28 марта 2024, четверг, 11:56
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

13 сентября 2006, 08:49

При исполнении боевого задания

Все началось с жалобы. От военнослужащего воинской части № 44872, расположенной в селе Борзой Шатойского района ЧР, Духнова Алексея Викторовича, проживающего в п. Капустин Яр. Ахтубинского района Астраханской области.

13 августа молоденький контрактник, рядовой Духнов, отправил рукописную жалобу в Администрацию Президента РФ. Духнов пишет, что вместо прохождения нормальной воинской службы вынужден работать прислугой в межрайонной прокуратуре в Шатое. Исполняющий обязанности прокурора Шемяков Сергей Владимирович заставляет его мыть полы, душевые и туалеты, готовить еду для сотрудников, закупать продукты, мыть посуду, убирать территорию, охранять и мыть автомашины прокурорских работников. А Шемяков в добавок и оскорбляет «нецензурными словами», кроме того, разбил фотоаппарат солдата и изъял у него все фотографии, где он снят возле прокуратуры, – чтобы Духнов не мог отправить их в газеты и доказать, что находится именно в гражданской прокуратуре. Рядовой также доводит до сведения властей, что Шемяков ездит по Чечне и выезжает в Моздок «с автоматом Калашникова с боевыми патронами», что не пристало гражданскому прокурору. И даже указывает регистрационные номер оружия (АК № автомата 49 75 53-80, АКСУ № 83 7294-69).

Уже на следующий день Духнов, похоже, дорвался до компьютера с принтером, потому что в самые разные инстанции было отправлено несколько десятков аналогичных жалоб, уже отпечатанных, не содержащих орфографических ошибок и датированных 14 августа. По сути новая версия жалобы отличалась от старой тем, что сюжет с автоматом и боевыми патронами там вообще не упоминался, зато объяснялось, что среди нецензурных слов, которыми Шемяков оскорблял Духнова, – «слово «педераст» самое незначительное». Ну, и в заключение рядовой поясняет: «Мне эти издевательства надоели, и иногда хочется наложить на себя руки. [Шемяков] пугает, что отправит в часть и скажет, чтобы офицеры и старослужащие устроили мне невыносимые условия». Замордованный солдат просит привлечь своего мучителя к уголовной ответственности и помочь ему, Духнову, вернуться к прямым служебным обязанностям.

Такая вот печальная и, увы, по нынешним временам вроде бы почти привычная картина. Молоденького солдатика держат за раба. Нужно помочь. Просто необходимо. И как же, кстати, хорошо, что у несчастного рядового нашелся защитник даже в самой Шатойской межрайонной прокуратуре. Равиль Хуснутдинов, помощник Шемякова, не смог спокойно смотреть, как его начальник обращается с солдатом, и стал показывать жалобу разным компетентным лицам, даже в правозащитные организации обратился – пусть вступятся за жертву произвола.

Хуснутдинов, правда, не рассчитывал, что кто-то из этих организаций потащится выяснять, что да как, беседовать с пострадавшим. Горный район, автобусы не ходят, ехать нужно на такси. Далеко и дорого. Но жалко было парня. Нельзя не вмешаться. И еще была во всей истории одна странность. О пресловутом Шемякове и местные жители, и адвокаты отзываются, в среднем, очень неплохо. И вдруг – такая мерзость. А сам он немедленно затеял иск о защите чести и достоинства, т.е. просто напрашивался на то, чтобы ситуацию разобрали по косточкам.

В прокуратуре Шемякова мы не застали, а его заместитель Игорь Безруков вздохнул, сказал, что жалобу эту наизусть знает и проверка идет. Поэтому пока говорить рано. Но вот если охота побеседовать с Духновым, он с удовольствием скажет, где его искать, – на военной базе в селе Борзой, куда рядового уже отправили восвояси.

От Шатоя до Борзоя километров 20 по горной дороге. И на военную базу еще попробуй пройди. Тем более командира нет на месте. И вообще, много кого нет – проводятся учения продолжительностью в несколько дней, все на выезде. Но ведь уже приехали. Значит – «проведите к тому, кто за главного». Вялые препирательства с постовыми: кому положено, а кому не положено, и что положено и зачем. Наконец ломаются, вызванивают дежурного офицера, тот разрешает пропустить. Молоденький парень десять минут выписывает временные пропуска – то ли раньше никогда этого не делал, то ли с грамотностью не очень. Мимо, в обратном направлении, проходят военнослужащие, собравшиеся на рынок – за продуктами, за бутылкой или за тем и другим. Четверо загорелых ребят в камуфляже толкутся возле контрольно-пропускной будки, объясняют, что они «бойцы при исполнении боевого задания», пересмеиваются, спрашивают, неужто кто-то, правда, жалуется, а если такие находится, так неужто эти жалобы кто-то читает. А раз и такие чудеса случаются, то кому пожаловаться, что деньги не выплачивают. «Вот, я здесь уже восемь месяцев и ни копейки не получил. Может, вмешаетесь?». Причем оказывается, что деньги эти не украли и не зажали. А просто не выдают наличными. Получать их положено по пластиковым банковским карточкам. И карточки тысячу лет как заказаны, но их все никак не пришлют, и конца этому не видно. «А жить на что? А что семье посылать?». Предлагаем-таки составить жалобу – пожалуйста, хоть от одного человека, хоть от группы товарищей, в Москву отвезем, сделаем, что сможем. Но подписывать такую телегу никто не готов. Тупик. Наконец, пропуска оформлены, выделен провожатый, и мы входим в святая святых – на территорию военной базы.

Это маленький город, вполне обустроенный и благообразный, с аккуратными дорожками, домиками, лесенками, огромными яркими плакатами с танками, взрывами, напряженными лицами бойцов и лозунгами, что настоящие мужчины служат в рядах вооруженных сил на Северном Кавказе. Кое-где цветочки высажены. Короче, загляденье. Военнослужащие – кто в форме и при оружии, кто просто в камуфляжных штанах и майках. Одни куда-то поспешают с деловым видом, другие болтают, курят. Проходит высокая барышня в облегающем тоненьком брючном костюме. Некоторые привезли сюда семьи. Так что тут и детский сад, и школа, и все на свете… В общем, «всюду жизнь».

Принимающий нас подполковник вполне любезен. Выслушивает. Звонит куда-то по телефону, требует найти Духнова, которого сам в упор не помнит – база-то огромная, – и прислать немедленно. Через какое-то время появляется щуплый, лопоухий, бритый налысо и совсем молоденький солдатик. На вопрос начальника, как он вообще попал в Шатойскую прокуратуру, отвечает, что был из части еще в марте командирован в военную, а оттуда его пару раз посылали с поручениями в гражданскую. Ну, и один раз военные ненадолго «одолжили» его гражданским. Такое не то чтобы положено, но случается. Нехватка кадров и прочее. На этом подполковник честно предлагает нам обсудить с рядовым жалобу наедине, а сам идет за замполитом, который, скорее всего, в курсе ситуации, и хорошо бы ему с нами побеседовать, когда мы с солдатом закончим.

Спрашиваем Духнова, писал ли он жалобу на прокурора района. Тот улыбается и начинает объяснять, что писал, только там все вранье, от первого до последнего слова. «Тогда зачем писал?» «Ну, под давлением старшего помощника прокурора Хасмутдинова…Он мне сказал – скажу твоим офицерам, и они тебе не жизнь, а ад сделают. Я написал и вообще не подумал, а потом раз, в военную прокуратуру вызвали… Объяснять пришлось. Меня Шемяков не трогал. И никакие туалеты я там не мыл. Все нормально было…».

Оказывается, помощник решил подсидеть своего начальника. Но среди сослуживцев единомышленников не нашел. Поэтому, поразмыслив, решил использовать с этой благородной целью пацана, присланного ненадолго в помощь из военной прокуратуры. А попросту говоря, 13 августа продиктовал парню текст жалобы в Администрацию Президента, который тот собственноручно записал и подписал. Ведь Хасмутдинов его стращал, что если не сделает, то нормальной службы ему не светит, такие неприятности начнутся, только держись… Дальше еще лучше. Ночью его будит неутомимый Хасмутдинов, сует пачку чистой бумаги и требует внизу каждого листа поставить подпись, дату – уже 14 августа – и расшифровку подписи. Типа, «так надо, нет времени объяснять, дело срочное». Духнов, толком не продрав глаза, подписывает, ни много ни мало, сорок листов и снова заваливается спать. Еще через пару дней отправляется назад в свою часть, тут же выезжает на учения недели на две… И очень удивляется, когда по возвращении узнает, что его ищет военная прокуратура, чтобы разобраться с его же собственной жалобой.

Парень все это рассказывает спокойно, ничуть не смущаясь. А что косноязычно, так не особо образованный. Все с ним явно в порядке. Соглашается, что нехорошо, конечно, но «так вышло». И, конечно, он в военном ведомстве, а Хасмутдинов – в гражданском, и может, Хасмутдинов и не мог ему всерьез навредить, но ведь он всего лишь рядовой, а тот – майор; кто его знает… Вышестоящий по званию приказывает, как не исполнить. Ну а что подписывать пустые листы уж совсем неправильно и откровенно опасно, защитник отечества, вообще, до сегодняшнего дня не задумывался… С другой стороны, юрист и прокурорский работник Хасмутдинов тоже, похоже, не задумывался, что такой бредовый ход обречен на провал. Сплошная нелепица.

И – штрих в завершение картины – те пару дней, что Духнов провёл в гражданской прокуратуре, он по преимуществу служил «штатным понятым». Действительно, не в село же каждый раз бежать…

Отпускаем «героя» восвояси и потом еще полчаса обсуждаем этот абсурд с начальством. Замполит, которого, оказывается, прокуратура уже замучила, в полном ступоре от истории с сорока подписанными листами, качает головой: «Ведь даже не думают, что подписывать. А этот мальчик на общем фоне еще ничего. Спокойный, даже грамотный, казалось. Проблем с ним не было до сих пор. Полтора года служит, еще столько же осталось…».

Другой офицер, вызвавшийся проводить нас с базы, долго рассказывает, что от армии ничего не осталось, полная катастрофа. Новые офицеры сплошь – «пепсикольники» В смысле, «поколение Пепси». По Пелевину… Правда, наш провожатый Пелевина не читал.

Нам вот он говорит, что термин «пепсикольники» в армейской среде очень распространен. Их кроме своего кармана ничего не интересует. На службу «забивают», могут по неделе вообще не появляться, или же месяц служат, а месяц «в госпитале отдыхают». Их работу должны тянуть младшие по званию, а их, соответственно, еще более младшие, и так по цепочке. Никто ни на что не способен. И сам он около двадцати лет в армии, из них больше четырех в Чечне, и все – во вторую войну. И хотя всюду бардак, но «такого бардака, как здесь, нигде больше не видел, это просто кранты, непонятно, как еще живы». Контрактники нынешние – «тушите свет». Из них 90% к службе в принципе не пригодны, дегенераты. Ничего не умеют, ни о чем кроме денег не думают. И непрерывная пьянка, от которой сплошные неприятности. Водки на рынке – хоть залейся. И это местная «водка-шайтаночка», от нее крышу сносит. А что с ними сделаешь? Как контролировать, если на целую часть вменяемых офицеров – на пальцах пересчитать? Бойцы в самоволку на рынок ходят, как на прогулку…

Тут мы как раз подходим к посту, и нам навстречу через пропускной пункт идет боец, радостно помахивающий битком набитым черным рыночным пакетом, в котором по контуру просматривается по крайней мере одна бутылка. Впрочем, скорее, не одна... Боец оказывается лейтенантом. Наш собеседник как старший по званию делает ему «замечание», говорит, что устал с этим бороться и так больше продолжаться не может, а потом безнадежно машет рукой… И нарушитель идет дальше. Офицер бормочет, что пытался как-то разобраться с местными жителями, которые продают военнослужащим спиртное, но все равно продолжают продавать. «Да, единственный способ решить эту проблему – взять два танка и проехаться по их ларькам». И тут же соглашается с нами, что это не способ, – «раздавишь ларьки, что-нибудь еще придумают». А вообще, люди-то подумали бы – сначала водку военным продают, а потом плачутся, что военные по пьяни черт те что творят и жить не дают спокойно. Ну, и солдаты тоже не думают, когда патроны продают, и их же потом этими патронами…

Какое-то время мы еще стоим на дороге. Человеку нужно выговориться. Про то, как он раньше служил в военкомате, и какие там брали взятки, и как делали белые билеты. Про то, что он – кадровый военный, сам с детства мечтал стать офицером – и стал. А теперь своего сына, когда вырастет, в армию не пустит ни за что, последние сбережения отдаст, чтобы отмазать… А самому уволиться хочется – сил нет. Но уже так нелепо через столько лет в армии не дослужиться до нормальной пенсии. И квартиру обещали. Придется еще несколько лет терпеть.

Мужика жалко. Действительно жалко. Похоже, долго молчал, и тут прорвало. Но уже совсем вечер, темнеет. И возвращаться в Грозный затемно – развлечение сомнительное, особенно из таких поднебесных далей. Прощаемся. Отходим на пару шагов. И слышим вдогонку: «Ну, а вы, если хотите тут чем-то помочь, поднимите в Москве вопрос с банковскими карточками. Полное безобразие. Мы-то, офицеры, не страдаем – нам наличными выдают. Но солдатам – только по переводу. И этот пластик никак не пришлют. Люди уже много месяцев без денег сидят, домой отослать ни копейки не могут. А ведь приехали сюда зарабатывать. Больше сюда ни за чем не едут». – «Нам уже рассказывали. Но нужны жалобы. С подписями. Или хотя бы одной подписью. Ваши бойцы писать отказались. Может, вы сами напишите. Вот возьмите номер факса. Сделаем все возможное». Офицер вздыхает: «Нет, я жалобы писать буду, только когда уволюсь. Вот тогда – самому президенту напишу открытое письмо. Вот увидите!».

Может быть, и увидим…

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.