Иван Давыдов продолжает цикл бесед на Бутовском полигоне. На этот раз – история казненного здесь шефа жандармов Федора Джунковского.
А теперь будет притча посложнее.
Вообще жандармов никто не любит. Ну, может, Владимир Мединский, доктор странных наук, но и то, мне кажется, как-то не искренне. Профессионально, за деньги.
Вот, говорят, историю пишут победители. Мне кажется, это не правда. Историю пишут те, кто умеет писать. А те, кто умеет писать, почему-то не любят жандармов. Как правило. Так уж повелось почему-то.
Наш сегодняшний герой – как раз шеф корпуса жандармов, Федор Степанович Джунковский.
Бурная судьба, блестящая карьера. Пажеский корпус, Преображенский полк, затем – должность адъютанта при московском генерал-губернаторе, великом князе Сергее Александровиче. Судьба Сергея Александровича, как помните, наверное, была печальной, - в феврале 1905 года бомба, брошенная эсером Иваном Каляевым, разорвала его в клочья.
Да, кстати, именно в память об этом печальном событии стараниями вдовы великого князя, Елизаветы Федоровны, в Москве появилась Марфо-Мариинская обитель сестер милосердия, а в ней – главный, наверное, шедевр русского храмостроительства эпохи модерна – Покровский собор. Строил Щусев, расписывали Корин и Нестеров, если вы почему-то там до сих пор не были, надо, конечно, идти. А если были – надо сходить еще раз.
Гибель начальника – бывает и так, - помогла Джунковскому с карьерой, он стал сначала вице-губернатором второй столицы, а потом и губернатором. Прогрессивным, кстати. С пьянством боролся, бедных поддерживал, на аэроплане летал с легендарным авиатором Уточкиным… Был довольно популярным человеком.
В 1913-м его перебросили на новую должность, возглавил корпус жандармов, стал главой политического сыска в империи. И даже здесь остался прогрессивным. Корпус сократил, отказался от использования стукачей в армии, на флоте и в взуах, - ему потом еще это в вину ставили: погубил империю, проморгал революцию. Но погорел не на этом: он был среди тех, кто пытался убедить Николая Второго в том, что Распутин плохо влияет на царскую семью. И в 1915-м должность свою потерял и был отправлен в действующую армию.
При временном правительстве посидел в Алексеевском равелине, посидел в разных тюрьмах при большевиках… Тут есть легенда. Якобы сам Дзержинский в какой-то момент заинтересовался личностью и опытом Джунковского. Знаете, многие царские офицеры сотрудничали с большевиками, поскольку считали, что главное – Россия, а не форма правления, которая в данный момент есть в России. Правители меняются, Россия остается… Вот, якобы сам основатель ВЧК что-то такое внушил бывшему шефу жандармов, и он некоторое время сотрудничал с чекистами, и даже сыграл заметную роль в подготовке операции «Трест».
«Трест» - знаменитейшая и грандиозная провокация чекистов, которые создали фальшивую монархическую организацию, распространили о ней слухи за границей, под маркой сотрудничества с антибольшевистским подпольем заманили в Россию некоторых видных эмигрантов и британского разведчика Рейли (которого потом казнили), а заодно выявили внутри России некоторое количество настоящих монархистов-подпольщиков. Самый известный эпизод операции «Трест» - тайная поездка по России знаменитого Василия Шульгина, которому дали вернуться и написать о поездке книгу «Три столицы». Она, во-первых, очень любопытная и талантливая, а во-вторых, стала чем-то вроде рекламного буклета для последующих жертв «Треста»: Шульгин был авторитетным в эмиграции человеком, ему доверяли.
Он думал, что его сопровождают идейные борцы с большевиками, а его сопровождали чекисты. Им же он еще и книгу послал на утверждение – чтобы никого из борцов не подставить.
Впрочем, это красивый сюжет, но это не наш сюжет, про то, что Джунковский сотрудничал с ЧК, есть только одно исследование, и не очень убедительное. А про то, что он причастен к операции «Трест» - вообще нет никаких документов и доказательств.
Достоверно известно вот что: с 1922 Шульгин жил у своей сестры в Москве. Работал церковным сторожем. Подрабатывал частными уроками: учил детей французскому языку. Писал мемуары (сейчас эта любопытная книжка издана, но там все заканчивается 1904 годом, оттуда не узнаешь ни про ЧК, ни про «Трест»).
Его не забывали – то арестовывали, то отпускали. В 1937-м вспомнили в последний раз. Бутырка, заседание спец-тройки НКВД, понятный приговор, Бутовский полигон. 21 февраля 1938 года где-то здесь его убили, где-то здесь он во рвах.
Вообще, надо сказать, что в мемуарах – и не только в мемуарах тех, кто сидел с ним в разное время в советских тюрьмах, но и в воспоминаниях о революции 1905 года в Москве про него пишут только хорошее. Ну, насколько вообще могут писать хорошее о большом начальнике революционеры. Он ездил по тюрьмам, беседовал с задержанными, многих – из простых – просто выпускал под свою ответственность после таких бесед.
И все же. Если попытаться посмотреть на его судьбу с точки зрения советской власти – в смерти просматривается хоть какая-то логика. Его убили не просто так: само его прошлое было «длящимся преступлением», как сказали бы наши нынешние начальники.
Ну, знаете, как сейчас жизнь устроена. Вот, допустим, объявили вчера какую-нибудь газету «нежелательной организацией». А вы пять лет назад на материал этой газеты ссылку поставили в своем уютном блоге. И давно об этом забыли. И ссылку не удалили. И с точки зрения закона это – «длящееся преступление». А у него вся жизнь по советским понятиям была таким вот длящимся преступлением, и ссылки на собственную жизнь ниоткуда не удалишь.
Опять же, жандарм, хоть и прогрессивный.
Желание мести – понятное чувство. Плохое, недоброе, но понятное. И вот здесь я хочу переключить временной регистр. Чувство ведь всем знакомое – ты сталкиваешься с несправедливостью, у тебя сжимаются кулаки, в горле комок, на языке проклятия, и ты начинаешь думать, как жестоко – но справедливо! – расправишься с обидчиком. С тем, кто несправедливость творит. И чем больше несправедливостей – тем печальнее, ненужнее твоя картина будущего, потому что в ней уже ничего не остается, кроме картинок, изображающих наказание неправильных людей, которые свое наказание заслужили.
Я не судья, не прокурор, я вообще не хочу судить нашего сегодняшнего героя. Я хочу нас как раз в будущее перебросить. Вот представьте себе – совершенно изменившаяся ситуация. И есть такой тихий дед, к прошлому которого можно сформулировать претензии. Возможно, осмысленные, возможно, даже страшные. В церковь ходит, мемуары пишет, вреда не делает…
Это ведь совсем не факт, что человека надо было убивать, - как сказал по другому поводу один крупный современный политик.
Страшное и жуткое место, в котором мы находимся, все время задает нам каверзные вопросы. Один из них – как раз про то, стоит ли воображаемое будущее превращать в такую вот территорию расправ с невыдуманными врагами? Может быть, на чем-нибудь другом сосредоточиться, размышляя о будущем? Чтобы не превратиться потом ненароком в создателей еще одного Бутовского полигона?
Я, кстати, не уверен, что знаю ответ. Но думаю, можно помянуть и шефа корпуса жандармов Федора Джунковского, который расплатился страшной смертью за непростую жизнь и сегодня нам помогает такие вопросы видеть.
