В начале 1970-х годов в Казани стало известно о существовании территориального объединения подростков и молодежи, вовлеченных в организованную преступную деятельность, воюющих между собой и нападающих на других молодых людей. В отличие от всегда существовавших в городских районах конфликтовавших компаний подростков, казанскую группировку отличала организация с жестким лидерством, высокой сплоченностью, иерархией, четким делением на возрастные подгруппы. «Полит.ру» публикует исследование Светланы Стивенсон «Казанский Левиафан: молодежные территориальные группировки и проблема социального порядка», в котором речь пойдет о «казанском феномене», получившим столь широкую известность, начиная с 1980-х годов. «Почему молодежь поддерживает на улице особый социальный порядок? На мой взгляд, в значительной степени стихийная территориальная самоорганизация детей и молодежи - это реакция на дефицит власти сразу в трех пересекающихся сферах социальной жизни. Первая из них - пространство улицы как таковое, вторая - мир детства (ибо дети и подростки не являются полноправными участниками социального договора, заключаемого взрослыми) и третья - государство», - считает автор. Статья опубликована в новом номере журнала «Отечественные записки» (2006. № 3).
Хотя «казанский феномен» возник в начале семидесятых, о территориальных объединениях подростков и молодежи Казани, вовлеченных в организованную преступную деятельность, воюющих между собой, нападающих на других молодых людей на стадионах, в школах, дискотеках, парках и т. д., заговорили в начале восьмидесятых годов прошлого века. Со временем сходные молодежные группировки были обнаружены и описаны в Ульяновске, Набережных Челнах, Тюмени, Волгограде, Люберцах и многих других городах России[1].
В чем особенность казанского феномена? Ведь и раньше конфликты между группами и компаниями подростков были обычным явлением как в городских районах, так и в сельской местности[2]. Казанские группировки (называемые самими участниками улицами, моталками, бригадами) отличала организация с жестким лидерством, высокой сплоченностью, иерархией, четким делением на возрастные подгруппы. Группировка требует, чтобы ее члены не только участвовали в коллективных драках с врагами группы (как правило, представителями других улиц), но и посещали регулярные сборы-сходняки, платили «налог» в общак, следовали групповым понятиям. Члены группировок занимались организованной преступной деятельностью: кражами, разбоем, вымогательством. Кроме того, в 1970-80-е годы они рэкетировали представителей теневой экономики, с появлением же свободного предпринимательства в конце 1980-х годов стали взимать дань с кооператоров, торговцев на рынках, владельцев палаток и других представителей мелкого бизнеса. Сейчас группировки на своих территориях контролируют также нелегальные парковки, уличную проституцию и сети распространения наркотиков.
Формирование организованных преступных групп в России шло по разным сценариям. Как показал Вадим Волков, костяком бандитских группировок Санкт-Петербурга и других городов России в 1990-е годы чаще всего становились компании бывших спортсменов, воинов-«афганцев», студентов, которые вместе обучались в техникумах и университетах, или земляческие группы нацменьшинств[3]. В Казани же организованные преступные группировки выросли из детских и подростковых дворовых компаний, уличных досуговых групп -- так же, кстати, как и шайки, описанные в классической работе американского социолога Фредерика Трэшера[4]. Возраст членов группировок в Казани колеблется от 13-14 до 50 лет, но представители старших возрастов -- это, как правило, либо верхушка группировки (авторитеты), которые занимаются крупным криминальным либо полулегальным, а порой и легальным бизнесом и не участвуют в повседневной жизни улицы, либо те, кто имеет постоянный легальный заработок и поддерживает лишь эпизодические контакты с бывшими товарищами. Костяк же уличной шайки составляют юноши и молодые мужчины до 25 лет (девушки, как правило, не принимают участия в деятельности группировок в качестве полноправных членов).
В основу статьи легли данные нашего исследования, проведенного в Казани в 2005 году[5]. Мы опросили 32 действующих и бывших членов различных группировок в возрасте от 17 до 35 лет, некоторых из тех, кто пострадал от группировок, а также школьных учителей, психологов и работников правоохранительных органов. Основной метод исследования -- углубленные интервью. Информанты -- члены группировок названы в статье либо по именам, либо по уличным прозвищам[6].
Что объединяет подростков и молодых людей, которые становятся членами шаек? Многие западные авторы считают молодежные шайки продуктом социальной дезорганизации, маргинализации, этнической и расовой дискриминации. Они объясняют появление уличных банд стремлением молодежи восполнить недостаток ресурсов и социального признания при помощью насилия[7]. Луис Яблонски, например, утверждает, что шайки создаются молодыми людьми, патологически склонными к насилию, а Мартин Янковски -- что они объединяют «непримиримых индивидуалистов», которые используют силу шайки в соревновании за ограниченные возможности на своей бедной ресурсами территории[8]. Но казанские группировки[9] отличаются от описанных в работах зарубежных исследователей. Местные сообщества не обнаруживают особых признаков дезорганизации. Члены казанских уличных банд происходят из различных этнических групп и социальных страт. Большинство этих юношей родились в Казани или прожили здесь значительную часть жизни. Опрошенные, как правило, выросли в полных и вполне благополучных семьях. Почти никто из них не был травмирован семейным насилием или алкоголизмом родителей. Некоторые респонденты говорили о том, что денег в семье не хватает, либо упоминали, что один или оба родителя какое-то время были безработными, но потом сумели приспособиться к новым условиям, найти работу.
По нашим наблюдениям, далеко не все опрошенные отличались особой склонностью к насилию. Несколько молодых людей заявили, что считают насилие лучшим способом решить любую проблему, однако таких было меньшинство. Особенности характера, которые Янковски отмечал у членов молодежных банд Чикаго и Нью-Йорка (прагматизм, состязательность, ставка на силу, жестокость), мы видели далеко не у всех. Наши собеседники, в основном, не производили впечатления «непримиримых индивидуалистов», готовых бороться за свой кусок, невзирая ни на какие препятствия, и решивших войти в группировку для того, чтобы максимизировать возможные вознаграждения[10]. Группировка втягивала в себя самых разных людей. При этом некоторые активно искали возможность присоединиться к ней, другие вступали в нее в результате оказанного на них давления или даже насилия, а третьи стали ее членами, намереваясь выйти из нее после окончания школы или института.
Американский криминолог Джек Катц, исследовавший молодежные шайки, предложил рассматривать этот феномен с новой точки зрения. Он показал, что участие в уличных бандах -- это не только прямая реакция молодежи на социальную эксклюзию, дискриминацию и бедность, что члены группировки получают также эмоциональное и символическое вознаграждение[11]. Он обратил внимание на то, что группировки строятся как «детские нации» со своей символикой, традициями и ритуалами, что их члены претендуют на статус уличной элиты и получают удовольствие от сознания своего индивидуального и группового превосходства над «обыкновенными» людьми -- нечленами группы, прохожими и местными жителями. Вслед за Ф. Трэшером он стал изучать детские структуры социализации, связанные с насилием и агрессией. Полагаю, что изучение мира детства и мира улицы действительно помогает понять многие черты организованных групп несовершеннолетних и молодежи, складывающихся в дворовом пространстве.
Почему молодые люди объединяются в группировки? Ведь они идут на заведомый риск стать жертвой групповых драк и «войн» или попасть в места лишения свободы. Мы задавали этот вопрос нашим респондентам -- и членам шаек, и экспертам. Их ответы сводятся к тому, что группировка позволяет молодым людям находить друзей, чувствовать поддержку товарищей, что она является своего рода альтернативной семьей. Она приносит экономические дивиденды (в основном за счет рэкета) и позволяет строить криминальные карьеры. Но группировка -- это не только досуговая группа, не только инструмент зарабатывания денег или отряд организованной преступности. Я предлагаю рассматривать ее как автономный режим, господствующий на определенной территории и поддерживаемый системой организованного насилия. Его признают в качестве силы, с которой надо считаться, и местное население, и местные органы власти. Группировка -- это система доминирования, именно этим она и привлекает молодежь.
Молодые люди, не входящие в группировку, должны определиться в своих отношениях с ней. Решение «вступать или не вступать» диктуется не столько желанием получить максимум благ, сколько необходимостью выбрать свое место в системе господства и подчинения, созданной на подконтрольной шайке территории. Один из опрошенных по прозвищу Испуг (26 лет) сформулировал это так: «Не будучи с улицы, мне было трудно отстоять мое право жить, как я хочу, поэтому я решил, что будет разумным присоединиться к группе -- подтянуться к пацанам». Другой, тридцатипятилетний Ильнар, рассказал: «У нас тут было так: или ты мотаешься [становишься членом группировки. -- С. С.], как раньше говорили, или на тебя постоянно охотятся, постоянно щемят [вымогают или отбирают деньги, избивают за непослушание]... Поэтому особо выбирать не приходилось». Подросток из казанского двора вынужден был решать: либо участвовать в поддержании местного режима доминирования, либо оказаться в незавидной роли постоянно притесняемого лоха.
Почему молодежь поддерживает на улице особый социальный порядок? На мой взгляд, в значительной степени стихийная территориальная самоорганизация детей и молодежи -- это реакция на дефицит власти сразу в трех пересекающихся сферах социальной жизни. Первая из них -- пространство улицы как таковое, вторая -- мир детства (ибо дети и подростки не являются полноправными участниками социального договора, заключаемого взрослыми) и третья -- государство. Но если дефицит власти на улице и в мире детей в той или иной мере ощущается практически всегда, то ослабление или отсутствие государственной монополии на легитимное насилие[12] возникает лишь в особые исторические периоды. Взаимосвязь между дефицитом государственной власти в России в 1990-е годы и формированием бандитских группировок была детально исследована В. В. Волковым[13]. Я остановлюсь подробнее на особенностях положения детей и подростков в уличном пространстве.
Под «улицей» я понимаю не только улицу за порогом дома, но и другие публичные пространства: дворы, парки, игровые и спортивные площадки -- места, где дети и подростки могут находиться вне непосредственного контроля взрослых. Тип пространства во многом определяет характер социального взаимодействия. Джеймс Скотт показал, что есть пространства, труднодоступные для установления формального контроля[14]. Хотя социология улицы еще ждет своих исследователей, общепризнано, что одна из ключевых проблем, возникающих в пространстве улицы, -- это проблема устранения немотивированного насилия. Улица относится к местам, где регулирование взаимоотношений изначально затруднено. Пьер Бурдье относил улицу к «плохим пространствам»: на ней происходят соприкосновения людей, которые не должны соприкасаться, ибо принадлежат к разным социальным пластам[15].
Для детей и подростков двор и улица -- это одновременно и хорошее, и плохое пространство: пространство свободы (от предписаний родителей и школы) и пространство насилия. Интервью, взятые мной у так называемых беспризорных и безнадзорных детей и подростков обоего пола, чья жизнь проходит на улице[16], показали, что наряду с ощущением свободы и безнаказанности они испытывают постоянный страх стать жертвой насилия (со стороны незнакомых взрослых, милиции, преступников, «маньяков Чикатило», тех, кто постарше и посильнее). Кроме того, всегда есть угроза нападения со стороны ровесников -- тех, с которыми у них не установлены непосредственные личные отношения. В плохо регулируемых пространствах детям и подросткам самим приходится устанавливать нормы взаимодействия и решать проблему насилия.
На улице дети и молодежь (как, кстати, и представители других групп, для которых ее пространство является средой существования, -- например, уличные наркоторговцы) пребывают, пользуясь словами Томаса Гоббса, в «естественном состоянии». Они постоянно вступают во взаимоотношения, в которых «ежедневно приобретаются и теряются достоинство, честь и уважение»[17]. Как показал Гоббс, основная угроза для человека в естественном состоянии -- это угроза выживанию, а основная задача -- сохранение мира. Чтобы выжить вне устойчивых политических структур, человек должен обеспечить себе ресурс уважения -- другого ресурса у него нет. «Каждый человек хочет, чтобы другой ценил его так же, как он ценит самого себя, -- пишет Гоббс, -- и любые знаки презрения или пренебрежения будут приводить, в зависимости от смелости человека, к тому, что он будет пытаться добиться от того, кто его презирает, большего уважения, причиняя ему вред; это же будет служить примером для других»[18]. Попытки индивидов обезопасить себя от будущих нападений, добившись признания с помощью силы, порождают постоянную угрозу насилия.
Для того чтобы избежать «войны всех против всех», дети и подростки объединяются в небольшие группы и вступают в определенные нормативно регулируемые взаимодействия, включающие обмен, взаимные обязательства, соглашения. Центральными в их отношениях являются понятия «честно -- не честно». Но мелкие дворовые компании и группы не в состоянии минимизировать угрозу насилия. Поэтому возникает потребность в создании устойчивых репутаций и системы властных отношений, которые бы вводили насилие в его привычные, ожидаемые рамки. Такая система отношений формирует более жестко организованную структуру -- группировку, что позволяет делегировать власть лидерам, установить законы (понятия) и контролировать территорию (улицу, квартал или район). Возникнув из детско-подростковой компании, группировка действительно приобретает многие черты государства, или Commonwealth (по Гоббсу). Она взимает налоги, устанавливает систему вознаграждений и наказаний, поддерживает общественную благотворительность (помощь пацанам, попавшим в места лишения свободы или пострадавшим в разборках, материальная поддержка их семей и сбор денег на похороны). Группировка, пользуясь языком Гоббса, занимается предотвращением безделья своих членов (prevention of idleness), вовлекая всех в экономическую деятельность (в рассматриваемом случае это особая, «силовая» экономика[19]). Внутренние законы группировки не распространяются на остальные группировки («государства»), и для того, чтобы обезопасить себя от нападения и усилить свои позиции (в том числе с помощью захвата других территорий), группировки могут вести войны с другими улицами. Бывает, что группировки заключают между собой договоры и союзы.
Разграничив территории, группировки переходят от насилия и войн к «мирному сосуществованию». Но именно на первом, «героическом» этапе жизни группировок, когда они борются за контроль над территорией, рождаются их мифы, история, символика. У них может быть свой стиль одежды, особая походка, места сборов, граффити и т. д. Например, в начале 1980-х годов члены казанских группировок носили телогрейки, спортивные штаны, боты «прощай молодость» и облегающие голову шапочки. Когда группировки успешно определились с территорией, их члены получили возможность посвятить себя экономической деятельности и рутинному обеспечению безопасности. Группировки эволюционировали в полном соответствии с идеями Гоббса, который утверждал, что в естественном состоянии люди не в состоянии развивать позитивную производительную деятельность, поскольку они разобщены и подвергаются многим опасностям, а после заключения социального договора и делегирования власти (в нашем случае -- авторитетам) общество может пожинать плоды мира. На этом этапе особые приметы и символика, привлекающие внимание правоохранительных органов, становятся помехой рутинному силовому бизнесу. Сейчас у группировщиков нет особой формы и стиля одежды, да и граффити используются редко: как сказал один из пацанов, «все, кому надо, о нас знают». Но ритуалы посвящения и выхода существуют до сих пор, и выход сопряжен с серьезными санкциями: группировка требует преданности и верности. На своей небольшой территории группировка подчиняет себе те группы, которые не полностью подпадают под действие социального договора «большого общества» и не могут рассчитывать на правовую защиту со стороны государства -- в первую очередь, «неприсоединившуюся» молодежь и мелких предпринимателей.
Люди взрослеют и покидают мир детских и юношеских дворовых компаний, но неформальный социальный порядок, установленный на территории, оказывается очень устойчивым. Казанский феномен существует по сей день: группировки воспроизводятся в следующих поколениях.
Конечно же, далеко не все дворовые компании становятся уличными шайками. По наблюдениям американской исследовательницы Энн Кэмпбелл, новые группировки возникают там, где действует мощная банда, угрожающая молодежи ближайших территорий, т. е. превращение уличной компании в банду вызывается потребностью в самозащите[20]. Повышенный риск, которому подвергаются дети и подростки в уличном пространстве, становится причиной их большей самоорганизации. Экономические и политические процессы также могут вызвать трансформацию группы -- в том случае, если участники этих процессов нуждаются в неформальной силовой поддержке.
В послевоенной Америке, например, молодежные шайки широко использовались в политической борьбе. В Советском Союзе 70-х годов толчком к превращению дворовых команд в группировки стало появление теневых предпринимателей -- цеховиков. Эти нелегальные предприниматели и связанные с ними криминальные группы были заинтересованы в большей самоорганизации дворовых компаний. В 1990-х годах их силовой ресурс стал востребован уже по другой причине -- из-за распада социалистической системы хозяйствования и возникновения рыночной экономики.
История казанских молодежных преступных группировок началась в конце 1960-х, когда двадцатипятилетний прежде судимый Сергей Антипов организовал и возглавил крупную преступную группу «Тяп-Ляп». Казанские социологи под руководством Александра Салагаева изучали деятельность этой группировки по материалам уголовного дела членов банды и по другим источникам[21]. Банда «Тяп-Ляп» действовала в Казани до 1978 года. Антипов, очень жестокий и властный человек, объединил вокруг себя подростков в одном из районов Казани. Сначала членами его группы были молодые люди, тренировавшиеся в боксерском клубе, но затем Антипов, испытывавший потребность в источнике силовой поддержки для реализации новых экономических возможностей, привлек в свою шайку несколько дворовых компаний.
В первой половине 1970-х появились цеховики, объединившиеся в теневые предпринимательские сети. Им надо было обеспечить безопасность своего бизнеса, и «Тяп-Ляп» стал заниматься охраной перевозок нелегальной продукции, которые осуществлялись одним из местных автотранспортных предприятий. В те же годы вокруг рынка теневой экономики стали организовываться и другие преступные группировки, которые стремились подчинить себе предпринимателей и получить часть нелегальных доходов. Непосредственными исполнителями преступлений, как правило, были подростки.
Группировку Антипова отличала исключительная жестокость. Она была нацелена на территориальную экспансию, подавление и подчинение подростков соседних улиц и районов. Дворовые компании, которые не хотели попасть в подчинение «Тяп-Ляпу», должны были сами стать его подобием. Как отмечает А. Салагаев, чтобы противостоять «Тяп-Ляпу», необходимо было усилить свою организацию, ужесточить дисциплину, отмобилизовать новых «бойцов». Вновь возникшие группировки стали привлекаться конкурентами «Тяп-Ляпа» в преступном мире для борьбы с Антиповым и для освоения новых нелегальных рынков[22].
В конце 80-х -- начале 90-х годов наступает новый этап в развитии казанских группировок: они начинают действовать на рынке рэкета, облагая данью коммерсантов и мелких торговцев. Крупный бизнес (например, большой супермаркет), как правило, не подпадает под юрисдикцию молодежных группировок. Мелкие же предприниматели, те, кто хотел бы открыть парковку или установить киоск на подконтрольной территории, должны «делиться» с группировкой. Начались новые войны за установление границ и передел территории. Этот период опрошенные характеризуют как время беспредела, господства грубой силы. Группировки росли, а их члены хотели достичь мгновенного материального процветания. Некоторые из них вспоминали, что тогда они еще не занимались выработкой стратегии, планированием операций. Молодые люди добирались до места очередной схватки на общественном транспорте и избивали всех, кто, по их мнению, мог принадлежать к местным пацанам.
Наконец, в 1992 году группировки сумели договориться о прекращении войн за территорию, постановив: «Асфальт не делим». Отныне большинство противоречий между группировками разрешаются на встречах (стрелках). На поделенной территории была выстроена устойчивая система организации насилия. Теперь стало возможно посвятить себя экономической деятельности в том секторе, который В. Волков называет «силовым предпринимательством»[23], т. е. получению прибыли за счет использования ресурса насилия. Как сказал один из респондентов, девятнадцатилетний Таджик, описывая историю своей группровки, «были пацаны, которые тесно общались, вокруг них начали и другие пацаны собираться, определились с территорией и начали делать деньги».
Итак, территориальная группировка напоминает государство со своими внутренними законами (понятиями), границами, признаваемыми соседями (другими группировками), и своей экономикой. Граждане этого «государства» (пацаны) защищены от нерегулируемого насилия и получают возможность решать свои экономические задачи и строить карьеры.
Утверждение, что группировка защищает своих членов от насилия, кажется парадоксальным: любой из них может быть ранен, покалечен или даже убит в групповых войнах и драках. Но зато пацаны защищены от немотивированных нападений представителей других улиц, а также лиц, не принадлежащих к улицам -- ведь насилие против члена группировки ограничивается возможностью коллективного возмездия. В уличных группировках не допускается ни насилие старших по отношению к младшим (за исключением зихеров -- наказаний за проступки и преступления против группы), ни насилие внутри своей возрастной группы. Члены группировок, склонные к агрессии (будь то в связи с особенностями психики или из-за обстановки и воспитания в семье), сдерживаются другими членами группы и подвергаются санкциям. Таким образом, насилие вводится в ожидаемые, регламентированные групповыми нормами рамки.
Поддерживать силовой режим на «своей» территории и при этом минимизировать реальное насилие -- весьма трудная задача. Она решается с помощью норм обычного права (совокупности понятий). Это право не кодифицировано, его нормы усваивают в процессе социализации в группе. Наши респонденты подчеркивали, что понятия приходится постигать на протяжении долгого времени. Подобно государственным законам, понятия служат установлению эффективной системы контроля на определенной территории и обеспечению безопасности и процветания членов группировки. Пацаны должны демонстрировать принадлежность к господствующей группировке и поддерживать систему доминирования над подчиненным населением, главным образом, над лохами -- молодежью, не принадлежащей к шайкам, и комерсами -- представителями бизнеса. Внутренняя дисциплина сплачивает пацанов, обеспечивая выполнение политических и экономических задач, которые ставит перед собой этот слой.
Что значит для пацана «жить по понятиям»? Пацан не должен бояться драки. Если его назовут лохом, он обязан драться. Он не может вести себя как лох: подвергаться вымогательству или идти за защитой в милицию. Он не может торговать, как комерс. Он не может сбывать наркотики (хотя может контролировать тех, кто продает их на территории его группировки). Пацан должен представляться своей кличкой и именем улицы. Вместе с тем он не должен драться по беспределу, унижать или избивать жертву без всякой причины, бить женщин и стариков. Он не должен злоупотреблять силой или угрозой ее применения. Если он достает оружие, он должен быть готов пустить его в ход. Ему необходимо обладать специфическими навыками и приемами коммуникации, т. е. он должен уметь говорить так, чтобы обеспечить себе уважение и признание, установить свое превосходство, не прибегая к насилию. Члены группировки очень гордятся умением правильно построить взаимодействие. Молодые люди, жители Казани, не входящие ни в какие группировки, также отмечали эти особенности поведения пацанов. Как сказал двадцатиоднолетний Рустем, не принадлежащий к группировке, «в общении с людьми группировщики стремятся показать, что они с улицы, что у них поддержка и что они короли, а ты -- просто лох и чуть ли не живешь по их милости».
Конечно, перформативные практики далеко не всегда замещают реальное насилие. Члены группировки время от времени прибегают к силовым методам, чтобы подтвердить господство над «своей» территорией, чтобы местная молодежь, не входящая в группировки, знала свое место. Кроме того, пацаны должны демонстрировать свою готовность и способность применить насилие -- иначе им не подняться в групповой иерархии. С насилием сопряжено наказание непослушных бизнесменов и борьба с соперниками, покушающимися на «законные права» группировок.
Понятия нацелены и на то, чтобы обеспечить сплоченность группировки. Пацан обязан поддерживать своих пацанов и свою улицу. Он не может сдать своих милиции. Он не должен лгать своим товарищам. Он должен отвечать за свои слова и поступки. Он не может пить или употреблять наркотики (сейчас эти нормы существенно ослаблены). Он обязан подчиняться старшим пацанам, посещать сходняки (периодические встречи, на которых представители одной возрастной группы обсуждают свои групповые проблемы). Он должен платить налог в общак, иногда до двух третей доходов. Пацану разрешается при необходимости вымогать деньги у лохов, заниматься воровством: как сказал нам один из респондентов, «пацану нужно на что-то жить». При этом далеко не все члены группировок занимаются такой индивидуальной преступной деятельностью, это, как правило, лишь представители младших возрастов[24].
Группировку возглавляют авторитеты. Кроме того, руководство каждой возрастной группой и надзор над ней осуществляет смотрящий. Арест авторитетов создает опасный вакуум власти и грозит группировке серьезной дестабилизацией, ослаблением и переходом ее членов в другие группировки. Несмотря на неравенство, связанное с возрастной иерархией и различиями во властных полномочиях между рядовыми членами, смотрящими и авторитетами, группировка старается пресекать притеснение и эксплуатацию младших старшими. Иерархическая организация сосуществует с демократическими процедурами. Хотя ключевые решения принимаются авторитетами, а разногласия урегулируются смотрящими, сходняк также имеет значительные права. Семнадцатилетний Алмаз, например, рассказал нам о том, как смотрящий приказал пацану заставить своего друга, который вышел из шайки, вернуть долг в общак. Долг был большой, и друг не согласился подписаться на него [т. е. признать сумму долга и обязаться вернуть его -- С. С.]. «Мой знакомый отказался это сделать. Смотрящий пригрозил его наказать, на что мой знакомый ответил, что необходимо вопрос решать на сходняке, что брать с человека деньги, под которые он не подписался, -- это не по понятиям. Смотрящему ничего не осталось, как уступить». Считается, что даже авторитеты не могут принуждать младших к выполнению своих личных поручений -- это не по понятиям. Как сказал двадцатипятилетний Денис, «принуждать не принуждают, но есть обязанности. Например, кто-то не хочет идти на сходняк. Мало ли что не хочется -- надо! Это обязанность каждого из младших возрастов. Не пришел -- получи наказание. Но такого, что принуждают делать что-то противоестественное и противоречащее понятиям, такого не бывает».
Шайка требует от своих членов, особенно младших, готовности идти ради нее на жертвы. Эти жертвы нужны как для решения практических задач шайки (например, при наказании непослушных предпринимателей), так и просто ради поддержания дисциплины и духа коллективизма. Взамен пацан может рассчитывать на отложенное вознаграждение -- повышение статуса. Один из старших членов шайки, двадцатичетырехлетний Дмитрий, провел парадоксальную параллель: «Как пример можно привести строительство БАМа, освоение целины. Не все хотели, но было надо и поэтому шли добровольцами. Потому что знали: если ты не со всеми, то ты против всех. У нас примерно так же. Но никто не заставляет переступать через свои принципы. Просто поначалу, особенно в младшем возрасте, не всем нравятся режим или график, выполнение каких-либо обязанностей. Но все равно втягиваются и привыкают, потому что знают, что все через это прошли и когда-нибудь и они будут старшими».
Экономика шайки служит интересам группы в целом и каждого члена в отдельности. Некоторые из опрошенных признались, что для них основная цель пребывания в группе -- делать деньги. Кроме того, бизнес объединяет организацию. Если группировка слабеет экономически, она может начать разрушаться изнутри: дисциплина падает и группировка теряет своих членов. По словам Дениса (которого я уже цитировала выше), один из старших объяснял пацанам: «Вы кто такие? Вы ОПГ -- организованная преступная группировка с собственной территорией. Соответственно, вы должны быть группой, т. е. быть сплоченными, организованными, быть дисциплинированными и заниматься определенной деятельностью на своей территории -- не валяться без дела, а делать деньги себе и улице». А значит, -- делает вывод Денис, -- чтобы быть улицей, надо соответствовать этим требованиям, а иначе это не улица, а сброд».
Уже говорилось о том, что казанские шайки организованы не по этническому, а по территориальному принципу. Группировки отражают этнический состав Казани, они объединяют татар, русских, а также армян, грузин, евреев. Представитель любой национальности может стать членом группировки. Как сказал нам двадцатичетырехлетний респондент по прозвищу Цыган, «единственно только вряд ли сможет подтянуться представитель африканских народов, и то не по национальному признаку, а потому, что он слишком выделяется, а это нам ни к чему». Молодежь с улицы не любит скинхедов -- их считают беспредельщиками, отморозками, которые живут и не по закону, и не по пацанским понятиям и потому готовы к немотивированному насилию.
Хотя группировка представляет собой достаточно замкнутый социальный мир и ее деятельность направлена преимущественно на себя, это не означает, что молодые люди -- члены группировки оторваны от жизни, идущей за пределами их двора и улицы и не связанной с их групповыми экономическими интересами. Будучи членами доминантной группы на своей территории, в своей «другой» жизни они играют роли детей, учеников, студентов, наемных работников. Они одновременно и вне и внутри большого общества. Создавая свои автономные «государства в государстве», они одновременно могут играть по правилам, предписанным им социально-политическими институтами большого общества.
Член казанской молодежной группировки не подпадает под стереотипные представления о хулигане, шпане, трудном подростке, настроенном оппозиционно по отношению к семье, школе, к любым общепринятым авторитетам и институтам и демонстрирующем это с помощью неповиновения, спонтанных вспышек насилия или вандализма. Молодые люди учатся в школах и институтах, многие ориентированы на легальную карьеру (в том числе в органах государственной власти). У них нет желания «светиться»: если человек занесен в базу данных милиции по группировкам, то его могут не взять на работу в государственные учреждения. Мелкие доходы от рэкета не приносят группировщикам, не принадлежащим к слою авторитетов, больших богатств, и многие из них постоянно или временно работают по найму -- на автостоянке, на стройке, в гараже или на заводе. По свидетельствам учителей казанских школ, члены группировок ведут себя по возможности незаметно, никогда не грубят, стараются не пропускать уроков и не привлекать внимания учителей к своей внешкольной жизни. Впрочем, соученики, конечно же, знают о том, кто из их одноклассников состоит в группировке, да и сами учителя говорят, что догадываются об этом по особой походке, жестам, манере себя вести и т. д.
Пацаны не считают жителей города своими врагами. Их враги -- это представители других группировок, тех, с которыми не установлены союзнические отношения. Люди, живущие на подконтрольной территории, могут обращаться к членам группировки в случае конфликта с другой улицей. Иногда авторитеты, особенно те из них, кто связан с местной администрацией или хочет сделать политическую карьеру, помогают строить мечети или спортивные центры (средства из общака младших возрастов для этого не используются). Многие из опрошенных нами местных жителей, педагогов и представителей правоохранительных органов считают, что группировки приносят определенную пользу городу, сдерживая немотивированное насилие. Они разделяют мнение не входящего в группировку Айрата (18 лет): «Я бы сказал, что в группировках беспредел не приветствуется. Если бы группировок не было, то насилия и беспредела стало бы больше. <…> Но группировщики хоть бы как-то контролируют ситуацию, не дают заниматься некоторыми вещами. Например, пенсионеров грабить и избивать, деньги у них отнимать».
Милиция, естественно, у членов группировок не пользуется любовью, но они считают ее частью большого социального порядка, который в целом признается ими законным и необходимым. Как сказал упомянутый выше Цыган, «они делают свою работу, и если бы их не было, то творился бы полнейший беспредел». Шайки способны более или менее мирно сосуществовать с милицией. Они заинтересованы в благополучии своих членов и стабильных условиях для бизнеса, а сотрудники правоохранительных органов зачастую видят в группировках инструмент поддержания порядка на территории. Время от времени члены группировок привлекаются к уголовной ответственности, как правило, индивидуально -- когда их задерживают за кражи, вымогательства или разбойные нападения. Но обычно милиция использует свои контакты с авторитетами для того, чтобы те сами контролировали своих «подчиненных». Так, по словам начальника отдела уголовного розыска одного из районных ОВД Казани, «когда младшие начинают шалить, создают проблемы, недоразумения, то я просто вызываю к себе смотрящего и говорю: “У тебя вот, вот и вот, реши проблему!” Если не работает, то вызывается еще более высоко стоящий смотрящий и ему про это рассказывается. Обычно это работает». От другого представителя местных правоохранительных органов мы услышали, что если молодые люди занимаются кражами или грабежами, то милиция «ставит на вид старшим, и они буквально заставляют своих молодых заниматься легальным бизнесом, потому что если это их территория, то не надо на ней мусорить».
Политическая жизнь страны мало волнует участников группировок. Большинство опрошенных нами молодых людей не интересовались политикой, но некоторые из них все же обнаружили свои политические предпочтения. Несколько человек сказали, что им нравится Путин, «хотя он и кэгэбэшник», -- ведь «по понятиям» бывший сотрудник органов безопасности никак не должен пользоваться уважением у пацанов. Те же респонденты с одобрением отзывались о «Единой России» как о партии активных людей, сумевших подчинить страну своему контролю. Зюганову и КПРФ они не симпатизировали.
В последние годы по мере укрепления государства потребность в ресурсе насилия, предоставляемом группировками, стала сокращаться. Все наши респонденты разделяют мнение, что бизнесу теперь выгоднее обращаться за защитой в милицию и не иметь дела с группировками. Стало безопаснее передвигаться по улицам. Подростки и молодые люди, не входящие в шайки, уже не подвергаются постоянному риску стать жертвой нападения пацанов. А вот участие в группировке становится все менее прибыльным делом. Группировки не способны прокормить не только новых, но зачастую и старых членов. Этим, по-видимому, и объясняется, что, по данным казанской милиции, в 2000-е годы количество группировок и численность вовлеченной в них молодежи постоянно уменьшается. Как сказал один из респондентов -- сотрудник правоохранительных органов, «людям, которые занимаются преступным промыслом, лишние рты в своей бригаде совсем не нужны. Сейчас все, что можно было поделить, поделили, работать для разных преступных групп стало сложнее… Сейчас ведь молодежь за идею работать не будет, они работают на тех, кто может навести их на денежное дело, где можно заработать. Поэтому у большинства молодежи интерес к ОПГ ограничивается возрастом в 18 лет: после этого многие разочаровываются, …у многих появляется работа, семьи -- и они уходят».
Когда авторитеты становятся миллионерами и предпочитают заниматься полулегальным и легальным бизнесом, а рядовые члены борются каждый за свой кусок пирога, в шайке почти неизбежны внутренние трения и конфликты. Двадцатитрехлетний пацан по кличке Кошмар разочарован в своей группировке и хочет из нее выйти: «Раньше у меня была иллюзия, что группа существует для того, чтобы пацаны могли сообща решать проблемы, защищать свои интересы, а сейчас я понимаю, что все это разводка [обман], просто старшие пацаны используют тех, кто моложе, для своих целей, чтоб общак собирать, щемить чужими руками барыг [торговцев], короче используют как пехоту... Цель группировки -- чтобы самым старшим жилось хорошо». Дисциплина в группе слабеет. Пацанов уже не наказывают сурово за пьянство или употребление наркотиков. Менее строгими становятся правила приема в шайку, испытания для новичков. Давно никого не принуждают вступать в группу. Стало легче и выйти из группировки. Тем временем авторитеты стремятся войти в элиту большого общества. По словам местных учителей, некоторые из них запрещают своим детям вступать в группировки или дружить с пацанами. Дети авторитетов должны получить высшее образование и делать карьеру в легальном секторе.
Меняется социально-экономическая ситуация в стране, жизнь в Казани становится более упорядоченной и стабильной. И не исключено, что постепенно большинство группировок вернется в свое начальное состояние -- к подростковым дворовым компаниям.
[1] См., например: Прозументов Л. М. Групповая преступность несовершеннолетних и ее предупреждение. Томск: Изд-во ТГУ, 1993; Сибиряков С. Л. Уличные группировки молодежи в г. Волгограде // Криминологи о неформальных молодежных объединениях. М.: Юридическая литература, 1990; Omelchenko E. L. Young Women in Provincial Gang Culture: Case Study of Ul'anovsk // Gender, Generation and Identity in Contemporary Russia. London; N. Y.: Routledge, 1996. P. 218-220, Pilkington H., Omelchenko E. L. Looking West? Cultural Globalization and Russian Youth Cultures / The Pennsylvania State University Press / University Park, Pennsylvania, USA, 2002.
[2] Щепанская Т. Зоны насилия (по материалам русской сельской и современных субкультурных традиций) // Антропология насилия. СПб.: Наука, 2001. С. 115-177.
[3] Волков В. В. Силовое предпринимательство. М.: ГУ ВШЭ, 2005.
[4] Thrasher F. The Gang. Chicago; London: University of Chicago Press, 1963.
[5] В исследовании принимали участие Александр Салагаев, Александр Шашкин и Рустем Сафин. Финансовую поддержку исследованию оказал фонд Harry Frank Guggenheim.
[6] В статье, говоря о членах уличных компаний и группировок, я использую понятия «дети», «подростки» и «молодежь». Определить четкие возрастные границы этих понятий трудно. По определению ООН, детьми считаются лица, не достигшие 14 лет (хотя Конвенция ООН о правах ребенка распространяется на тех, кто не достиг 18 лет), а к молодежи относят лиц от 15 до 24 лет. При этом в понятие «подростков» включаются дети и молодежь в возрасте от 13 до 19 лет. См. http://www.un.org/esa/socdev/unyin/qanda.htm.
[7] См. например: Cloward R., Ohlin L. Delinquency and Opportunity. Glencoe: Free Press, 1960; Wilson W. J. The Truly Disadvantaged. Chicago, 1987; Bourgois P. In Search of Respect. Selling Crack in El Barrio. Cambridge: Cambridge University Press, 1995; Anderson E. Code of the Street: Decency, Violence and the Moral Life of the Inner City. New York, London: W. W. Norton, 1999.
[8] Yablonsky L. The Violent Gang. Harmondsworth: Penguin, 1967; Jankowski M. S. Islands in the Street, Gangs and American Urban Society. Berkeley, 1991.
[9] См. также: Salagaev A. Evolution of Delinquent Gangs in Russia// The Eurogang Paradox: Street Gangs and Youth Groups in the U. S. and Europe. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 2001; Salagaev A., Shashkin A. After-Effects of the Transition: Youth Criminal Careers in Russia // Youth -- Similarities, Differences, Inequalities. Joensuu: University of Joensuu, 2005. P. 154-172. (Reports of the Carelian Institute. No 1.)
[10] Мы не проводили психологического тестирования для выявления особенностей личности членов группировок. Впрочем, М. Янковски тоже не прибегал с психологическим тестам.
[11] Katz J. Seductions of Crime: Moral and Sensual Attractions in Doing Evil. N. Y.: Basic Books, 1988; Katz J. The Criminologists’ Gang //Handbook of Criminology. Blackwell, 2003.
[12] О монополии государства на легитимное использование насилия см.: Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 645.
[13] Волков В. В. Указ. соч.
[14] Scott J. C. Domination and the Arts of Resistance: Hidden Transcripts. New Haven: 1990.
[15] Bourdieu P. The Logic of Practice. Cambridge: Polity Press, 1992.
[16] Об этом исследовании см., например: Стивенсон С. Уличные дети и социальный капитал теневых городских сообществ// Социологический журнал. 2000. № 3/4. С. 87-97.
[17] Jacobs B. A. Robbing Drug Dealers: Violence Beyond the Law. Hawthorne: Aldine de Gruyter, 2000. P. 44.
[18] Hobbes Th. Leviathan or the Matter, Form and Power of a Commonwealth Ecclesiastical and Civil. Oxford, 1960. P. 81 (цитированные отрывки приведены в моем переводе. -- С. С.)
[19] Это понятие определено в кн.: Волков В. В. Указ. соч.
[20] Campbell A. The Girls in the Gang. Cambridge: Basil Blackwood, 1991. P. 236.
[21] См., например: Салагаев А. Л. Исследования подростково-молодежных делинквентных сообществ (группировок) в России и в бывшем СССР // Девиантное поведение в современной России в фокусе социологии. М.: Ин-т социологии РАН, 2005. С. 184-195.
[22] Салагаев А. Л. Указ. соч.
[23] Волков В. В. Указ. соч.
[24] Нам неоднократно рассказывали о случаях, когда родители дают детям деньги для взноса в общак, чтобы те не добывали деньги на эти взносы преступным путем.