В ночь с 29 на 30 июня 1174 года в собственном дворце в пригороде Владимира – селе Боголюбово был убит Великий князь Владимиро-Суздальский Андрей Юрьевич, прозванный Боголюбским. Пожалуй, в истории Руси домонгольских поколений немного найдется личностей, сомасштабных князю Андрею: Владимир Святой, возможно Ярослав Мудрый – вот , пожалуй, и все. Едва ли кто другой, если судить по делам, оставил столь сильную по себе и, важно, разнообразную память. Память в хрониках, в камне, в топонимике, в календаре, а также в конгломерате политических идей, поныне актуальных для российской интеллектуальной действительности. Память, разнообразная не только в предметах, но и в знаках оценки.
Несмотря на свой трагический финал, этот человек умудрился прожить долгую жизнь – второй сын Юрия Долгорукого родился около 1112 г. от первого брака князя с дочерью половецкого хана Аепы. Соответственно, бабушкой Андрея была Гита, дочь Гарольда II Английского, разбитого при Гастингсе Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. Прабабкой же, то есть матерью деда – Владимира Мономаха – была ему дочь византийского императора Константина IX, а прапрабабкой – дочь шведского короля Олафа I.
По счастью, в отличие от большинства других князей той эпохи, про Андрея Боголюбского мы знаем много, и знание это, в основном, достоверное. Известно даже как выглядел князь – академик Герасимов восстановил по черепу его портрет, а исследование эксгумированного скелета сказало ученым даже кое-что о характере князя: благо, выраженные анатомические особенности с высокой точностью свидетельствовали о вызвавшей их эндокринной специфике. Во всяком случае, с достоверностью можно сказать, что это был человек вспыльчивый, энергичный, надменный, не чуждый личному риску – окружающим он, верно, казался недобрым (из-за слегка скошенной назад формы черепа) и заносчивым (из-за сросшихся шейных позвонков, заставлявших высоко держать голову и, похоже, поворачиваться исключительно всем корпусом).
Что же до канвы его жизни, то, пожалуй, самой яркой сквозной чертой здесь будет то, что Андрей Боголюбский был как бы князем-новатором, человеком, способным довольно существенно по средневековым меркам модифицировать традицию. Так, Андрей, похоже, был первым русским князем, прекратившим рассматривать Русские земли как некое единое государство, резиденцией старшего властителя которого является Киев, а прочие земли распределяются по его воле среди близко- и дальнеродственных Рюриковичей. По этой части Боголюбский чем-то сродни другому весьма яркому деятелю европейского средневековья – императору Священной Римской Империи Фридриху Второму Гогенштауфену (1194-1250). Разумеется, Фридрих был все-таки масштабом покрупнее и жил позже, но определенное сходство бросается в глаза. Подобно тому, как Фридрих превратит свое Сицилийское королевство в нетипичное для феодального средневековья унитарное государство, Андрей фактически изгнал из своей Ростово-Суздальской земли бояр, братьев, племянников и всю "старшую дружину", т.е. тех, рядом с которыми он был лишь "первым среди равных" и кто обладал в отношении князя определенным иммунитетом. Столь же нелюбы оказались Андрею и старинные вечевые порядки крупных городов – Суздаля и Ростова. Столица была перенесена им в захолустный Владимир-на-Клязьме, лишенный заметных традиций городского самоуправления. Более того, для собственной резиденции даже и Владимир не сгодился – роскошный укрепленный комплекс был построен в сельце Боголюбове – каков он был можно гадать лишь по единственному сохранившемуся его элементу, церкви Покрова на Нерли. Продолжая параллель с Фридрихом, отметим , что деятельность Андрея способствовала расцвету культуры в управляемых им землях. Владимирские Золотые ворота (одни из пяти ворот линии городских укреплений), Дмитровский и Успенский соборы и ныне восхищают туристов – а ведь это лишь часть из того, что было построено! Вообще же, никогда прежде и несколько столетий после на Руси не строилось столько такого… Важно еще, что в этих строительно-культурных проектах участвовало беспрецедентное количество иностранных мастеров – западноевропейских и греческих, известно, например, что камнерезов присылал Фридрих Барбаросса. Именно по этой причине постройки того времени несут множество элементов, роднящих их с романо-готической архитектурой Европы.
И, также как Фридрих Второй, рассматривавший "внешнюю" часть своей империи как поле для реализации классических феодальных амбиций, Андрей вел на прочих русских землях более чем активную политику. Венцом ее, несомненно, является возглавляемый им поход 11 русских князей и союзных половцев на Киев в 1169 году. Тот самый Киев, который Андрей отверг в 1157 году, не воспользовавшись законным правом стать Киевским Великим князем. "Матерь городов русских" была взята приступом и за два дня разграблена – не пощадили даже основные киевские храмы, включая митрополичью Св. Софию. Это была вершина внешнеполитического могущества Боголюбского – уже в следующем году столь же масштабный поход на Новгород завершился разгромом суздальской рати (это событие запечатлено в русской иконописи знаменитым сюжетом о том, как суздальцы "застрелища" из лука икону Богородицы, вынесенную новгородцами на крепостные стены), повторный поход на Киев в 1173 году также привел к катастрофе. Можно предположить, что эта чреда военных поражений сыграла вескую роль в приближении трагической развязки жизненного пути князя – выпав из норм традиционного феодального права с его ограничениями самовластья, но и с его гарантиями, он отдал собственную легитимность в руки мутной игры холопьих архетипов. Именно люди из ближайшего окружения, безродные, всем на свете обязанные своему хозяину и напали на него предпоследней июньской ночью 1174 года.
Есть и еще одна область, в которой напрашивается сходство Фридриха и Андрея. Это, несомненно, активная церковная политика обоих властителей, направленная в конечном счете на эмансипацию от внешней церковной власти – папского Рима в случае Фридриха и Константинопольского патриарха и поставленного им Киевского митрополита у Андрея. Причем, данная борьба, в общем, не предполагала формального разрыва с традиционным религиозным центром – влияние пытались перехватить обиняками, по сути, а не по форме, через косвенные инструменты. Так, князь Андрей фактически без санкции Киева (где митрополитствовал присланный патриархом грек) поставил некого близкого к себе местного попа Феодора "нареченным епископом Ростовским и Суздальским". В этом качестве Феодор вполне мог управлять своей богатой и огромной епархией неограниченное время без настоящей хиротонии – однако ему и Боголюбскому хотелось большего. И вот Феодор отправляется в Константинополь с двумя предложениями к патриарху. Предложение-максимум состояло в том, чтобы учредить на землях Андрея отдельную от Киева митрополию. Если же такового добиться не удавалось, то было решено склонить патриарха хотя бы к тому, чтобы поставить Феодора в архиепископы своей рукой – то есть, в значительной степени вывести его из под киевского влияния. Не вышло, однако, ни того ни другого. Уж слишком неудобен был Феодор – человек исключительно запальчивый, нетолерантный, малополитичный и к тому же… женатый. Впрочем, женатый епископат тогда, вопреки каноническим правилам, не был такой уж редкостью ни в Византии, ни даже в Новгороде. Это можно было бы и стерпеть, замять, не заметить – однако дюжий Феодор (в чем-то похожий на столь же крутонравого и властолюбивого Никона) с потрясающим искусством наживал себе одного врага за другим. Кончилось все для него печально – Феодора отправили в Киев, где судили и суд повелел "язык урезати, яко злодею и еретику, и руку правую утяти и очи ему выняти, зане хулу измолви…"
Среди других деяний Андрея Боголюбского, касающихся религиозных материй, значится несанкционированный вывоз (фактически – кража) в 1155 году Вышгородской святыни – иконы Богоматери, той самой иконы византийского письма, что станет с того времени именоваться Богоматерью Владимирской. А кроме того, князь Андрей ввел в своих землях два новых религиозных праздника – так называемый Третий Спас 16 августа, на следующий день после Успенья ("Спас на холстах"), и Покрова Пресвятой Богородицы 1 октября (ст. ст.). Любопытно, что эти, заимствованные из Византии, праздники ныне в греческой церкви отсутствуют. Происхождение же праздника Покрова вообще восходит в том числе к чудесному спасению Константинополя от флота руссов в 860 году, обретенному после того, как стены города обнесли святыней – мафорием Богородицы. Впрочем, еще одна легенда связывает его с аналогичным спасением от сарацинов. Для Андрея же Покров связывался с одной из его важных военных побед 1164 года.
Как бы то ни было, русская церковь в восемнадцатом веке признала Андрея Боголюбского святым благоверным князем – должно быть, приняв во внимание и его мученическую смерть.
