки. Правда, ему, если, конечно, возникнет такое желание, проще будет добиться соответствующих результатов, не сильно отвлекаясь от служебных обязанностей в Минюсте.
Конечно, все это началось далеко не вчера, но откуда вдруг такая массированная атака на неправительственные структуры? Неужели наш президент не знает, какую роль могло бы играть гражданское общество? Вряд ли. Во всяком случае, сам говорит об том же: «… успех и процветание России не должны зависеть от одного человека или от одной политической партии, одной политической силы. Мы должны иметь широкую базу поддержки для того, чтобы продолжать преобразования в стране… Убежден, лучшей гарантией такой преемственности является зрелое гражданское общество. Только свободные люди в свободной стране могут быть успешными. Это основа и экономического роста России и ее политической стабильности».
Да и чиновники Минюста прекрасно осведомлены о возможности конструктивного взаимодействия с правозащитниками. Например, в рамках Общественного совета по проблемам деятельности уголовно-исполнительной системы при Минюсте под руководством известного правозащитника Валерия Борщева.
Беда в том, что абстрактное, головное знание, что современного общества без сильных гражданских институтов не бывает, постоянно сталкивается с массой вполне конкретных, раздражающих ситуаций, когда эти гражданские институты путаются под ногами, жалят в совершенно неподходящие места. Более того, не может не сталкиваться. Между государством и институтами гражданского общества совершенно не обязательны отношения враждебности, сотрудничество между ними просто необходимо, но даже и в этих условиях противоречия между ними неизбежно останутся антагонистическими.
В ситуации уже достаточно крепкой номенклатурной вертикали и слабости гражданских институтов из этой неприятной ситуации рано или поздно следует вполне понятная реакция: не отрицая необходимости в подобных институтах в принципе, искать в каждом конкретном случае максимум компромата, дискредитировать организации в глазах общественности, и – главное – лишить основы независимости гражданских структур – неподконтрольных властям источников финансирования. Ну, а на месте строптивых появятся лояльные. Вопрос только в том, зачем нам, гражданам, и даже им, чиновникам, они будут нужны?
