29 декабря 1709 года в подмосковном Коломенском родиласьдочь Петра Первого от Марты Скавронской (будущей Екатерины Первой), названнаяЕлизаветой. Ребенок появился на свет, что называется, под счастливой звездой –аккурат, к торжественному въезду отца в Москву после Полтавской победы.Понятно, что любивший бурные празднества царь никак не мог устоять при такомповоде – и пир закатили на славу, старательно при этом отделяя его тематическиот чествования военного триумфа – чтобы потом всем еще раз от души напиться"на законных основаниях".
Новорожденная, как мы знаем, впоследствии стала российскойимператрицей и процарствовала долгие двадцать лет – с 1741 по 1761 годы. Намуже доводилосьна Полит.ру писать о тех или иных аспектах этого замечательного, однаконесколько закамуфлированного ревнивыми потомками правления – и даже не раз. И все жеЕлизавета Петровна стоит того, чтобы сказать о ней еще несколько слов – хотя быи скороговоркой.
Итак, Елизавета была дочерью Петра и Марты Скавронской –причем, дочерью младшей, пятым ребенком этой пары. Пятым из одиннадцати – ибо,предшествовали ей Павел (1704 – до 1707), Петр (1705 – до 1707), Екатерина(1706-1708) и Анна (1708-1728, мать будущего императора Петра III). Младше же Елизаветы стали Наталья,Маргарита, Петр, Павел, еще одна Наталья и еще один Петр. Все они, однако, непережили детских лет, причем Петр Петрович, родившийся в 1715 г., в 1718 г. былобъявлен наследником престола, однако годом позже умер к вящему горю своегоотца, ради него умертвившего в 1718 г. своего старшего сына от брака сЛопухиной – несчастного царевича Алексея.
Итак, из всего этого множества младенцев взрослыми сталилишь две дочери – Анна и Елизавета. Выросли, и их практичный отец озаботилсяпристраиванием потомства – разумеется, исходя из интересов государства, сиречь– династических. И никаких других. Анну, как мы знаем, выдали за голштинскогопринца, еще больше привязав к Петербургу эту исторически связанную с Россиейнемецкую землю. А вот с младшей ее сестрой вышла незадача. Ставшая любимицейсвоих родителей, она, как видно, считалась самым дорогим отечественным товаромна рынке матримониального экспорта – а потому папаша имел намерения сорвать занее по максимуму. То есть, короля Франции Людовика XV. Надо сказать, что затея стоила усилий,ибо Франция для русских верхов была с конца ХVII века неким объектом труднопреодолимого влечения - объективнымгеополитическим противником, с которым, однако, исключительно хотелось дружить.Оно и понятно: коли нация настраивается на культурный импорт как наобщегосударственный проект, то естественным фокусом этого проекта станетглавный культурный центр Европы – ее интеллектуальная, художественная идуховная мекка – Париж. Интересно, что в этом, растянувшемся на десятилетия,флирте имела место даже некоторая взаимность – однако, сей богатый сюжет мыоставим для другого раза. Для нас же важно, что ничего с французским королем несрослось – в Версале решили, что налицо мезальянс. И дело тут было даже не всомнительном происхождении матери невесты – это было бы, как говорится, полбеды.Значительно хуже было другое обстоятельство: Елизавета, как и ее старшая сестра,родились ДО вступления своих родителей в законный брак. То есть были фактическинезаконнорожденными.
В самом деле, Петр Первый и Екатерина Алексеевна сочеталисьбраком 6 марта 1711 г. – это было тайное венчание, после которого последовалокрайне скромное чествование с минимальным количеством приглашенных. Сам же Петручаствовал в церемонии, будучи облачен в контр-адмиральский мундир – то есть этобыло как бы не царское, но контр-адмиральское венчание. После которого молодыеотбыли в свадебное путешествие – на войну, в злосчастный Прутский поход, едване обернувшийся для них катастрофой. А уже по возвращении – 19 февраля 1712 г.– царская свадьба была отпразднована со всей подобающей грубоватой пышностью.Однако же – время течет лишь в одном направлении, и даже на момент венчанияЕлизавете было больше года от роду. Что сильным образом снижало еепотенциальную стоимость на рынке династических браков.
Пришлось умерить притязания, ограничив их кругом себеподобных. Исключительная красавица, сносно образованная, владевшая всовершенстве французским, хорошо – немецким и итальянским и неплохо – шведским,сперва чуть не стала женой Морица Саксонского – побочного сынапольско-саксонского короля Августа Сильного, ненадежного отцовского союзника,затем едва не вышла за младшего брата голштинского герцога, т.е. сестриногомужа – но тот вовремя скончался. Это, однако, не стало самым экзотическим длянее брачным предложением – уже после смерти матери и воцарения Петра II Алексеевича, А. Остерманвроде бы носился с идеей выдать ее замуж прямиком за царствующего племянника.Проект, конечно, был изрядно смелым – мало того, что идущим вразрез с каноническимправом, так еще и разом противоречащим интересам нескольких группировок,имевших свои виды на семейное обустройство юного Петра II. Однако же, стоит оценить масштабмышления мудрого вестфальца: случись чаемое (а на Руси, как мы знаем, писаныезаконы – препятствие слабое), скольких бы трагедий удалось избежать – уж нам-тоиз исторического далека все это видно вполне! И ведь смелости требовал проект изрядной: в нашей стране тогдаприкосновенность к вопросам престолонаследия почти всегда была игрой с нулевойсуммой – либо ты выигрываешь очень многое, либо теряешь почти все. Впрочем,несмотря на неудачу замысла, Остерман в тот раз не пострадал – Елизавету же сплемянником связали узы как будто искренней дружбы, вопреки слухам неперераставшей в большее. При том, что созревшая девушка уже начала заводитьроманы по собственному выбору.
Заметим, что любовники Елизаветы сменяли друг друга отнюдьне только в силу динамики отношений с принцессой, но и, так сказать, повинуясьвнешним обстоятельствам: Александра Бутурлина окружение Петра II услало в действующую армию, СеменаНарышкина – за границу, а Алексея Шубина уже Анна Иоанновна, сменившая ПетраАлексеевича на престоле, арестовала и сослала в Сибирь, где он отбывал каторгус 1731 по 1742 г. Елизавета подписала указ о его освобождении сразу же послевоцарившего ее переворота, однако найти бедолагу в Сибири оказалось не такимпростым делом – в конце концов, его обнаружили практически случайно, Шубинвернулся в Петербург, восстановился в чинах и имениях, но не в статуселюбовника дочери Петра Великого – здесь уже вакансия отсутствовала. Примерно ссередины тридцатых годов ее занимал бывший украинский певчий АлексейГригорьевич Розум, ставший Разумовским. Надо сказать, что вялые попыткисоорудить для Елизаветы Петровны династический брак не прекращались во всеанненское десятилетие и даже несколько позже – в месяцы регентств Бирона и АнныЛеопольдовны. Самым экстравагантным вариантом здесь, пожалуй, было сватовствоНадир-Шаха – иранского властителя, освободившего Персию от афганцев, а затемразгромившего Делийский султанат, откуда победитель вывез в качестве добычи тотсамый алмаз "Шах", которым Иран заплатит России в 1829 г. за кровьубитого русского посла – А. С. Грибоедова. Посольство Надир-Шаха с 14 слонамиприбыло в Петербург буквально за полтора месяца до переворота 25 ноября 1741 г.
В фаворитах Елизаветы Алексей Разумовский пребывал всесороковые годы. Причем в 1742 г. любовники как будто бы сочетались тайнымбраком – достоверно об этом не было известно ни тогда, ни сейчас. Рассказывают,что уже после смерти императрицы Екатерина Вторая специально послала к тиходоживавшему свой век в Москве Разумовскому М. Воронцова с заданием – выяснитьоднозначно, венчался он с Елизаветой или нет. Екатерине это важно было в рамкахраспутывания собственных отношений с Г. Орловым или кем-то еще из чреды еелюбовников. Судя по всему, Орлов склонял ее к подобному поступку, ссылаясь напрецедент. Разумовский принял посланца, но в ответ на его вопрос досталкакие-то бумаги и на глазах у Воронцова швырнул их в камин. Это и был ответ – вмаксимальной степени развязывавший руки новой императрице.
С 1749 года и до самой смерти фаворитом Елизаветы был ИванИванович Шувалов – интеллектуал, эстет, покровитель Ломоносова, создательМосковского университета и т.д. Вообще, оба главных любовника дочери Петра Великоговремен ее царствования были людьми добродушными, не замеченными в употреблениисвоих немалых возможностей во вред другим людям. По всей видимости, сЕлизаветой их действительно связывало серьезное и взаимное чувство.
