Закон об идентификации пользователей мессенджеров, вступивший в силу 1 января 2018 года, до сих пор по факту не заработал: не утверждены еще многие подзаконные акты. Минэкономразвития предлагает ввести «значительный переходный период» для подготовки к реализации требований закона.
Как отмечает газета «Коммерсантъ», МЭР критикует идеи Минкомсвязи по поводу закона. Кроме того, идентификация вообще не везде возможна. Например, мессенджеры Google Talk, Skype, Confide, Ansa и др. не требуют наличия абонентского номера, сервисы вроде Miranda IM могут быть использованы на любом ноутбуке или компьютере без какой-либо сим-карты, отмечают в МЭР.
Ранее замечания к проекту Минкомсвязи высказывали МТС, МГТС и «Яндекс», который указывал, что положения проекта могут привести к многочисленным нарушениям прав пользователей.
Побеседовать с «Полит.ру» об особенностях закона об идентификации пользователей мессенджеров согласился Михаил Брауде-Золотарев, директор Центра IT-исследований и экспертизы Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.
«Я не понимаю, как можно заставить пользователей мессенджеров идентифицировать себя. Дело в том, что понятие "мессенджер" – довольно широкое. И, наверное, власти вполне бы устроило, если бы подавляющее число пользователей мессенджеров можно было идентифицировать. Для этого достаточно найти наиболее крупных игроков рынка, которых сейчас, наверное, всего три-пять (для нашей страны уж точно, а может быть, и для всего мира). И если бы эти крупные игроки-владельцы мессенджеров согласились сотрудничать с властями, то, наверное, задача в отношении большой доли пользователей и коммуникаций была бы решена.
Но здесь есть два момента, которые надо отметить. Во-первых, далеко не все платформы согласились (и, видимо, не все согласятся) сотрудничать с властями. Можно предположить, что кто-то будет эти требования просто игнорировать. Это будет, по всей видимости, создавать дополнительные стимулы для людей, в особенности тех, кому есть что скрывать, "эмигрировать" в эти мессенджеры.
И второй момент: помимо этих лидирующих мессенджеров, владельцев которых, в силу того, что они ведут бизнес в России, можно пытаться принудить к сотрудничеству, существует также много иных способов коммуницировать в интернете. Что, в свою очередь, означает: злоумышленникам, которым не хотелось бы, чтобы их идентифицировали и чтобы их сообщения читали (неважно кто читал, в данном случае мы говорим про государственные органы) всегда будет куда мигрировать, куда перебраться. И преимущества социальной сети, которую сейчас создают мессенджеры для пользователей (что, собственно, и удерживает пользователей в рамках каждой конкретной платформы; например, у меня много контактов в WhatsApp или Telegram – значит, я тоже есть в WhatsApp или Telegram), для тех, кому почему-либо не хочется себя демонстировать, будут проигрывать задаче обеспечения скрытности. И люди будут уходить в другие мессенджеры.
Есть ведь мессенджеры, до которых власти дотянуться не могут в принципе – просто потому, что они не ведут никакого бизнеса в России. И число этих мессенджеров, я бы сказал, безгранично велико. Их даже переписать невозможно, потому что даже общение на каком-нибудь форуме, сайте ничем неотличимо от общения через мессенджеры – это просто какой-то способ общаться. Сюда же входит и электронная почта: хотя это весьма отслеживаемый способ коммуницирования, но тоже есть возможности соблюсти секретность. То есть эту задачу на 100% решить невозможно – она может быть решена только в отношении наиболее массовых организаторов коммуницирования в интернете, которые согласятся сотрудничать с властями РФ.
В принципе, про любой закон можно сказать, что он является заведомо невыполнимым и нацеленным не на всех: вот убивать, к примеру, нельзя, но люди же все равно убивают. Тоже можно сказать, что закон оказался нацеленным не на всех. Но вопрос ведь не в том, на всех или не на всех закон нацелен, вопрос в том, на какую долю граждан он нацелен. И в том, какую долю среди тех, кого этот закон не охватит, занимают злоумышленники, из-за которых этот закон вводится. Так вот, в законе об идентификации пользователей мессенджеров в сравнении с обычными законами о криминальных деяниях ситуация ровно обратная: здесь как раз те, кому в наибольшей степени нужно что-то скрыть, такую возможность будут иметь. А те добропорядочные граждане (а мы понимаем, что их, условно говоря, 999 из 1000), кто в скрывании чего-то не так остро нуждаются, вполне могут быть принуждены к идентификации – но их-то зачем принуждать?
Так что закон, мне кажется, в значительной степени не имеет смысла. У такого рода законов есть еще один побочный косвенный эффект: он обучает всех тех, кому нужно что-то скрыть, в первую очередь скрываться, и обучает их лучше, чем других – потому что им это нужнее. Он дает им стимул к скрытной коммуникации. Если сейчас пользователь с каким-то криминальным намерением может считать себя защищенным, когда использует обычные, общедоступные каналы коммуникации, и, благодаря тому, что добросовестные владельцы мессенджеров на запросы следствия, прокуратуры, суда ответит-таки и раскроет что-то, то, зная, что он "под колпаком" в этой конкретной сети просто не станет ею пользоваться. Он просто ищет другой мессенджер, чтобы решить свою задачу. И в результате этим законом мы таких людей вытесняем в зону, еще менее доступную правоохранительным органам, предупреждая, что здесь общаться не надо.
В этом смысле подобные законы кажутся мне очень большой ошибкой: они вряд ли в серьезных случаях криминала помогут правоохранительным органам. Мне кажется, что разумнее было такой закон вообще не использовать. И, кроме того, у таких законов есть и другой побочный эффект, связанный с тем, что добропорядочным пользователям они не нравятся. Многим это представляется (как и мне) нарушением конституционного принципа, который охраняет тайну переписки. Это и экономически не очень выгодно, потому что людей и их тайны, которые они хотят скрывать, когда они знают, что эти тайны, возможно, будут доступны какому-то недобросовестному сотруднику (а то, что доступ к этой информации осуществляется без санкции суда или прокуратуры, без какого-то контроля, в общем понятно – это оперативный доступ, он быстро организуется, и число потенциальных "ушей" и "глаз" оказывается очень большим), вытесняют в какие-то иные формы коммуникации. Хотя они и не являются злоумышленниками.
И да, все это не идет на пользу экономике. И это только кажется, будто такая мера повышает безопасность. Это не повышает безопасность. Да, это может упростить ловлю всякого бытового криминала, который сидит в социальных сетях. Но бытовой криминал и так ловить не очень сложно, так что это будет максимум облегчением жизни ленивым правоохранительным органам. Но никак не улучшением общественной ситуации в области безопасности», – считает Михаил Брауде-Золотарев.
