Теракт в Домодедово показал, что мы научились жить с террором. Прежде всего, мы научились его «рационально объяснять». В процессе рационализации вытесняется страх и беспомощность путем создания мифа о терроре. У властных акторов он свой, у населения — свой. Даже у террористов, как кажется, имеется мифология теракта. В ней, как можно полагать, не присутствует высылка чеченцев и ингушей в 1944-м, зато имеются президентские выборы в России.
Взрыв, прозвучавший в Домодедово, в который уже раз напомнил, что Россия ведет войну с террором. Банальность зла. Полный провал спецслужб. Отсутствие выводов из весенних терактов в московском метро. Плохая система безопасности аэропортов. Кто виноват? Что делать?
Фактуры настолько мало, что никаких ответов и выводов по существу ждать не стоит не то что в ближайшие часы, но даже в ближайшие месяцы. То есть фактуры предостаточно. 24.01.2011 ровно в 16-32, нам объявили, Медведев «братья и сестры», Путин «братья и Голикова». Давос под вопросом. И так далее.
Говорить пока имеет смысл о реакции. Самый простой вывод: москвичи и гости к терактам привыкли. Не было паники. Очевидцы происшедшего стоически пересказывали СМИ увиденное. В блогах теракт сравнивали с падением кирпича на голову. Нет, оживление было и еще какое. Однако по итогам последних двух столичных терактов не наблюдалось даже подобия паники после взрывов домов образца осени 1999-го. Тогда стало ясно, что чеченская война вошла в наши дома и по всей стране люди ночами дежурили в подъездах.
Теперь ничего подобного не наблюдается. 2000-е примирили нас с террором, он стал частью воспринимаемой реальности: страшной, пугающей неконкретностью сроков ударов и их периодичности, но реальностью. Виртуальные террористы, где-то далеко находящиеся, выходят из леса и задирают «скот», убивают детей и осмеливаются даже покушаться на самих православных господ (см. взрыв «Невского экспресса»). Теракт — это такой дождь, град, снег, лесные и половодье одновременно. Бояться можно, а поделать нельзя.
И разговоры о предотвращении угрозы ведутся ныне (что в блогах, что в начальственных кабинетах) на том же уровне. Лесные пожары — стихия. Террор — стихия. Средства те же: дать поручения органам разобраться, завести уголовные дела, выделить деньги пострадавшим и родственникам погибших, разрушенное починить, кого-то из ответственных уволить (это предложил уже сделать президент Медведев).
Во-первых, деловитая спокойная работа властей свидетельствует о многолетней практике. Они в этот раз сработали едва ли не в режиме онлайн. Быстро было объявлено (буквально через час), что произошел именно теракт. Несмотря на опасения блоггеров, оперативно было названо число погибших и пострадавших. Федеральные каналы пустили в эфир бегущую строку о теракте. «Россия 24» выдавала в эфир сразу почти всю имеющуюся информацию. Телеканалы как бы извинялись за свое постыдное поведение во время весенних терактов в метро, когда куцая информация на них начала выходить через несколько часов после взрывов.
Во-вторых, это ритуал по преодолению страха смерти. Страха иррационального. У властей он выражается специфически. Почти как реакция на страх перед оранжевой революцией. И те же методы. Так, на место катастрофы выехали добровольцы из числа активистов (бывших и действующих) лоялистских молодежных движений. Обязательной формой преодоления страха перед иррациональным является его рационализация в форме мифологии, желательно как можно более подробной.
Властный миф о теракте динамичен. В конце девяностых и первой половине 2000-х буквально через день после теракта в нем обнаруживался «чеченский след», но на скамью подсудимых впоследствии могли сесть, условно, карачаевцы или кабардинцы. Постепенно к чеченскому следу, после 11 сентября 2001 добавился мировой терроризм. Постепенно в риторике публичных спикеров стали появляться силы, желающие поставить Россию на колени. Сегодня было бы неудивительно упоминание каких-нибудь врагов модернизации. Актуальная политическая повестка, таким образом, формирует еще и мифологию террора в представлениях властей.
У народа тоже свой метод преодоления страха и своя, связанная с этим мифология теракта. Для властей теракт — это акт враждебных сил, направленный на расшатывание политической стабильности. И требует преимущественно политического реагирования. Мифология эта также эволюционировала.
Население политическую риторику власти и властную мифологию ныне воспринимает слабо. Вернее воспринимает, но интерпретирует в понятные образы. Ранее в процессе поиска виновных был автоматизм понятного свойства — люди попроще винили «чеченов» и предлагали закатать горы в асфальт, люди со склонностью к рефлексии и/или конспирологии — власти. В форме милюковского «глупость» (те, кто рефлексирует) или «измена» (те, кому по душе конспирология). Властные акторы народную мифологию террора эксплуатируют и пестуют. «Покушение на Россию» Бориса Березовского (там, где про «ФСБ взорвала дома») - это, с одной стороны, формирование мифологии, но почти в той же мере уже ее продукт. Последние теракты показали еще один сдвиг в мифологии теракта у населения.
Теперь в терактах виноваты таксисты. Они не везут пострадавших (Куда? Зачем? Куда вдруг подевались не только аэроэкспресс, но маршрутки, автобусы, попутки), а требуют 10-20 тысяч. Первый раз таксисты проявились в публичном пространстве после аварии в Чагино. Теперь они наживаются на терактах. Даже если таксисты — всего лишь сложно наведенная галлюцинация, они меж тем выполняют важную терапевтическую функцию. Дают иррациональное рациональное объяснение произошедшего. Ибо человеческое скотство (равно как и человеческая поддержка — хорошо, что есть люди, пусть они хоть триста раз политические активисты, готовые безвозмездно помочь незнакомым им людям) — вещь понятная. И даже оборимая. А символическая победа над стихией (вариант - смертью) является одной из важных целей борьбы с нею.
Разговоры о том, что «ФСБ взорвала аэропорт» несомненно будут. Они тоже от иррациональности и непознаваемости происходящего. Тоже часть мифологии теракта у элит. Будут говорить про «предвыборный год», вспоминать взрывы домов, теракты в метро под выборы Путина в 2004-м году, убийство Политковской и Литвиненко за год до «операции преемник» и так далее. В этих разговорах, как ни странно, имеется рациональное звено, только логика обращена в противную сторону. Рациональное же объяснение заключается в том, что террористы живут в российской политической повестке. Они не помнят обид за высылку чеченцев и ингушей в 1944-м (к годовщинам терактов особенно не наблюдается) или дат из жизни Пророка. Они лучше воспринимают день рождения Владимира Путина, помнят дату парламентских и президентских выборов в России. Они встроены в наш политический цикл и у них своя мифология теракта, сходная с мифологией российских властей, только деструктивная и обратная. Одни (российские власти) лечат, другие калечат. Одни верят, что спасают Россию от заговора иноземных захватчиков, другие, что они и есть те самые силы.
