После Великой Отечественной войны военный патриотизм еще долго был практической вещью. Можно было смело праздновать 23 февраля, потому что это был День Защитника Родины. С тех пор «Родина» стала «родиной», Великая Отечественная – национальным мифом, а 23 февраля – известно чем: просто Мужским Днем. Сегодня носки или бритву с не меньшим основанием могут получить те, кто в свое время откосил от армии.
Между тем война, с редкими перерывами, продолжалась всю советскую историю, да и сейчас не закончилась. Официальные названия демонстрируют редкие эзоповы возможности русского языка: «локальные войны», «выполнение интернационального долга», «боевые действия на территории других стран», «необъявленные войны», «горячие точки», а также «гибель в мирное время» и «войны второй половины XX века». А в итоге выходит «война сами-знаете-где».
«Локальная» война - это, как показывает лингвистическая экспертиза, такая война, которая не является мировой. А мировых было всего две, причем Первая уже давно перешла в ведомство археологии. Остается только Вторая – та, память о которой до сих пор формирует и национальную идею, и международную политику. Вот и получается, что «локальные войны» – это все, кроме Второй Мировой. Наверное, потому что только она считается правильной и справедливой. Кстати, иногда на памятниках так и пишут: «Погибшим во всех войнах после 1945 года».
Сначала о войне знали только матери солдат и соседи. И этого было достаточно: цинковый гроб, «черный тюльпан» и инвалид в камуфляже стали неотъемлемыми признаками советской реальности. Война, казалось бы, закончилась, но вскоре началась снова – и опять едут гробы, но теперь под аккомпанемент открытия новых памятников (мемориалы погибшим «в горячих точках» начали ставить с начала 1990-х – с тех пор, как память об Афганистане стала легальной). Невзирая на официальную игру слов, матери и соседи ставят памятник конкретным людям, погибшим на конкретной войне. Они все понимают, да сказать не могут – молча кладут цветы и скидываются на ремонт ограды.
Памятники продолжают ставить и сегодня, но все чаще они посвящаются «всем воинам» - то есть никому конкретно. Характерный для «афганских» памятников экспрессивный солдат, погибающий в муках на чужой земле (вмурованный в стену, проткнутый арматурой, у треснутого камня и т.п.) постепенно уступает место спокойному солдату, уставшему воевать: он сидит, опустив оружие. Все реже можно встретить назидательные, полные экспрессии надписи («Мы чисты перед тобою, Родина! Будь и ты перед нами чиста!» - с памятника в Ростове). В общем, образ «поэтизируется» - а если честно, отчуждается от человека и события. Теперь он абстрактный и не особенно напрягает зрителя кошмарами насильственной смерти.
Такой памятник, по обоюдному согласию ветеранов Афганистана и местной администрации, поставили недавно в московском районе Марьино (скульптор – В.А. Суровцев). Но не успели его открыть, как местная общественность выразила недовольство тем, что «уставший солдат» больше напоминает дезертира, а потому не может служить наглядным образцом для патриотического воспитания. И действительно: если солдат больше не герой, то зачем ему быть солдатом?
Меня всегда удивляло патриотическое воспитание, основанное на памяти о погибших на войне. Когда-то давно это касалось только Великой Отечественной, и тогда без инициации возле Неизвестного солдата невозможно было проявить лояльность советской стране и стать ее полноценным гражданином. Но ведь и сегодня, когда уже почти официально речь идет о несправедливых жертвах локальных войн, «афганцы» проводят свои мероприятия с целью воспитать молодежь патриотически. То есть те самые люди, с которыми родина в свое время обошлась, мягко говоря, нехорошо, хотят, чтобы эта история продолжалась.
Все войны «второй половины XX века» – и для самих ветеранов, и для обычных россиян, равнодушно празднующих свое 23 февраля, – суть одна война, далекая и экзотическая. Наша коллективная память не разделяет в ней конкретных событий. Пожалуй, только Афганская выделяется среди других войн, и только у «афганцев» есть сегодня официальный статус, приравненный недавно к статусу ветеранов Великой Отечественной(!). Память об Афганистане легальна, потому что он был ошибкой позапрошлого режима и уже давно вошел в словарь официально излюбленных риторических приемов. А Чечня? Ее и не было вовсе. Так, «установление конституционного порядка вооруженными средствами» или что-то в этом духе – нормальная государственная необходимость. И хотя количество жертв в Чечне давно превысило потери в Афганистане, мы по привычке продолжаем обходить острые углы с помощью эвфемизмов места («локальный») и времени («после 1945»).
За память о погибших сегодня отвечают именно и только ветераны Афганистана. Они и деньги собирают, и внешний вид заказывают. Тех, кто погиб в Чечне, автоматически записывают в «воины-интернационалисты» и добавляют к «афганским» спискам на гранитных досках. А памятников, специально посвященных жертвам Чеченской войны, не существует. Местные власти, ответственные за благоустройство, объясняют свои отказы тем, что слишком мало времени прошло и мемориализация пока не уместна. С этой, административной точки зрения, проблема ясна: война еще жива, и она не имеет удовлетворительных оправданий. А за неимением новых объяснений народ пользуется старыми, проверенными – афганскими. В переводе с языка скульптуры и поэзии они звучат так: «Мы погибаем за родину, которая предает нас».
Формально Чеченская война является внутренней, а ее цели объявлены в терминах «наведения конституционного порядка» (то есть заведомо «справедливы»). А россияне воспринимают Чечню как внешнюю по отношению к России территорию. Вопреки официальному статусу и публичным политическим утверждениям, для большинства Чеченская война стала очередным продолжением несправедливой и неоправданной войны в Афганистане.
Вообще говоря, у нас и без «локальных конфликтов» хватает военных жертв – по официальным данным, каждый год от дедовщины, болезней и несчастных случаев («небоевые потери») погибает около 2000 солдат. В Чечне за год погибало столько же, в Афганистане – на 500 человек меньше.
Ну, а родина все больше напоминает дракона, которого каждый год кормят новой девушкой. Мы привыкли жить с расщепленным сознанием: все иронично поздравляют друг друга с Днем Лишнего Выходного, хотя давно пора переименовать его в День Памяти.
