28 марта 2024, четверг, 21:57
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

09 февраля 2006, 09:12

Очерки прикладного литературоведения

Очерк первый. Дом на набережной

Своим парадным фасадом этот дом обращен к Обводному каналу. С верхних его этажей открывается прекрасный вид на Кремль. В полузабытую ныне эпоху упадка государственности и всевластия «семибанкирщины» его построил и назвал в честь себя-любимого владелец процветавшего в те времена банка «СБС-АГРО» Александр Смоленский. Дом с тех пор так и называется – «Александр-хаус».

По некоторому историческому счету «Александр-хаус» явился вторым изданием знаменитого когда-то «Дома на набережной», воспетого в одноименной повести Ю.В.Трифонова, впервые опубликованной ровно 30 лет назад. Тот дом, напомню, обращен левым крылом к набережной Москвы-реки, а правым - тем, где кинотеатр «Ударник», - выходит на тот же Обводной канал.

Жизнь в каждом из этих домов начиналась с вселения новой элиты – оптимистической, целеустремленной и искренне преданной очередной верховной власти. Кончалась по-разному, но во всех случаях - скверно…

Впрочем, не буду забегать вперед.

Бывшему олигарху невозможно отказать в прозорливости. К августу 1998 года, то есть ко времени банкротства «СБС-АГРО», «Александр-хаус» (как, впрочем, и другие привлекательные активы г-на Смоленского) уже не имел ни малейшего отношения к его обязательствам перед клиентами и вкладчиками. Так что здание после дефолта осталось за прежним владельцем.

Этот своевременно исполненный трюк с активами и обязательствами был далеко не последним свидетельством дальновидности банкира. Он первым (или одним из самых первых) уловил и принял новые правила игры. Уже с 1999 года в «Александр-хаусе» размещался на правах аренды президентский избирательный штаб, а с тех пор и поныне – Центр стратегических разработок, или Центр Грефа, или ЦСР, в общем – мозговой центр российских реформ эпохи высоких нефтяных цен и всемерного укрепления вертикали власти.

Мне неоднократно доводилось бывать на семинарах ЦСР по реформированию самых различных отраслей и институтов. Тематика, однако, не существенна. Важна фаза существования ЦСР. В начале пути дом был переполнен молодой, целеустремленной и оптимистической публикой, которая ждала великих либеральных реформ и искренне верила в то, что своим трудом способствует их продвижению. Обстановка была демократической, споры – острыми и сугубо неформальными. Глеб Павловский пил кофе в буфете, не отрываясь от своего лэптопа.

Уже пару лет назад дух ЦСР сильно переменился. Семинары стали пустой формальностью. Всякий раз некоторые новые (или сильно переменившиеся прежние) молодые люди из ЦСР представляли доклады, произносимые в интонации вежливых иностранцев и сопровождавшиеся типовыми презентациями, осмысленными в меру видеоряда к караоке. По докладам разворачивались дискуссии – очень корректные и вполне формальные, так как молодые люди из ЦСР вместе со своими руководителями теперь уже заранее знали правильные ответы решительно на все вопросы. Глеб Павловский по-прежнему пил свой кофе в буфете, не отрываясь от лэптопа.

Всякий раз я пытался вспомнить, на что больше всего похожи эти имитации научного обсуждения: на заслушивание блатного аспиранта в отраслевом институте средней руки или на презентацию коммерческих предложений, обращенных к ленивому и недалекому клиенту …

Я неоднократно порывался написать неласковый комментарий на эту тему.

Мешали некоторые сомнения: мне казалось, что вне зависимости от качества той или иной конкретной разработки ЦСР, его главные идеологи и научные мэтры делают, пусть и в радикально изменившейся обстановке, некоторое стратегически полезное дело.

Кроме того, в условиях полного исчезновения из обихода правящего сословия самих терминов «реформа», «реформирование», «модернизация» было как-то неудобно публиковать непочтительные строки, адресованные одному из последних бастионов либерального реформаторства, миссией которого является, как известно, «содействие успешному развитию страны путем экспертной и нормативно-правовой поддержки проводимых реформ в экономике и социальной сфере».

На днях от этих сомнений меня избавил лично президент ЦСР профессор Михаил Эгонович Дмитриев. Этот видный приправительственный деятель, в прошлом – замглавы МЭРТ и либеральный реформатор, опубликовал в газете «Коммерсантъ» статью под говорящим заголовком «В защиту национализации».

Для начала представлю краткий реферат этого научного труда, составленный мною с тем тщанием и аккуратностью, которые были когда-то приняты в реферативных журналах ВИНИТИ.

В России идет процесс национализации крупной собственности. Глубинная причина в том, что крупная частная собственность так и не стала легитимной в глазах населения.

Данные социологических исследований и результаты работы с фокус-группами показывают, что все слои населения (включая предпринимателей) поддерживают идею искупления «первородного греха» приватизации посредством ренационализации. Поэтому, с учетом предстоящих выборов, процесс национализации крупных промышленных активов будет продолжен и интенсифицирован.

Так как «по многим показателям эффективности государственного управления Россия находится на уровне африканских стран», то «возвращение компаний под контроль государства, скорее всего, приведет к снижению их эффективности».

Но «в ближайшей перспективе выбор между эффективностью и общественной приемлемостью может быть сделан в пользу последней».

Особой угрозы в этом нет, поскольку вслед за всеобщей национализацией можно будет провести новую приватизацию, на этот раз честную, с «легитимным формированием крупных частных предприятий по модели развитых стран».

К этому накопились все предпосылки: «огромный внутренний спрос на капитальные активы», «стремительный рост слоя институциональных инвесторов», а также благоприятная ситуация на международных рынках капитала при том, что «Россия занимает высокие позиции в международных рейтингах инвестиционной привлекательности».

В этих условиях на месте олигархических корпораций, проходящих сегодня стадию ренационализации, через некоторое время («через десятилетия или больше») в стране появятся «публичные корпорации с распределенной структурой собственности и активным присутствием институциональных инвесторов в стиле «народного капитализма», что «может способствовать более позитивному восприятию бизнеса населением».

На описанном пути «восстановления доверия к частной собственности» необходимо «соблюсти меру и не зайти слишком далеко», так как в противном случае – предостерегает г-н Дмитриев – «падение эффективности станет катастрофическим».

Однако, «если исторический опыт и здравый смысл позволят избежать крайностей, то есть надежда, что мы ограничимся минимальными издержками и выиграем примерно столько, сколько и проиграем».

Теперь вернусь к «Дому на набережной». От главного героя повести Вадима Глебова требуют выступить против собственного научного руководителя и будущего тестя – упрямого и ставшего неугодным профессора Ганчука и, тем самым, поучаствовать в «расчистке поляны» для новой, более поворотливой и понятливой публики. Те, кто требуют, – люди серые и мерзкие. Впрочем, и сам Ганчук – тоже невеликий ученый и тоже в прошлом далеко не ангел.

Глебова ставят перед выбором: «Куда-то вас записывать, туда или сюда?»

Не без душевных сомнений молодой герой выбирает карьеру…

Есть в этой повести и точный аналог только что отреферированного нами научного труда. Статья называлась «Беспринципность как принцип». Ее публикует не Глебов, а один из его соблазнителей, растущий партийный активист и вообще расторопный малый: «Ты его не знаешь, – говорит один из трифоновских героев другому, – это наш аспирант, проходимец».

Совесть его не мучит вовсе, а цели его аспирантской публикации бесхитростны: «крепко ударить» по Ганчуку, набрать очки у верхнего начальства и укрепиться в карьерном росте.

Жизнь и проще, и сложнее литературных конструкций.

Фундаторы приватизации пусть и были «в дни поражений и побед» близкими коллегам г-на Дмитриева по реформаторскому лагерю, но родственниками ему во всех случаях не приходились.

Что касается целей публикации профессора Дмитриева, то нам они неизвестны; вполне возможно, они куда как более возвышенны, чем у партийного аспиранта.

Впрочем, независимо от благих (или же не благих) намерений Михаила Эгоновича, у него получилось то, что получилось…

«И скучно, и грустно» оспаривать на логическом и фактологическом уровне все эти «вавилоны», которые «наворотил» (здесь я пользуюсь термином трифоновского героя) профессор Дмитриев.

Начнем с любимого термина Михаила Эгоновича – «национализация». Толковый словарь приписывается ему два значения:

(1) передача из частной собственности в собственность государства (общенациональную собственность) предприятий и целых отраслей народного хозяйства, земель, банков, жилых и общественных зданий;

(2) имевшая место в первые годы Советской власти организация общественных учреждений в национальных республиках и областях на национальной основе при участии местных национальных кадров.

Первое из них придется отвергнуть сразу: процесс передела собственности, обозначенный нами ранее термином «handover» и выводивший на авансцену компании «Байкалфинансгрупп», «РосУкрЭнерго», «АвтоДом» и т.п., при самой богатой фантазии и самом большом уважении к трудам профессора Дмитриева трудно сопрячь с понятием собственности государства.

Принять второе из предлагаемых словарем значений можно только в рамках внесения новаторских идей в национальный вопрос. Рассмотрим, к примеру, некоторую историческую общность, объединенную по признаку одного города (с 300-летней историей) и одного профессионального цеха (с историей протяженностью около 90 лет). Если считать эту общность условно-национальной республикой со своими национальными кадрами, то происходящие процессы действительно следует признать национализацией. Или - как угодно, профессору виднее…

Впрочем, во всех случаях процесс передела собственности, ошибочно (или даже безошибочно) принимаемый г-ном Дмитриевым за национализацию, накопил, едва начавшись, больше первородных грехов, чем вся эпопея приватизации от ваучеров до залоговых аукционов включительно.

Даже коллеги г-на Дмитриева по правительственной экспертной обслуге вынуждены были включить в среднесрочную программу Правительства РФ на 2006-2008 годы констатацию - пусть максимально сглаженную, но, тем не менее, красноречивую - «Одним из наиболее серьезных препятствий экономическому росту в России в настоящее время является … недостаточно высокий уровень защиты прав собственности и неэффективное функционирование судебной системы».

Попросту говоря, такие первородные грехи передела собственности, как установление de facto зависимости прав собственности от взаимоотношений собственника с властью, а судебных решений – от воли прокуроров и администраторов подходящего уровня, очевидны не только диссидентам и пораженцам, но даже и правительственным спичрайтерам.

Другой первородный грех «национализации» – явная потеря эффективности за счет неумелого государственного управления – вроде бы равно очевиден как г-ну Дмитриеву, так и авторам среднесрочной программы. Правда, никто из них не пишет о том, что неэффективность управления с позиций интересов бюджета, то есть для аутсайдеров, неизменно оборачивается исключительно высокой эффективностью обращения с КЭШем в интересах инсайдеров: это либо еще не неинтересно, либо уже не публикабельно…

Все эти грехи «национализации» представляются г-ну Дмитриеву несущественными: всё оправдает неизбежный приход «народного капитализма».

Здесь есть еще ряд самоочевидных вопросов.

За искупление «первородного греха» приватизации сегодня приходится платить основательным разрушением регулятивной среды и долгосрочной потерей эффективности. Какой тогда будет цена искупления очевидных и многочисленных грехов национализации (или квази-национализации), уже явленных городу и миру?

В официальных трудах ЦСР неоднократно декларировались тезисы об «ограничении вмешательства государства в экономическую деятельность субъектов предпринимательства», а также о «дальнейшем сокращении избыточной части государственного сектора экономики». Одновременно научный руководитель ЦСР уверенно говорит об интенсификации процесса национализации крупных промышленных активов. Не приведет ли эта странная нестыковка к скверным последствиям уже не экономического, но медицинского толка?

А может, и нужно задаваться всеми этими вопросами? Может, позвонить вместо этого в client service «Дома на набережной», да и выяснить, во что обойдется заказчику разработка темы «В защиту крепостного права»?

ЦСР, как известно, ставит по главу угла «профессионализм, ответственность, открытость, оперативность, неангажированность», да еще и «приверженность диалогу». Так что - они справятся…

Кстати, в цитированной повести есть таинственный герой, неуловимо похожий на упомянутых выше постоянных обитателей Дома на набережной. Этот герой, как пишет Ю.В.Трифонов, «необъяснимо быстро стал деятелем», быстро «прошел пик судьбы» и закончил карьеру привратником в «старом крематории, вблизи Донского монастыря».

Очерк второй. Метод социалистического постимажинизма

Некоторое время назад Евгений Сабуров, поэт, прозаик, экономист, в прошлом – член последнего Правительства РСФСР и премьер-министр Республики Крым, опубликовал любопытное эссе под названием «Течения». В нем утверждалось, что все политические течения последних двухсот лет являются запаздывающими на некоторый – в пределах ста лет – срок репликами соответствующих течений в поэзии. Согласно этой гипотезе, романтизм «спровоцировал» коммунизм и фашизм, модернизм – толерантность, политкорректность, глобализацию и конкурентную экономику. Что касается современной политической реальности, то она, согласно той же гипотезе, формируется сегодня под влиянием поэтического течения, называемого автором эссе «поэзией намерений».

Впрочем, пишет Е.Сабуров, «единственное, что удалось уловить мне принципиально нового в общественной жизни последних лет и что явно выдает влияние поэзии намерений, – это появление оборота «как бы».

Отдавая должное стилистическому блеску сабуровского текста и эрудиции автора, я вынужден не вполне с ним согласиться.

«Поэзия намерений», в рамках которой творили многие наши современники, включая самого Евгения Федоровича, отстоит от дня сегодняшнего на срок существенно меньший, чем предписывает его собственная теория.

Представляется, что современная политическая реальность в наибольшей степени спровоцирована (причем именно в смысле теории Сабурова!) гораздо более ранним поэтическим течением – имажинизмом. Напомню, что это течение характеризовалось (разумеется, сугубо схематично) утверждением примата самоцельного образа над смыслом или идеей. Оно существовало весьма недолго и было бы начисто забыто потомками, если бы не причастность к нему Сергея Есенина.

По-видимому, верно даже более сильное утверждение: сегодняшняя реальность может быть охарактеризована термином «социалистический постимажинизм».

Этот тезис только на первый взгляд представляется абсурдным или, во всяком случае, стебным. На самом деле, его подтверждения, как сказал бы популярный рок-певец, уже «переполнили доверху нас».

Примеры из сферы культуры слишком на поверхности, чтобы говорить о них детально. Упомяну только о самом ярком: ранним утром и поздним вечером на государственных радио- и телеканалах звучит бессмертная мелодия «Гимна партии большевиков», с торжеством потеснившая в 2001 году «Патриотическую песнь» Михаила Глинки. Здесь преобладание «самоцельного образа» былого социалистического величия над здравым смыслом имеет все признаки «социалистического постимажинизма», навевая при этом сравнения скорее даже медицинские, нежели поэтические. Как говаривал покойный Никита Богословский, предпочесть продукцию генерала Александрова музыке Михаила Ивановича Глинки можно только в сумасшедшем доме.

Опустим упоминания о многочисленных «старых песнях о главном» и т.п. и сразу же перейдем к политике.

3 февраля, выступая на коллегии Генеральной прокуратуры, Президент Российской Федерации указал, что одним из «основных условий подъема экономики и социальной сферы в России» является «восстановление веры людей в законность».

По смыслу речь должна была бы идти о нормальных, так сказать, технологических, профильных для прокуратуры требованиях обеспечить безусловное и неизбирательное соблюдение законов.

Вместо этого сначала производится замещение, в рамках которого смысл – законность - замещается «самоценным образом» верой людей в законность. То есть технологическое требование подменяется чисто PR-овским, в рамках которого речь заведомо идет не о законности, но о «как бы законности», воспринимаемой исключительно на веру (замечу, что подмеченный Е.Сабуровым оборот «как бы» прекрасно вписывается в нашу конструкцию!).

Более того, делается еще одно замещение: в аспекте этой самой «веры людей в законность» ставится вопрос не об утверждении, но именно о восстановлении веры. То есть как бы подразумевается, что эта вера в некоторые правильные времена была крепкой и поголовной, но впоследствии утратилась, - видимо, в результате «крушения Советского Союза», ставшего, по словам Президента РФ, «крупнейшей геополитической катастрофой века», в результате которой «старые идеалы разрушены», а «многие учреждения распущены».

Похоже, здесь явлен наилучший пример «социалистического постимажинизма»: многослойный «самоценный образ» веры наших людей в былую, надо полагать, социалистическую законность, так же, как и в святость былых идеалов вместе с чрезвычайной полезностью распущенных когда-то учреждений, начисто вытесняет любые актуальные смыслы.

Выявленное клише столь же плодотворно для последующих обобщений и применений, что и обнаруженная нами несколько ранее универсальная четырехчленная конструкция общих запретов на основе частных озабоченностей.

Вот примеры актуальных конструкций в обозначенном духе:

- основным условием укрепления боеспособности вооруженных сил является восстановление веры людей в несокрушимость и легендарность нашей Красной армии;

- основным условием решения иранской ядерной проблемы является восстановление веры людей в нерушимую российско-иранскую дружбу и сугубо мирные намерения дружественного иранского руководства;

- основным условием решения кавказских проблем является восстановление веры людей в социалистический интернационализм, торжеству которого мешают происки мировой закулисы.

Собственно, в этом и есть феномен «социалистического постимажинизма»: задача лечения зубов подменяется заговариванием зубной боли.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит над пустым, и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

 С.А. Есенин.

См. также по теме:

См. также другие тексты автора:

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.