Национальные проекты, как и следовало ожидать, начинают плодиться и размножаться. Старт кампании дал Президент, объявив о четырех из них – образовании, здравоохранении, жилищном строительстве и сельском хозяйстве. Причем если первые два на «национальный приоритет» еще как-то похожи (хотя бы потому, что влачат жалкое существование из-за тотального недофинансирования в последние 15 лет), то вот жилищное строительство, просто-таки купающееся в деньгах, и сельское хозяйство, которое обязательно угробит все деньги, ему выделенные, под понятие приоритета никак не подпадают. Однако в список они все-таки попали – наверняка, благодаря усилиям руководителей этих отраслей, что не могло не простимулировать остальных отраслевых лоббистов увеличить активность по пробиванию в коридорах власти своих проектов.
Отраслевые лоббисты, существовавшие в нашей экономике всегда, - что в советские, что в постсоветские времена - несмотря на свои недюжинные усилия, вплоть до 2003 года влачили достаточно жалкое существование. В каждом министерстве, агентстве или комитете всегда существовал набор инвестиционных программ, которые они изо всех сил пытались «вколотить» в проект очередного бюджета. Однако, даже если это им удавалось, скудость государственных финансов не позволяла тратить средства на инвестиции. Тем более, что хозяйство у нас с каждым годом становилось все более и более частным, а ему, как известно, государственные инвестиции противопоказаны.
Но после удачного исполнения федерального бюджета 2003 года, когда появился вторичный профицит и, соответственно, Стабилизационный фонд, деятельность лоббистов приобрела новый смысл, так как теперь нужно было растаскивать не нищий бюджет, а дополнительные средства. А это совсем не одно и тоже: расходная часть бюджета расписана достаточно подробно, получатели бюджетных средств давно и хорошо известны, поэтому свобода маневра там небольшая. А вот профицит только появился на божий свет, и не всем было понятно, что с ним делать. Поэтому он представлял собой удобный объект для манипуляций, которые тут же и начались.
За два прошедших года о своем видении перспектив Стабилизационного фонда объявили представители геологоразведочного агентства, дорожной службы, авиационной промышленности, естественных монополий, а также аграрии и масса других субъектов хозяйственной деятельности. Так что выбор был большой, но до сих пор никому не удавалось пробиться через стену, именуемую Министерством финансов России. Ведомство господина Кудрина отбивало все атаки на Стабилизационный фонд, давая тем самым понять, что контролировать его формирование и использование будет только самостоятельно. Отбивать атаки Минфину помогало то обстоятельство, что средства фонда шли на досрочное погашение внешнего долга, что тоже, в общем, является нашим национальным приоритетом, причем гораздо более ранним, чем объявленные президентом проекты. А поскольку досрочное погашение еще не закончилось, в распоряжении Минфина находится веский аргумент, которым он сможет отбивать любые поползновения, направленные на основную часть стабилизационных денег.
Но по итогам 2005 года накопленные средства фонда составили 1,2 трлн. руб., то есть превысили все разумные пределы, что резко повысило энергетику радетелей отраслевых интересов. Первыми нарушили табу, как мы уже отметили, строители и аграрии, вслед за ними в узкую бюджетную щель просочилось Минэкономразвития со своим бюджетом развития, а вот теперь пришла очередь тех, кого меньше всего ждали, – автомобильной промышленности.
Сразу же за огосударствлением «АвтоВАЗа» появилась информация о том, что Министерство промышленности и энергетики подготовило программу развития автомобильной промышленности, которая тянет сразу на $5 млрд. Деньги, естественно, должны достаться «АвтоВАЗу», и он обещает построить на них новый автомобильный завод мощностью 450 тыс. штук в год.
Этот проект выглядит странным сразу по нескольким параметрам. Во-первых, несмотря на казус «АвтоВАЗа», автомобильная промышленность у нас развивается исключительно как частный сектор экономики и поэтому должна обходиться без государственных инвестиций. Для предприятий отрасли открыт доступ на фондовый рынок, и если потребуется, они могут привлекать средства частных инвесторов. Во-вторых, автомобильная промышленность до сих пор не входила в число каких бы то ни было приоритетов, - ни национальных, ни отраслевых - так как дела у выживших предприятий шли вполне успешно. В-третьих, в Россию активно приходят транснациональные автомобильные корпорации, организуя сборочные производства, которые со временем могут стать полноценными заводскими комплексами. А раз так, то автомобильная промышленность может развиваться сама, используя капиталы и технологии этих корпораций, безо всякой государственной поддержки.
Однако оказать поддержку отрасли все же решили, не давая при этом никаких объяснений, почему она вдруг попала в число приоритетных. Поскольку официальных объяснений мы вряд ли дождемся, попробуем дать их сами. Если отвлечься от бытовых соображений (бюджетные деньги выделяют, чтобы прокачать и свалить с ними за границу), то более или менее рациональное объяснение появлению нового нацпроекта может выглядеть так: деньги автомобильной промышленности выделяются потому, что она-де лежит на стыке десятка других отраслей российской экономики, и в этом смысле материальная база для нее уже существует. Нужно только довести ее развитие до логического конца, то есть построить несколько автосборочных заводов, и тогда черная и цветная металлургия, резинотехническая и электротехническая промышленность, производители подшипников, пластмасс и стекол, лаков и красок, бензина и смазочных масел получат рынки сбыта для своей продукции прямо у себя под носом. С продажей готовой продукции тоже вроде бы проблем возникнуть не должно: люди у нас к автомобилям тянутся, спрос на них еще не удовлетворен, и поэтому дополнительные объемы предложения рынок сможет проглотить без больших трудностей. Соответственно, экономика России получит новый импульс для своего развития, и замедлившийся рост ВВП снова начнет ускоряться.
Не очень понятно, учитывают ли авторы автомобильного проекта, что этому дополнительному выпуску теперь придется конкурировать с иностранной продукцией, производство которой локализовано в России. Сможет ли он выдержать эту конкуренцию? Ответ на этот вопрос не совсем не ясен, так что с этой стороны риск для развития еще одного национального проекта существует. Но это риск отраслевой, и поэтому отчасти предсказуемый. А есть еще риск непредсказуемый – даст ли Министерство финансов деньги. И если денег оно не даст, то описанный проект так проектом и останется.
