Иван Давыдов о том, как вопрос о целях СВО попал под окончательный запрет
Я помню свое 24 февраля почти поминутно. Это навсегда теперь, наверное. Утро, новости, мысль, что ты и не проснулся вовсе, а провалился в невероятно реалистичный кошмар. И это, как ни дико, мысль, способная обнадежить. «Отрадно спать, отрадней камнем быть», — всё как в знаменитой эпиграмме Микеланджело.
Но нет, не кошмар, не сон, правда, новости — правда, и звонки ошарашенных знакомых — тоже правда. И у всех — вообще, кстати, у всех, включая людей, которые работают на государство, — один и тот же вопрос: «Зачем?» Как это возможно и главное — зачем?
И ни намека на ответ. Ни у кого.
Есть только слова из обращения президента, смысл которых не удается уловить — «демилитаризация», «денацификация». Слова эти и сейчас с нами. «Все поставленные цели специальной военной операции будут достигнуты», — это заклинание почти уже год (год!) повторяют на разные лады высокопоставленные товарищи.
Господ-то нет больше, господа все в Бишкеке.
Слова и сейчас с нами, однако и вопрос по-прежнему с нами. Зачем? Разнообразные z-мыслители, кстати, тоже, похоже, понимают, что вопрос никуда не делся, и придумывают более или менее изощренные версии, чтобы прояснить смысл происходящего.
Ну вот, например, давно, сразу после торжественного принятия в состав России новых территорий, я включил телевизор. Кажется, Первый канал и, кажется, «Время покажет», хотя это не важно: политические ток-шоу на федеральных каналах и до начала СВО трудно было отличить друг от друга, а уж после… В студии горячился какой-то упитанный мужчина, предположительно, эксперт. «Теперь жители Херсона точно знают, что на их земле никогда не пройдет гей-парад!» — громко кричал он.
Теперь рискованно судить, что знают жители Херсона, а чего не знают, — ситуация с тех пор немного поменялась, — но ведь это тоже попытка сформулировать цель.
Некоторые пытаются развернуть, что ли, проблему, превратить СВО в фактор внутренней политики: зато мы сплотились! Зато общество очистилось от лживых звезд шоу-бизнеса, которые сало русское любили и доллары русские, а родину не любили вовсе. Ну, и так далее. Но всё это как-то скользко, опасно и сомнительно, а особенно — вот это самое «зато». За что?
Вопрос на два года тюрьмы, пожалуй.
Помощник секретаря Совбеза Алексей Павлов осенью опубликовал в «Аргументах и фактах» статью, в которой сообщалось, что одна из целей специальной военной операции — десатанизация Украины. Власть в Киеве — в руках сектантов-сатанистов, и мы этого, конечно, терпеть не можем. Лично для Павлова десатанизация закончилась не очень хорошо: сначала он получил выволочку от непосредственного начальника, великого и грозного Николая Патрушева, а потом его и вовсе из Совбеза уволили.
Впрочем, не за саму идею, а за то, что в число сатанистов он, не подумавши, записал любавичских хасидов. Идея-то плодотворная, за нее не наказывают: заместитель главы Совета безопасности Дмитрий Медведев, самый пламенный из публицистов-государственников, тоже ведь призывал бороться с Иблисом. И должности не лишился, и прекрасно себя чувствует, и продолжает радовать поклонников размышлениями о хрюкающих подсвинках. И Рамзан Кадыров регулярно сообщает, что Россия сражается с ордами сатанистов…
Кто ж рискнет перечить Рамзану Кадырову?
Кипение государственнической мысли даже своеобразное уважение способно вызвать, но вот ясности с тем самым проклятым вопросом, который родился 24 февраля 2022 года, не добавляет.
И тут вдруг в Zeit появляется большое интервью Маттиаса Варнига, которое Россия просто не могла не заметить. Варниг — не чужой путинской России человек, исполнительный директор Nord Stream 2 AG и единственный гражданин Германии, попавший под американские санкции из-за связей с Россией. В прошлом — высокопоставленный сотрудник Штази, с Путиным знаком еще с 1989-го, когда тот был сотрудником КГБ, причем не особенно высокопоставленным.
Варниг рассказал, что прилетал в Москву почти сразу после начала СВО и удостоился личной беседы с президентом. «Вы говорите о Донецке и Луганске, в то же время ваши войска у Киева. Как это согласуется? Вам нужна Одесса или Харьков, или вся Украина? Или даже больше?» — поинтересовался Варниг на правах старинного знакомого. «Это государственная тайна», — ответил Путин.
Дальше — уже не так интересно: Путин предлагает Варнигу остаться в России, тот отказывается, потому что его «не устраивает жизнь за высокими стенами». И неизбежные жалобы на жизнь: в Германии его теперь считают токсичным. Человек, обращаясь к немецкой аудитории, пытается решить свои человеческие проблемы, и по-человечески это понятно. Нас интересует только реплика Путина.
Считать ли рассказ истинным — вопрос веры. И если считать, то можно ведь допустить, что Путин иронизировал: своеобразный юмор президенту РФ не чужд, а в феврале прошлого года он был явно повеселее, чем сейчас.
Но это не так важно. Мы — в стране, где есть только один политик. И единственный полноценный, функционирующий государственный институт, в этом же политике воплощенный. И даже шутка его весит больше, чем любой писаный закон.
А раз так, то круг замыкается, интервью Варнига отбрасывает любого, кто ищет ответ на вопрос «зачем?», всё туда же, в февраль 2022-го, и только для того, чтобы показать: сам вопрос не имеет права на существование. Нельзя требовать никакого ответа, если ответ — государственная тайна. Кто же станет разглашать государственную тайну? Это неприлично и уголовно наказуемо.
А если дискуссия о целях под запретом, мы превращаемся в этаких самураев, у которых, как сказано в старинной японской книжке, нет цели. Есть только путь.
А еще появились слухи, что Послание президента Федеральному собранию все-таки будет. Как раз к годовщине СВО. Вот только нет надежды, что оно внесет хоть какую-то ясность в вопрос о целях происходящего. Зато есть уверенность в том, что государство и дальше будет карать всякого, кто рискнет публично задавать запретный вопрос.
