19 марта 2024, вторник, 11:41
TelegramVK.comTwitterYouTubeЯндекс.ДзенОдноклассники

НОВОСТИ

СТАТЬИ

PRO SCIENCE

МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ

ЛЕКЦИИ

АВТОРЫ

19 октября 2003, 10:57

Франкфурт: Мысли на «Западно-Восточном диване» о непредсказуемости российской истории

Рассказ библиотекарши о том, как у нее требовали текст «настоящего закона»: - Но я же выдала. - Это не тот. - Как не тот? Он ведь так и называется. - Называется-то так же, да не тот. Потрудитесь выдать настоящий! - А с чего вы взяли, что имеется еще и настоящий? - Как же! Вот тут, например, сказано: «см. п. 3 настоящего закона». Так что выдайте, девушка, настоящий закон и не морочьте мне голову!

Михаил Безродный. «Пиши пропало»



Заболел врач. Приходит к нему коллега, начинает щупать пульс, а тот: «Бросьте, доктор, мы-то с вами знаем, что никакого пульса нет...»


Анекдот.

Один из «проклятых вопросов» русской словесности - о «литературе интеллектуальной», по-простому - «нон-фикшн».

Дискуссия «Современная интеллектуальная литература: "вещь в себе или вещь для нас"» собрала в конференц-зале российской официальной экспозиции множество слушателей. Модератор Андрей Зорин поддерживал беседу, но к ее окончанию вопрос - «что бы сие значило и с чем его едят?» - так и не прояснился. Уже в кулуарах Александр Генис открытым текстом сказал заинтересованной даме, кого относит к предмету дискуссии: Лотман, Гаспаров, Эйдельман, еще пара фамилий... Та записывала - похоже, эти фамилии ей довелось услышать впервые.

Стенды издательств, окружавшие конференц-зал, казалось, доказывали ее правоту. Наш читатель мечтает «о присылке ему книги под заглавием "Ibidem", которую цитируют всевозможные авторы по всемозможным наукам» (Безродный, Ibidem), издатель отвечает взаимностью. «Нон-фикшн? - Нафигшн!» Лотмана - днем с огнем! Зато целый стенд был отведен Юрию Петухову, прописавшему «историю русов» за последние сорок тысяч лет, и, похоже, подверставшему «а-ля рюсс» всю мировую мифологию... С подобного рода продукцией проблем не было, с интересом к ней - тоже.

*****

От книг укрыться можно, от людей - трудно.


Сижу, никого не трогаю, и - на тебе. Человек, в прошлом отмеченный знакомством с Сахаровым, говорит «мемориальцам»: «Вы ставите под сомнение историю последнего века, а мы смотрим глубже!» Ныне он живет в Германии и озабочен наведением мостов между немецкими историками-ревизонистами и российскими «фоменковцами». Надо было ехать в Германию, чтобы встретить свое и родное!

Я было к нему со всей душой, и даже от чистого сердца предложил несколько новых «мостов».

Во-первых, Иоганн Себастьян Бах и Вольфганг Амадей Моцарт - один и тот же человек. Оба - композиторы Нового времени, жившие в германских государствах. Последнее произведение Вольфганга Амадея Моцарта - «Реквием» - не было дописано в связи со смертью композитора, дописывали родственники и друзья. Последнее произведение Иоганна Себастьяна Баха - органный цикл «Искусство фуги» - не было дописано в связи со смертью композитора, дописывали родственники и друзья. Вывод - Бах и Моцарт суть один и тот же человек, а различие в их музыкальных произведениях вызвано многочисленными ошибками, внесенными при переписывании нот.

Во-вторых, Георгий Константинович Жуков и Никита Сергеевич Хрущев - один и тот же человек. Оба - государственные и военные деятели Советского Союза середины ХХ века. Оба отстранены от должности пленумом Центрального Комитета КПСС. Далее, «жук» по-украински - «хрущ». Никита по-гречески - победитель, а святой Георгий - победоносец. Вывод - Жуков и Хрущев суть один и тот же человек, а «раздвоение личности» вызвано параллельным обращением историков к русским и украинским источникам.

В-третьих, Авраам Линкольн и Ахмад-Шах Масуд - один и тот же человек. Оба руководили «северянами» в гражданской войне, к которой непосредственное отношение имели Соединенные Штаты Америки. Оба погибли в результате покушения накануне победы. Комментарии нужны?


Мне был дан парадоксальный ответ. Во-первых, предложили заткнуться. Во-вторых, напомнили о плюрализме, о вариантности истории. В-третьих, собеседник удалился.

*****

Историки отстаивают «вариантность истории» - несомненный прогресс! Но подобный релятивизм разрушает сам предмет исследования... если не уточнить, что «вариантны» гипотезы, интерпретации, модели. Но сама история - как сумма событий - БЫЛА.

Достигнутое в семидесятые годы прошлого века понимание вариантности ближайшего будущего и неопределенности будущего отдаленного - несомненный прогресс в понимании сути стрелы времени и причин необратимости, в микроскопической интерпретации начал, которые термодинамика дает обобщенно. Прошлое - состоялось: там все возможные выборы уже сделаны. Будущее оставляет нам возможность выбора и, тем самым, свободу.

«Вариантность истории» - такая же иллюзорная штука, как «предопределенность будущего». Последняя отражает вперед свойства прошедшего времени, первая - опрокидывает в прошлое свойства времени будущего. «Предопределенность» лишает нас свободы выбора, «вариантность» - избавляет от ответственности.

Другое дело, что мы никогда не можем в точности восстановить последовательность и смысл прошедших событий. Мы обречены на последовательное, постепенное - и, в конечном итоге, безуспешное приближение к пониманию прошлого. Нередко «последовательность не сходится», неопределенность прошлого остается слишком велика, попросту - ни фига мы не понимаем и вряд ли поймем. Но схождение последовательности сразу к двум (или ко многим) пределам - это уже бредятина какая-то.

Подвергай все сомнению! Впрочем, «ревизионисты» желают «плюрализьма» только для себя. Требуя права на критический подход к истории, почему-то распространяют это право исключительно на отношения себя, хороших, с нелюбимыми оппонентами. Когда подобным образом относятся к ним, об этих правах забывают. Когда скептическая желчь - или даже невинная шутка - обращается на них самих, они обижаются, сворачиваются в трубочку и исчезают - как мой собеседник...

Впрочем, если бы подобные плюралистические войны касались только отдаленного прошлого, plusquamperfectum, на нашей земле наступило бы счастье. Однако в российской экспозиции немыслимый плюрализм поразил и наше ближайшее прошлое. На одних стендах стояли книги Андрея Синявского, Леонида Бородина или сборник памяти Кронида Любарского. На других - серия навроде «Жизни замечательных людей», в которой представлены жизнеописания Николая Ивановича Ежова и его коллег. Даже публикации по истории советской техники (ранее, разумеется, секретной - поскольку военной) были проникнуты плюрализмом. Так, историография Министерства общего машиностроения («зато мы делаем ракеты») игнорирует само существование Министерства среднего машиностроения («недурен советский атом»). Каково-то случайно забредшему в эти дебри немцу?

Первооткрывателем нашего исторического плюрализма по праву можно назвать Льва Николаевича Гумилева. Труды его получили «широкую известность в узких кругах» году эдак в 1980-м. Автор теории пассионарности изобрел также способ законного тиражирования Самиздата, депонировав экземпляр своего труда в филиал Ленинки в Химках, где любой желающий мог вполне легально заказать себе ксерокопию. Таких желающих набралось немало, и копии книги пошли нарасхват - сам, помнится, читал эти три тома машинописи, оказавшиеся в Москве проездом - из Минска в Питер. Впрочем, посередь господствовавшего «всесильного, потому что верного» учения гумилевские тексты казались занятными.

Реакция же со стороны ученого сообщества, в общем, отсутствовала. Почему? Задавшись этим вопросом, знакомый автора опросил своих друзей-историков разной специализации. Ответы практически совпадали: «Старик, о "моей" области - стране и периоде - там написана полная @#$ня! Но в остальном - в остальном впечатляет, наверное, в этом что-то есть!»

В этом - преимущество дилетанта-энциклопедиста перед экспертами. Все эти подобные флюсу специалисты с их односторонней полнотой просто не попадают в резонанс с очередным гением и его «общей теорией всего». Получается по Жванецкому - спор муравья с готическим стилем. Зато публика в восхищении - ей это, по Бендеру, «конгениально». Лишь изредка находятся серьезные ученые, готовые потратить драгоценное время на анализ исследовательской кухни дилетанта и демонстрацию приемов фокусника.

*****

Интерес читателей к разного рода «альтернативной» истории у нас определенно выше общемирового. Россия - родина не только слонов, но и слонопотамов. Тому есть объяснение - семьдесят лет советской власти подорвали «в народе» доверие к любому слову под официальным грифом...

Первое, что увидел покойный Вениамин Викторович Иофе, попав в середине 1960-х в раздевалку рабочей зоны одиннадцатого лагеря управления ЖХ-385, что в поселке Явас Зубово-Полянского района Мордовской АССР, было ему знакомо по обложке «Занимательной физики» Перельмана. Не поверив своим глазам, Иофе спросил у солагерника: «Что это?», - показав на прибор, стоявший на шкафчике. Ответом ему было: «Не видишь, что ли? Вечный двигатель!» Иофе и другие «колокольчики» - его товарищи по марксистскому кружку - не могли смириться с существованием антинаучного прибора. Но старожилы привели «сосал-демократам» убийственное, в два хода, доказательство: «Во-первых, большевики в своих книгах с понтом пишут, что вечный двигатель не существует. Во-вторых, известно, что большевики всегда врут!»

Для лагерного начальства не требовались даже такие доказательства - неизвестный нам зэк за обещание изготовить perpetuum mobile и тем самым выполнить и перевыполнить план по внедрению новой техники получил освобождение от подневольных «общих работ». Начальство, видать, принадлежало все к той же «новой исторической общности людей - советскому народу», что и зэки, и точно так же смутно подозревало: кроме законов физики из школьного учебника существуют еще и «законы настоящие».

За прошедшие годы начальство расейское не стало менее дремучим, и куда гораздо спонсировать открывателей «настоящего закона». Обыватель же за годы послесоветские еще более разуверился во всем - настолько, чтобы всему верить... Самое время ехать на Неметчину v прецедент имеется. Сигизмунд Кржижановский писал, как «некто, мечтая о наставнике с энциклопедическими познаниями, изучает указатели литературы разной тематики, после чего отправляется в Германию разыскивать д-ра Дерзельбе» (Безродный, Derselbe).

*****

Когда грешники спят и праведники,

Государственные запасники

Покидают тихонько памятники.


Александр Галич

Здесь

Все часы не звонят, а бьют.

Каждый вечер гремит салют

В честь салюта, что был вчера.

Эгей,

Это странно тебе и мне.

Я тоскую по тишине,

И особенно - по ночам, когда

Генералы не дают мне спать,

Хотят видеть меня,

Чтобы двигать меня.

Генералы не дают мне спать,

Сновиденья мои

Превращая в бои.


«Несчастный случай»


В центре Франкфурта-на-Майне, там, где рядом с небоскребом-«карандашом» начинается выставочный комплекс, на тротуаре стоит Kunst. Назвать это скульптурой язык не поворачивается - кунст и есть. Многометровая фигура, силуэт даже, одна рука с зажатым инструментом - непонятно, топор это или все же молоток - все время качается. В другой руке, неподвижной, кунст держит еще что-то - или рука у него такая? Если с молотком - то это рабочий что-то долбит. Если все же с топором - видать, немецкий «отец Сергий». Или по-немецки Сергий не рубит себе палец - раз и навсегда, - а методично долбит по нему?

После этого начинаешь любить Зураба Церетели за приверженность статичной форме. А ну если бы бронзовый Петр штурвалом водил туда-сюда, или Георгий с методичностью швейной машинки начал бы шпиговать Змия копьем? Потребление алкоголя сразу упало бы, а население Канатчиковой дачи увеличилось бы.

Скандал-с!

*****


За все время проведения Франкфуртской ярмарки только один «русский» скандал выплеснулся на телеэкран.

Дело в том, что среди приуроченных к ярмарке мероприятий была выставка «Коммунизм: фабрика мечты», развернутая в Ширн Кунстхалле с 24 сентября этого по 3 января следующего, 2004-го года. Собранная из Исторического музея, Третьяковки, Русского музея и других собраний живопись «времен культа личности» была немного разбавлена постмодернистскими творениями Комара, Меламида и других. Весь Франкфурт был оклеен рекламой выставки - с плаката на прохожих взирал «отец народов».

Из многих литераторов, попавших на телевидение, только Людмила Улицкая высказалась по этому поводу. Произнесла она приблизительно следующее: «Представьте себе, что вы приезжаете в Москву, а город оклеен портретами Гитлера. И зазывают вас эти портреты в галерею, заполненную того же рода художественной продукцией тридцатых. Вы, натурально, возмущаетесь. И слышите: сие действо художественное, постмодерновое, и вы, фрау, напрасно его политизируете - нельзя же быть такой отсталой!»

Для сегодняшней Германии - очень сильное утверждение. Безоговорочность в оценках собственного прошлого, окончательный приговор нацизму - это до сих пор существенно. В советское время мы привыкли слышать о «вылазках неонацистов» в Западной Германии - прежде всего потому, что сами немцы относились к ним всерьез. Даже теперь здесь не пытаются разглядеть в Третьем Рейхе оттенки. Попытки толковать тему по ведомству эстетики также суть маргинальны. Так что, напомнив про портреты Гитлера, Улицкая выбрала верный тон.

Возможно, другие русские писатели, допущенные на немецкий экран во дни Франкфуртской ярмарки, тоже были не в восторге от Большеусого, но промолчали, дабы не показаться отсталыми и эстетически слабо продвинутыми. Пафос Александра Галича в сегодняшней России не в чести - но для Улицкой это вполне естественный тон. К одной из «мемориальских» книг, представлявшемуся во Франкфурте 11 октября тому «Узницы "АЛЖИРа"», она написала предисловие - «Остались имена». АЛЖИР - это отнюдь не Северная Африка, а Северный Казахстан, Акмолинский лагерь жен изменников родины (Узницы «АЛЖИРа»: Список женщин - заключенных Акмолинского и других отделений Карлага / Ассоциация жертв незаконных репрессий г. Астаны и Акмолинской области; Международное общество «Мемориал». М.: Звенья, 2003; книга содержит 7259 кратких биографических справок и вступительную статью Арсения Рогинского и Александра Даниэля «Аресту подлежат жены...»).

*****

Автор не уверен, догадывается ли Улицкая, что ее выступление было весьма смелым еще в одном отношении - в академическом: она решилась поставить Сталина и Гитлера в один ряд.

Кое-кто здесь, в Германии, попрекает историков, исследующих сталинизм - они-де делают это, как сказали бы раньше, «с целью отвлечения пролетариата от насущных задач классовой борьбы». Почему? Потому-де, что есть только один настоящий тоталитаризм - это гитлеровский нацизм. И ставить в один ряд с ним что-либо иное, лишать исключительности - значит оправдывать. Тем более нельзя-де равнять нацизм и сталинизм, поскольку последний с нацизмом боролся. В Германии подобная точка зрения, связанная с именем философа и социолога Юргена Хабермаса, победила в дискуссии середины 1980-х.

Впрочем, мы скоро об этом услышим. Ближайшие полтора года пройдут у нас в подготовке к празднованию шестидесятилетия победы в Великой отечественной войне, и тут Хабермас будет как нельзя кстати.

*****

Вечером 12 октября в помещении «Палас Ялта» (автор не виноват - оно так называется), что в центре, поблизости от франкфуртской ратуши, состоялась «открытая дискуссия» на тему: «Может ли вернуться советское прошлое?» Мероприятие было странное: четырнадцать лет собирались здесь «Западно-восточные диваны» (с намеком на Гете), на которых немецкие интеллектуалы вместе со славянскими коллегами думали думу о судьбах континента. Теперь диван готовились унести - спонсоры решили сэкономить на мебели... Присесть на прощание пришло неожиданно много народу.

На этом прощальном собрании о «нашей непредсказуемой истории» говорил Арсений Рогинский. Ну как это немцу объяснишь? «Бусурманы, не поймут...»

Когда-то, сказал он, у нас была историческая концепция, простая и логичная. Все, что было до 1917-го года, было плохо. Правда, если эта плохая царская Россия одерживала победы в каких-либо войнах, это было хорошо. А совсем хорошо стало после 17-го.

Затем концепция изменилась, стала более сложной и менее логичной. Оказывается, все хорошо было до 1917-го года. Правда, совсем непонятно, откуда и за какие грехи на Россию свалился этот самый 17-й год - видать, на деньги из-за рубежа... После революции если кто и был хорош, то это белые генералы, боровшиеся с большевиками. А большевики были совсем плохие, и все было плохо - ВЧК-ГПУ-НКВД, раскулачивание, репрессии... Правда, мы выиграли Великую Отечественную, и это было хорошо. Но потом началось плохо, которое тянулось до 1991-го года, когда началась светлая эпоха Ельцина.

А теперь все поменялось еще круче, простота и логика исчезли напрочь. Оказывается, у нас все было хорошо и до 1917-го, особенно победы в войнах, но и после 17-го было много чем гордиться. Белые генералы были хороши, но и красные тоже неплохи. А ВЧК с НКВД продолжали славные традиции Отдельного корпуса жандармов. Были, конечно, репрессии, но зато и заводы строили, и победу очень кстати одержали. А совсем хорошо стало при Брежневе - и до 1991-го года. Правда, совсем непонятно, откуда и за какие грехи на Россию свалился этот самый 91-й год - видать, на деньги из-за рубежа. А после 1991-го началась темная эпоха Ельцина, о которой мы лучше говорить не будем.

А из этой «тьмы ночной и зарубежной», добавлю я, чудным образом произрос наш дорогой и любимый...

Согласитесь, постмодерн покруче Меламида с Приговым, так что без какого-нибудь Хабермаса (на современном диалекте v «двойного стандарта») нам никак не обойтись!

Замечу, что дорогой же и любимый не далее чем весною сего года в ежегодном Послании сформулировал «русскую идею» - философию исторического мазохизма: оказывается, у нас что-то получается лишь тогда, когда приносим мы, народ наш, большие жертвы. Получается, в цепочке «репрессии - заводы - победа» есть прямая и непосредственная связь. А Юрию Владимировичу Андропову еще и памятник будем ставить.

*****

В черте франкфуртского выставочного комплекса совсем рядом с «карандашом» находится и старое здание городской биржи, где при нацистах был, как говорят теперь в России, «фильтрационный пункт». Сюда сгоняли евреев для последующей отправки в лагеря смерти. Эта часть «истории места» не забыта, как не забыты и судьбы отдельных людей. Если приглядеться к мостовой франкфуртских тротуаров, можно увидеть бронзовые таблички. На них - «фамилии, адреса, даты»: таблички вмурованы у подъездов, откуда уводили еврейские семьи. Горе не превращено в цифру, в статистику. Память здесь - это память о каждом отдельном загубленном человеке.

В Москве было бы несложно сделать нечто подобное. По крайней мере, в одной из московских «книг памяти» («Расстрельные списки: Москва, 1937 - 1941. "Коммунарка", Бутово: Книга памяти жертв политических репрессий» / Общество «Мемориал». - М.: Звенья, 2000) указаны адреса, откуда «забрали» более четырех с половиной из нескольких десятков тысяч уничтоженных в годы «большого террора» горожан. Знакомая автора, живущая у Садового кольца, нашла в книге несколько человек, которых увели из ее подъезда, и несколько десятков - из того же дома. Табличек на тротуаре нет - видать, тротуары у нас не той системы...

Предыдущие части заметок Александра Черкасова:

Good bye USSR! Приключения страны-гостя на Франкфуртской книжной ярмарке

Франкфурт: Рукоприкладство как метод освоения истории

Редакция

Электронная почта: polit@polit.ru
VK.com Twitter Telegram YouTube Яндекс.Дзен Одноклассники
Свидетельство о регистрации средства массовой информации
Эл. № 77-8425 от 1 декабря 2003 года. Выдано министерством
Российской Федерации по делам печати, телерадиовещания и
средств массовой информации. Выходит с 21 февраля 1998 года.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна.
При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка polit.ru.
Все права защищены и охраняются законом.
© Полит.ру, 1998–2024.