13 сентября, поздно вечером (в 20:45), в помещении Научно-информационного центра «Мемориал» в Санкт-Петербурге состоялась пресс-конференция Андрея Каленова, его адвоката Рената Гусманова, а также адвокатов Дениса Зеленюка, Дмитрия Фисюка и Андрея Филиппова.
Днем в четверг, 13 сентября, Андрей Каленов и Денис Зеленюк, задержанные днем 16 августа в Малой Вишере (Новгородская область) по дороге в Москву, были отпущены на свободу из СИЗО Новгородской области №1 (г. Новгород). Некоторые СМИ (НТВ, «Фонтанка.ру») вчера поспешили сообщить со ссылкой на адвокатов о том, что А.Каленову и Д.Зеленюку «предъявлено обвинение». Это не соответствует действительности. А вся история с их административным арестом на тридцать суток все более похожа на «профилактические меры». Только до сих пор не понятно, зачем было по взрыву «Невского экспресса» понадобилось профилактировать участников антивоенного движения?
Андрей Каленов – историк, исследователь гражданской войны, специалист по истории оружия и истории военной одежды, участник реконструкторского движения; участник анархистского движения; один из организаторов и участник воскресных антивоенных пикетов а Петербурге; член историко-архивной комиссии Санкт-Петербургского общества «Мемориал». В НИЦ «Мемориал» А.Каленов занимался исследованиями биографий репрессированных советских военных, участвовал в проекте «Виртуальный музей Гулага», с июля 2007 года работал над составлением обновленной версии всероссийской электронной базы репрессированных.
Вел пресс-конференцию Сергей Хахаев, председатель Правления Санкт-Петербургского общества «Мемориал».
Сергей Хахаев: Уважаемый Андрей, с возвращением в родной город! Рады видеть Вас живым и свободным! Уважаемые журналисты, наконец, с большим опозданием из-за пробок на шоссе Петербург-Новгород мы начинаем нашу пресс-конференцию. В ней участвуют освобожденный сегодня днем из СИЗО Новгородской области Андрей Калёнов, его адвокат Ренат Гусманов, адвокаты Дениса Зеленюка, второго освобожденного вместе с Андреем Каленовым, Дмитрий Фисюк и Андрей Филиппов.
Об этом случае много разного писали в последний месяц. Наконец, у нас есть возможность услышать информацию из первых уст. Первое слово предоставляется Андрею. Расскажите, пожалуйста, как произошло ваше задержание?
Андрей Калёнов: В Малой Вишере мы оказались утром 16 августа по дороге в Москву, куда мы решили добираться на электричках. И это был конечный пункт нашей первой электрички, на которой мы выехали из Петербурга утром в четверг, 16 августа. Это, собственно, была первая по расписанию электричка до Малой Вишеры. Выяснилось, что по будням отменены прямые электрички до Бологого, и следующей электрички до Окуловки нам ждать больше семи часов, то есть предстояло полдня провести там. Поэтому мы пошли к выходу из Малой Вишеры в сторону трассы в надежде дальше двигаться автостопом. Мы были задержаны в Малой Вишере на полпути к выходу из города, на полпути к международной трассе...
Вопрос журналиста: То есть в городе?
Калёнов: В городе непосредственно.
Вопрос журналиста: Не в лесу?
Калёнов: Нет.
Вопрос журналиста: А то тут такие слухи ходили…
Каленов: Нет, ну, я думаю, слухов ходило довольно много по поводу этого дела. Какие-то слухи шли и по тюрьме, и еще более фантастические слухи начались с воли. Но собственно, я думаю, что теперь как раз не мне об этом рассказывать, а уже я буду об этом слушать, чего тут про меня рассказывали. Я об этом большей части не знаю, так скажем.
Хахаев: Вы, как адвокат, можете нам что-нибудь рассказать?
Ренат Гусманов, адвокат Каленова: Да, я могу. Сегодня была изменена мера пресечения в отношении Каленова Андрея. Я считаю, что данное решение отчасти правильное, но не совсем. Было бы правильно, если бы мера пресечения была отменена. Непричастность моего подзащитного к данному преступлению [теракт поезда «Невский экспресс»], очевидна, поэтому мы будем добиваться в дальнейшем, чтобы уголовное преследование в отношении Андрея Каленова было прекращено.
Хахаев: Вы, как представитель Дениса Зеленюка, можете что-нибудь добавить?
Адвокат Дмитрий Фесюк: Наш подзащитный тоже недалеко отсюда, но интервью давать он не хочет. И у него причины могут быть самые различные, начиная от его состояния психологического, заканчивая другими какими-то мотивами. Но все то, что сказал Андрей Калёнов, и подтвердил его защитник, мы тоже самое можем сказать. Ситуация выглядит точно также.
Хахаев: Пожалуйста, вопросы задавайте.
Вопрос журналиста: Кто задерживал? Кто вел следствие?
Каленов: Дело вела следственная группа Генпрокуратуры, вернее группа Следственного комитета при Генпрокуратуре, это их дело. Но задерживали, по всей видимости, не они, хотя мы точно не знаем. То есть, по всей видимости Малая Вишера и ее окрестности были наводнены всякими представителями спецслужб, и к нам подъехало сразу две машины. Документы показал только один человек, да и то не так, чтобы мы могли внимательно их изучать. Доставили нас сначала в отдел милиции, где нами занимались именно сотрудники этого отдела. Только потом уже стали приезжать всякие сотрудники прокуратуры и других силовых ведомств. Далеко не все, опять-таки, из них представлялись, поэтому не про все мы можем с уверенностью говорить.
Вопрос журналиста: Какие обвинения вам предъявили в момент задержания?
Гусманов: Обвинения предъявлено не было.
Каленов: До сих пор никакого обвинения не предъявлено.
Вопрос журналиста: То есть вам даже не объяснили, за что вас задержали?
Каленов: Мы считаемся не обвиняемыми, а подозреваемыми все-таки. Вообще изначально при том, что нам сразу было заявлено, что мы задержаны по этому делу, именно статья 205-я – терроризм, дело громкое, но изначально нас попытались оформить как уже с нами же двоими было год назад, во время саммита Большой Восьмерки в Питере, нам попытались оформить мелкую хулиганку. То есть якобы мы матерно выражались посреди Малой Вишеры. Но я в суде потребовал адвоката, и в поисках адвоката нас из суда увезли с обещанием вернуть. Но так уже по этому делу и не вернули, и этот протокол был куда-то задвинут. Кроме того, нас на следующий день пытались освободить. Тоже очень интересное явление природы.
Вопрос журналиста: То есть через день после задержания?
Каленов: После задержания. Арестом это стало еще через день. Соответственно могу рассказывать за нас двоих тогда. Сначала вызвали Дениса Зеленюка, вручили ему справку об освобождении, копию постановления об освобождении. Он за все расписался, но ему не вернули изъятых вещей. Поэтому он стал бродить вокруг отдела милиции в ожидании того, что ему все-таки вернут то, что у него было изъято. Потом вызвали меня, опять-таки я подписал эти документы, мне вручили справку об освобождении, копию постановления об освобождении. И тут раздался звонок. Прокурорский сотрудник, который мне это все вручал, поднял трубку, поговорил с кем-то, забрал у меня эти документы, и меня вернули обратно в камеру. А потом в камеру вернули, отобрав у него соответствующие документы, Зеленюка. Такие вот пирожки.
Вопрос журналиста: Допросы были там? О чем спрашивали?
Каленов: Допросы были. Не все они велись с соблюдением всех процессуальных норм. Какие-то допросы велись без протокола, какие-то – просто под запись, какие-то – с полноценным протоколом. Много было наводящих вопросов, было психологическое давление, были угрозы. Вот примерно так.
Вопрос журналиста: Через неделю, когда им стало ясно, допросы продолжались?
Каленов: Нет, им не через неделю стало ясно. Я так понимаю, что уже на третий день никто особо не питал никаких иллюзий. Но, собственно, да, начиная со следующей недели [с 20.08.07], повторяю, нас в четверг задержали, и вот, начиная с воскресенья уже [19.08.2007], мы особо никого не беспокоили. То есть с нами еще встречались несколько раз, но уже ни одного вопроса по поводу железной дороги нам не задавалось вообще с этого момента.
Вопрос журналиста: А какие задавались?
Каленов: Ну, самые разные. Встречались, наверное, раза три. Первый раз вообще просто по вопросу наших претензий по условиям нашего содержания. Ну, а потом по поводу нашей политической деятельности, по поводу товарищей. Типа, с кем поддерживаете отношения? С кем дружите, с кем чай пьете? Вот в таком духе. Причем то, что записывалось, это не было протоколом. Но вот в конспекты, которые велись следователями, они туда сами вписывали, чего хотели. Потом давали на подпись. Но я написал, что это записано не с моих слов дословно, хотя достаточно близко к тексту, но там довольно много отсебятины.
Хахаев: А по материалам обыска у вас были какие-нибудь допросы?
Каленов: Материалы обыска отчасти использовались в допросах. Изначально на меня пытались оказывать давление, именно пользуясь моим незнанием результатов обыска. Мне было заявлено, что на сто процентов у меня изъята взрывчатка, что мне уже не отвертеться, что, по крайней мере, 222-я мне обеспечена [Ст. 222 УК РФ – незаконное хранение оружия и боеприпасов. Квартира А.Каленова в Петербурге была вскрыта спецслужбами, обыск в квартире был проведен в ночь на 17.08.07 в отсутствие матери А.Каленова]. Но, как потом оказалось, все не так страшно. И поскольку я под этим давлением отказался давать «явку с повинной», потом уже давление ослабло. Собственно вот предпоследнее постановление об освобождении и справка об освобождении [от 18.08.07] были подписаны следователем по особо важным делам Генпрокуратуры Ложесом. И там уже указывалось, что, по предварительным результатам экспертизы, ничего из изъятого у меня не носит криминального характера. А на следующий день после возвращения нас в камеру судья зачитал ходатайство, подписанное тем же самым Ложесом, о том, что по результатам обыска (об экспертизе уже не было ни слова) и по другим соображениям нас следует содержать под стражей.
Интерфакс: Вам известно что-нибудь о судьбе третьего задержанного?
Каленов: Я не знаю, сколько всего было людей задержано. Разговоров и утверждения о том, что задержано было трое, я не знаю. При этом я знаю, что точно был третий человек. Я его лично не видел. Скажем, Денис Зеленюк его видел. Мне о нем кроме Дениса Зеленюка опять-таки говорил еще один человек, который тоже его видел. Но я лично его не видел.
Интерфакс: А вас содержали вместе с Зеленюком?
Каленов: Вот, как ни странно, может быть, это как раз показатель того, что серьезно к обвинениям в наш адрес не относились, как ни странно, нас содержали, действительно, в новгородском СИЗО в одной камере. Что категорически противоречит нормам.
Интерфакс: Какие у вас были претензии к условиям содержания? Что вам не нравилось?
Каленов: Знаете, к условиям содержания у меня сравнительно немного претензий. Понятно, что, скажем, ИВС (Изолятор временного содержания) в Малой Вишере очень старенький, плохо снабжен, камеры душные. Собственно, я не полагал, что попаду на курорт, и никаких особых претензий по условиям содержания у меня как раз нет.
По манере ведения следствия, да, у меня, возможно, есть претензии. По условиям содержания я не считаю, что надо высказывать какие-либо претензии.
Вопрос журналиста: Скажите, вы в камере содержались с другими какими-то заключенными или подследственными?
Каленов: Да, камера была четырехместная, все места были заняты.
Вопрос журналиста: И к вам не проявляли никакой агрессии?
Каленов: Нет, ровные отношения вполне. То есть в общей сложности, поскольку сокамерники менялись, мы в Новгороде находились с четырьмя людьми более-менее долго в камере. Ни со стороны одного из них я особой агрессии не видел. Достаточно ровные, хорошие отношения.
Вопрос журналиста: Адвокаты не знают ничего о судьбе третьего человека?
Гусманов: Нет, нам ничего не известно.
Фисюк: Нет, ничего не известно.
«Полит.ру»: Андрей, расскажи о голодовке.
Каленов: Собственно, первые сутки вообще никакого разговора о приеме пищи не было. То есть тут объявляй, не объявляй, – никто и не предлагал ничего. На следующий день, когда с утра разносили пищу, я от нее отказался и сказал, что с момента задержания считаю себя в состоянии сухой голодовки. Смог я письменно это написать, когда у меня появилась ручка, а это, соответственно, произошло на третий день, после суда. Мне в суде дали ручку. Таким образом, с момента задержания я почти девять суток держал сухую голодовку, что, в общем, уже на грани человеческих возможностей, как говорят.
Хахаев: Насильственного кормления никакого не применяли?
Каленов: Насильственным кормлением мне не то чтобы угрожали, но мне говорили: «Тебя обязательно будут сегодня вечером насильственно кормить». Мне это говорили последние двое суток. Но оба раза это ничем так и не закончилось. Я уж не знаю, то ли у них техническая база отстала, то ли еще что. Так или иначе, это ко мне не было применено. Под самый конец просто стали говорить, что тогда меня поместят в одиночку. И с учетом того, что появился адвокат, то есть дело как-то сдвинулось, я не счел жестко необходимым продолжать десятый день голодовку, предпочел остаться с товарищем и считаю, что поступил правильно.
«Полит.ру»: Требования голодовки какие были?
Каленов: Голодовка была в протест против безосновательного задержания, соответственно, требование было, в принципе, освобождение. В этом смысле она результата не дала. Хотя, может быть, она каким-то образом подвинула дело, я не знаю.
РБК: А что было написано в документе об освобождении? На каком основании Вы освобождены.
Каленов: Ой, там очень смешно написано. Поскольку статья у меня предусматривает заключение под стражу свыше двух лет, поскольку я ранее судим, вот на этом основании следствие считает возможным изменить меру пресечения с содержания под стражей на подписку о невыезде. Очередные перлы.
«Кавказский узел»: О «невыезде» откуда?
Каленов: О невыезде с места прописки.
«Кавказский узел»: Как самочувствие?
Каленов: Самочувствие средненькое. Я думаю, что надо посоветоваться с невропатологом. Дело в том, что у меня в июне 6ыл клещевой энцефалит, отек мозга и прочие прелести, полмесяца своей жизни в июне я вообще не помню, поэтому я просто не знаю, какие-то из процессов, которые идут со мною, это последствие того или другого, или того и другого. Поэтому тут уж надо посоветоваться, я пока не могу ничего уверенно говорить. Сейчас я простужен, но это не так все страшно.
Гусманов: Во время содержания под стражей Вы обращались к администрации ИВС и СИЗО по поводу проблем с Вашим здоровьем?
Каленов: Да, я обращался за медицинской помощью, и она не была мне оказана.
РБК: А Денис как?
Каленов: Что касается состояния Дениса, физически он, по-моему, достаточно крепок, но какая-то подавленность чувствуется, не знаю, мне, по крайней мере, не очень понравилось.
«Кавказский узел»: А он не объявлял голодовку вместе с тобой?
Каленов: Нет, он голодовку не объявлял.
«Интерфакс»: Вопрос к адвокатам. Каковы ваши дальнейшие юридические действия в рамках этого дела и каково судьба жалобы, которую вы направляли в Генпрокуратуру?
Гусманов: Наши дальнейшие планы: необходимо обжаловать данное постановление об изменении меры пресечения, поскольку мы считаем, что данное постановление вынесено также незаконно, мой подзащитный никакого отношения к данному преступлению не имеет. После прекращения уголовного преследования моего подзащитного мы заявим иск о возмещении морального и физического вреда.
Фисюк: Ходатайства, которые были нами переданы в Генпрокуратуру, частично удовлетворены, поскольку алиби проверено у обоих подзащитных, и это дало, как видите, свои результаты.
Гусманов: После того, как были заявлены ходатайства и жалобы, стали проверяться алиби Каленова и Зеленюка. Действительно после чего обвинения предъявлено не было. И Каленов, и Зеленюк освобождены.Но официального ответа на жалобу мы еще не получили.
Андрей Филиппов, адвокат Д.Зеленюка: Безусловно, в отношении них должны быть, по крайней мере, в соответствии с законом, вынесены постановления не о реабилитации, а в соответствии с частью 1 пунктом 1 статьи 27 УПК РФ.
Фисюк: Кстати, должны принести извинения в этом случае, если их реабилитируют. Поскольку в соответствии с законом они имеют право на реабилитацию, то есть на официальные извинения.
Гусманов: Во всяком случае, Каленов эти извинения ждет. Мы не знаем, дождется или нет.
«Первый канал»: Я смотрю, Вы очень хорошо разобрались в Уголовном Кодексе, называли номера статьей, пожалуйста, поподробнее, какие у Вас претензии к следствию на счет психологического давления?
Каленов: На счет «разобрался в Уголовном Кодексе»: я называл исключительно те номера статей, с которыми так или иначе сталкивался. Разумеется, не по своей воле. Что касается психологического давления, то я, практически, все сказал. То есть не надо думать, что там было что-то феноменальное, но меня, действительно, запугивали. Запугивали физическим давлением, запугивали тем, что будут осложнения при содержании в тюрьме, ну, так скажем, «подставят». И просто постоянно практически все разговоры со мною, носили они характер допроса, не носили они характер допроса, там было меньше обычных вопросов, чем наводящих. То есть почти все вопросы ко мне были наводящими.
«Эхо Москвы»: А что вы подразумеваете под «физическим давлением»?
Каленов: Собственно вот при мерно так оно и звучало, что оно будет применено, и что меня таки заставят заговорить, и что мне лучше сразу дать показания, собственно, «явку с повинной» и все такое.
«Эхо Москвы»: А процитировать можете какие-то из этих угроз?
Каленов: Я, собственно, не от первого лица, но изложил довольно близко к тому, что было.
«Эхо Москвы»: А кодекс они дали Вам познакомиться? Предоставили Вам кодекс?
Каленов: Мне не предоставляли кодекс. Но уже непосредственно в СИЗО это не было проблемой. То есть там по требованию арестованного кодексы давались. И если бы была потребность, то я бы мог его получить.
Фисюк: Государство должно гарантировать право на защиту другим способом. Не предоставлением кодекса, а предоставлением защиты, то есть возможности защищаться всеми дозволенными законом способами. Вот в первые дни, когда мы только начинали работать с этим делом, не всегда нам удавалось осуществить свою работу из-за такого пассивного сопротивления, скажем так. Никто не предоставил никакой информации, где они содержатся. Никто не предоставил никакой информации, где находится следственная группа. То есть мы ее искали там по всем районам. Практически день мы потеряли только на то, чтобы найти место, где находятся наши подзащитные. Причем ни в новгородской прокуратуре, хотя они должны были знать – на их территории совершено такое преступление. Они никакой информации не дали, никаким образом не помогли.
Каленов: Нам препятствовали выйти на междугороднюю связь» У нас нет междугородней связи, другие отговорки, мы связаться с родными и знакомыми в Питере длительное время не могли.
«Интерфакс»: Мобильные телефоны у вас были с собой?
Каленов: Мобильных телефонов у нас с собой не было. Но, собственно, мы это нарочно сделали. Конечно, мы не планировали, что окажемся в такой ситуации. Но, впрочем, по опыту я полагаю, что мобильные телефоны нам не помогли бы, потому что это обычно первое, что в таких случаях изымается.
«Новая газета»: Скажите, Вам сейчас личные вещи все вернули?
«Каленов»: Нет, мне не вернули часть личных вещей. Я еще не проверял их наличности, но видел список того, что было получено из изъятых у меня вещей. Этот список далеко не полный. В частности, в нем отсутствует бумажник со всем его содержимым – там было более тысячи рублей, все это не было возвращено. Кстати, в отличие от Зеленюка, перечень изъятых у меня предметов составлялся в мое отсутствие, мною не был подписан, то есть я его видел на расстоянии метра – полуметра.
РБК: Еще ходили слухи, что имели какой-то ужасный «моджахедский вид». Как вы выглядели, когда Вас арестовали?
Каленов: Ну, я не знаю, как кожаная куртка-косуха Зеленюка, распространена она среди моджахедов или не распространена? А я был в камуфляже. Но я этом смысле, думаю, не сильно отличался от туриста. Если борода сейчас признак моджахеда, то…
РБК: А на голове у вас были «арафатки»?
Каленов: У меня была «арафатка» на шее, на голове у меня ее не было.
«Интерфакс»: Еще один вопрос. Почему Вы без носков?
Каленов: Так а я и без ботинок. У меня ботинки были изъяты, а ходит босиком в носках – это просто снашивать носки. Нет, ботинки мне вернули, но я говорю, я еще не успел разобрать все вещи, которые были мне возвращены.
Фисюк: Вся одежда была взята на исследование.
Каленов: Да, не все белье, но, во всяком случае, вся верхняя одежда, которая была на нас в момент задержания, была взята на экспертизу. То есть непосредственно в ИВС я попал босиком, а Зеленюк, извиняюсь, без порток. А у меня были вот эти сменные портки, но я, собственно, в таких же и задержан был. А у него были одни. Но зато у него кроме ботинок были еще кроссовки, а у меня не было.
«Новая газета»: И Вас вот так содержали все время?
Каленов: Нет, кое что появилось потом. Вот рубашку мне потом передали, тапочки. А первое время я босиком ходил.
«Новая газета»: Простудились Вы из-за этого?
Каленов: Нет, простудился я уже потом, в камере продуло. Но тут это не относится, опять-таки, к условиям содержания, я мог бы, наверное, как-то больше предохраняться, как-то заворачиваться, кутаться. То есть, наверное, я и в Питере был бы не гарантирован от этого.
«Коммерсант»: Вот Вы говорили, что вы в Москву ехали, и что у вас мобильных телефонов не было с собой, что вы их нарочно не взяли. А с какой целью вы поехали без мобильников?
Каленов: А я вообще никогда в жизни не пользовался мобильником.
«Коммерсант»: А у Вас его просто нет?
Каленов: Да. В Москву был, собственно, частный визит.
РБК: Простите, фильмов насмотрелся по ящику. Скажите, следственные эксперименты какие-нибудь были? Вас вывозили на место событий и т.д., и т.д.? Было ли что-нибудь подобное?
Каленов: Да что Вы, что Вы! (Общий смех) Нас вообще по поводу этого злосчастного поезда, по поводу железной дороги и взрывчатки спрашивали, наверное, раза два. Опять-таки, повторяю, в первые три дня. А потом это вообще никого уже не интересовало.
Хахаев: Еще будут вопросы? Нет. Тогда мы на этом, наверное, закончим, потому что Андрей устал, наверное.
Каленов: Да, я так давно не видел мамы.
Хахаев: Благодарю всех присутствующих и всех дождавшихся.
РБК: Поаккуратнее в следующий раз.
Каленов: Постараемся. Благодарю.
Несколько минут спустя. А.Каленов отвечает на вопросы «Радио Свобода» по телефону. Вопросы не слышны в записи.
Каленов: Паспорта у нас, разумеется, были с собой, но, тем не менее, личности нашли возможность проверить. Проверили личные вещи. Ну, а потом просто дальше не выпускали… Объяснений этому было аж несколько. То есть нам пытались и мелкую хулиганку навесить, и соответственно, о поезде говорили… Нет, у меня было алиби, но, и это понятно, сразу они его проверить не могли. Другое дело, что они его проверяли месяц. Все-таки, наверное, если они считали нас всерьез возможной версией, они бы это, наверное, сделали быстрее. Но я вообще не чувствовал с их стороны никаких следственных действий, начиная с 20-го августа. То есть все разговоры об этом поезде уложились в три дня, а потом мы вообще никак не были связаны со следствием. … Я думаю, и там звучала фраза «для профилактики». Вот она как раз верная. То есть мы не скрывали своей политической нелояльности, и, видимо, это послужило определенной причиной. … Ну, я, по крайней мере, участник движения анархистов, давайте пока так. … Да, я участвую в акциях против войны в Чечне. … Но я не знаю, что конкретно из этого, потому что про антивоенные пикеты меня, конечно, спрашивали, но постольку поскольку. Анархическое движение их, конечно, интересовало. По нему они задавали несравнимо больше вопросов, во многие порядки раз больше вопросов, нежели по железной дороге, по поезду, по взрывчатке.
Записала Татьяна Косинова, СПб.