Россия — не патриархальная страна. Это просто миф, который мы сами же и поддерживаем. Но пора бы честно посмотреть на реальность: женщины в России управляют всем. В реальной России, а не в выдуманной, не в той, которую показывает телевизор. Это важно понимать, поскольку неверная логика приводит к ложным выводам, а выводы — к последствиям.
Как же так получилось? Как известно, благодаря Февральской революции 1917 года женщины в нашей стране одними из первых в мире получили гражданские права. Право голосовать, учиться, работать. То есть доступ в тот внешний социальный круг, из которого прежде они были исключены.
Только вот ответственность за «внутренний» круг — за дом и хозяйство, за детей, за заботу о родственниках — с них никто не снял. Может быть, потому что советская власть считала, что вскоре освободит товарища женщину от бытового труда с помощью столовых, фабрик-кухонь, детских садов — в общем, развитой инфраструктуры. Но этот проект провалился. А под видом равенства советские женщины получили «вторую смену»: ведь идеологически правильная советская женщина — ударница на производстве, но при этом еще и хранительница очага, и надежный тыл для мужчины.
Вероятно, в позднесоветское время произошел еще один сдвиг, из-за которого мы сейчас делаем ошибку, когда говорим о гендерных ролях. В тот момент мужчины потеряли способность реализовываться в обществе — во «внешнем» круге, который всегда был закреплен за ними. Деды строили Советы, отцы воевали, а твоя жизнь — рутина без перспектив и без места для подвига. Каждый отчаивался по-своему. Но у женщин не было времени на это — семья должна есть каждый день. И тогда они взяли на себя ответственность за всё.
Как часто шутят, мое поколение тридцатилетних воспитано в однополых семьях — мамами и бабушками. Бабушками, пережившими войну. И мамами, прошедшими через тяжелый экономический кризис. Они растили нас как амазонок, готовили быть способными на всё. Быть смелыми, упорными, сильными, стойкими перед лицом сложностей. Как объясняла героиня фильма «Кролик ДжоДжо», смотреть тигру в глаза.
И если честно, учили еще немного пренебрежительно относиться к мужчинам. Не доверять им и делить их обещания на два. Точнее, мы видели этот оттенок в их поведении и считали нормой — но еще не могли понять, что за пассивной агрессией и раздражением скрывалось милосердие. А что еще делать, когда вы попали в шторм в одной лодке и не можете рассчитывать на одного из членов экипажа? Выкинуть за борт тоже не можете — это бесчеловечно.
Бабушки и мамы злились, но считали, что так уж случилось у них — а вот с нами будет иначе. В нашей жизни не будет потрясений — ни экономических кризисов, ни войн, ни спецопераций. Всю свою недолюбленность, всю амбициозность, все нереализованные мечты они вложили в нас.
Так мы оказались здесь — в стране, где 53 % населения — женщины, и они контролируют всё. Это они решают, что их семья будет есть на ужин, куда поедут отдыхать, где праздновать Новый год, во что все будут обуты и одеты. Мужчина сейчас — фиктивный глава семьи, он просто исполнитель. И на «официальной» работе тоже: украшение коллектива — это начальник-мужчина, который обычно устраивает совещания с другими мужчинами, а реальную — ежедневную — работу за него делают заместительницы, секретари и другие рядовые сотрудницы. Приготовить обед, подготовить отчет — женщины ответственны за все части «рутины», без которых ни семья, ни компания не могут функционировать.
Такая жизнь, в которой женщина руководит всеми сферами, не воспринимается самими женщинами как героизм — это данность. Рутина — это стремиться «сделать всё идеально, и так, чтобы никто не заметил, что ты вспотела»: мы должны быть успешными на работе, иметь великолепный дом, выглядеть превосходно, быть при этом в хорошем настроении. И стыдиться, если мы не можем всё это делать одновременно. Согласитесь, невротическая картина. Но таково наше воспитание: мы должны выстраивать перспективу будущего и идти к мечте, не жалея себя. Быть счастливыми за предыдущие два поколения.
А что такое эта самая мечта? Эта картина — комфортная, стабильная и безопасная. Нас так учили — сохранять и создавать, а не разрушать. Не решать проблемы с помощью агрессии. Объединяться и договариваться. Заботиться о ближних. Быть терпеливыми и милосердными. Но любой мужчина, который не потерял связь с реальностью, знает, что нет опаснее человека, чем современная женщина, упрямая и смелая, у которой есть цель. И уж тем более — как страшна ее ярость, когда она цели не добивается.
Жить на пределе возможностей, «идти к мечте», не щадя себя, — невозможно, по крайней мере долго. И в этом сходятся и феминистки, и те, кого мы называем традиционалистками. Обе стороны предлагают избавить женщин от этой колоссальной нагрузки — просто разными способами: феминистки предлагают отказаться от женской власти во «внутреннем» круге, чтобы мужчины также брали на себя ответственность за быт, детей и родственников, традиционалистки предлагают вернуть женщину домой, избавить от обязательств «внешнего» круга — работы и другой общественной жизни.
Теперь эти споры абсолютно бессмысленны. Будь ты хоть феминисткой, хоть традиционалисткой — нашей общей стабильности, надеждам и мечтам пришел конец. Пока женщины из кожи вон лезли, чтобы всё работало, мужчины... придумали себе подвиг. Видимо, чтобы закрыть позднесоветский гештальт. Кто будет отвечать за последствия? Это женщинам думать, где искать продукты. Сколько стоит одежда для детей, где ее найти. Как заработать денег. Как помочь друзьям, сыновьям и родственникам.
Странным образом, но обе стороны боролись за женскую свободу. И теперь нам ее не видать. Мир наших надежд и мечтаний разрушен. Мир, в который мы вложили столько усилий, ради которого стольким жертвовали. «Лишь бы не было войны», как говорили бабушки. «Лишь бы не было как в девяностые», как говорили наши мамы.
Вряд ли мужчины, принявшие решение о спецоперации, осознают масштаб катастрофы. В том числе из-за стереотипа, что женщины — обслуживающий персонал мужского мира, его опора и поддержка.
Этот мир давно не мужской. Он разрушен. А что бывает с плохими мальчиками, которые разрушают мечты женщин? Кто-нибудь из них выживал?
