На 17 октября Госдума планировала рассмотрение поправок к закону "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", действующему с 1993 года. Отменить слушания v а вернее, перенести их на полгода - помогло лишь своевременное вмешательство председателя Гражданской Комиссии по правам человека Любови Белокобыльской, убедившей чуть ли не все парламентские фракции в скандальном характере нововведений. Авторы поправок - 12 авторитетных психиатров - уверяли, что стремились всего-навсего залатать дырки в законодательстве. Однако на деле, похоже, их намерения были более амбициозными. При этом в различных СМИ появились более откровенные интервью лоббистов поправок, обосновывающих необходимость срочной корректировки закона, связывающего бедных психиатров по рукам и ногам. Анализ предложений показывает, что в случае принятия поправок отечественная психиатрия вновь вышла бы из-под контроля судебных органов.
В Европе волна принятия законов о психиатрической деятельности прокатилась около ста лет назад. На нынешний момент психиатрическое законодательство там тщательно проработано; психиатры привыкли, что их деятельность строго регламентирована и контролируется независимыми наблюдателями. В СССР психиатрия выполняла, как известно, не всегда оздоровительные функции. Пытаясь играть роль своеобразных санитаров общества, психиатры заботливо выкорчевывали из него социально неустойчивые элементы v усаживая в дурдомы диссидентов и вообще всякого рода смутьянов.
Чтобы прервать советскую психиатрическую традицию, и был принят закон "О психиатрической помощи" v вполне соответствующий европейским стандартам. Пожалуй, главное его достоинство v статьи, регламентирующие процесс насильственной госпитализации. Допускается она лишь в трех случаях v если больной представляет непосредственную опасность для себя или окружающих; если больной беспомощен; если ухудшение психического состояния нанесет здоровью больного существенный вред. В течении 48 часов после госпитализации ее необходимость должна подтвердить врачебная комиссия, а в затем, в течении пяти суток, v суд. Собственно, самое важное здесь v наличие вышестоящей немедицинской инстанции, способной проконтролировать отсутствие врачебной ошибки.
В законе содержатся и другие важные ограничения. Запрещается недобровольное экспериментальное лечение; для применения всякого рода жестких мер v типа смирительных рубашек v требуется санкция врача (а не просто пожелание какого-нибудь садиста-санитара или, допустим, осатаневшей на ночном дежурстве медсестры). В статье 37 четко прописаны права пациентов психбольниц. Больные получили возможность подавать жалобы в суд, встречаться с адвокатом, получать деньги за так называемую "трудотерапию" (в советские времена, например, психбольницы делали неплохой бизнес - в огромных масштабах производили коробочки для яблочного мармелада) и так далее.
Первый год этот закон исполнялся крайне плохо. Врачи никак не могли уразуметь, с какой это стати посторонние люди с юридическим образованием должны им указывать, как кого лечить. Судьи, со своей стороны, не понимали, с какого бока подходить к медицинским проблемам. Однако постепенно дела стали налаживаться. Психиатров заставили сдавать экзамены на знание закона, напрямую увязав это с выдачей категории v другими словами, с зарплатой. Судейский корпус выделил специальных представителей для работы с психиатрами. Недавнее исследование, выполненное Независимой ассоциацией психиатров в 93 российских больницах, выявило целые регионы (Самара, Нижний Новгород), где закон стал выполняться более-менее автоматически. Даже учитывая то, что многие статьи не выполнялись вовсе (государство, например, так и не профинансировало создание специальной независимой службы защитников прав больных), появилась реальная надежда на то, что постепенно российские душевнобольные по уровню правовой обеспеченности сравняются с европейскими.
Однако одно дело v победить лень врачей и судей, и совсем другое v преодолеть давно сформированные традиции отечественной психиатрии, в основе которой - многократно умноженный с помощью советской власти старый, у позапрошлого века унаследованный врачебный авторитаризм. Пациент в такой системе ценностей мыслится не как полноправный участник процесса излечения, а как безвольный объект воздействия психиатрической науки. Поправки, с помощью которых вот уже не первый раз пытаются переделать закон "О психиатрической помощи" v доказательство того, что эта традиция до сих пор актуальна. На плаву ее поддерживают и номенклатурные игры. Экспертная комиссия, готовившая нынешние поправки, в основном состоит из сотрудников Института судебной психиатрии им. Сербского v цвета советской психиатрии. Возглавляет институт - и активно лоббирует поправки - Татьяна Дмитриева, бывший министр здравоохранения России.
Необходимость внесения поправок члены комиссии объясняют очень просто v во-первых, законодательство меняется, надо приводить в соответствие с ним и отдельные законы; а во-вторых v практическое применение закона выявило его недостатки, которые и требуется устранить. На деле, впрочем, все поправки сводятся к одному v расширению полномочий психиатра и сужению прав пациента. Наиболее скандальное новшество касается возможности применять при лечении тяжелых больных экспериментальные лекарства. То есть, по сути, ставить опыты над людьми. "Возникла такая проблема: лекарственные средства, прежде чем войти в клиническую практику, должны пройти определенные испытания, v сообщил корреспонденту "Полит.ру" член комиссии, пожелавший сохранить анонимность, - Иначе они просто не будут допущены к применению к практике. При этом у нас запрещены всякого рода эксперименты над лицами, находящимися в тяжелом состоянии, которые не могут дать осознанное согласие. Но практика показала, что есть лекарственные средства, которые предназначены только для лечения очень тяжелых психических расстройств. Как же внедрить новое лекарство, если испытать его на невротике нельзя, а на психотике запрещено?" Крайне интересный феномен v в закон о защите прав граждан вводится пункт, вполне откровенно защищающий права даже не психиатров, а фармакологических фирм. Которые, кстати, зачастую выступают в качестве спонсоров психиатрических конференций и журналов-
Другие поправки звучат менее откровенно v но на деле означают еще более существенное видоизменение закона. Самая любопытная из них касается основополагающего пункта закона v обоснований недобровольного лечения. Согласно проекту поправок, упечь в дурдом теперь можно человека, чье "тяжелое психическое расстройство лишает его способности дать осознанное согласие на госпитализацию (либо отказаться от нее)". То есть психиатр сам вправе решать v осознанно человек отказывается от больницы или не очень. Что касается насильственного лечения на дому, то для него не нужна даже судебная санкция. Теперь можно обойтись и без нее v если врач очень хочет лечить, полагает, что больной осознанно с ним согласиться не может, но при этом не настолько болен, чтобы упекать его в стационар. На практике это совершенно развязывает руки врачам v а руки эти не всегда чисты.
На фоне этих основополагающих преобразований закона остальные поправки выглядят приятными пустяками. В случаях "острых, преходящих расстройств" судебная процедура откладывается на 10 дней v вдруг больной скоростным образом выздоровеет, зачем понапрасну тревожить занятых людей (остроту и преходящесть определяет, разумеется, врач). Для использования "мер физического стеснения" - тех же смирительных рубашек, а иногда и знаменитых "укруток" (когда пациента для успокоения туго связывают мокрой простыней) v не надобна больше санкция врача - то есть творите что угодно, дорогие санитары-садисты. Оказывать первичную психиатрическую помощь получат право обычные врачи широкого профиля v в поликлиниках, школах, бригадах "Скорой помощи" (в "случаях, не терпящих отлагательства" v на деле это может обернуться неадекватным использованием психотропных средств).
Один из авторов первоначального закона v президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко v полагает, что причина появления таких поправок кроется в советском менталитете главных отечественных психиатров: "У них другие критерии в голове. По большому счету, традиция нашей психиатрии v полицейская. То есть v защита от больных государства и общества, вместо защиты здоровья и прав самих больных, которые являются самой уязвимой в правовом отношении категорией населения". Однако настоящая причина, видимо, заключается в другом. По сути, это зачистка территории v в ожидании принятия новой программы по развитию психиатрии, подготовленной коллективом под началом Татьяны Дмитриевой и ожидающей одобрения в высших инстанциях. Широкой публике она пока не доступна. Известны лишь детали: глобальное расширение сети психбольниц, увеличение количества психиатров, массовые закупки новейших психотропных средств пятого поколения. Разумеется, с теперешним законом "О психиатрической помощи" такая программа никак не сочетается. Известно, что она в целом одобрена v против выступает лишь Министерство финансов: все эти меры требуют повышения финансирования в 40 раз.
