На днях эколог Андрей Ожаровский провел пресс-конференции во Владимире и Нижнем Новгороде, на которых, ссылаясь на данные австрийских ученых, заявил, что Нижегородскую АЭС на перспективной площадке рядом с деревней Монаково строить нельзя из-за опасности карстовых провалов.
Марк Глинский, первый заместитель генерального директора ФГУГП «Гидроспецгеология», кандидат технических наук:
Я не знаю этого эколога и не знаю, что могли сказать австрийские ученые. Но совершенно точно мне известно следующее: когда проводились первые прикидки по нижегородской станции, было сказано, что площадка выбрана в районе карстово-суффозионных явлений, но есть нормативы, по которым на выбранной площадке не должно быть карстовых воронок. Именно по этому признаку выбиралась площадка. С этой целью ФГУГП «Гидроспецгеология» как уполномоченная Росатомом организация провела геологические исследования – бурение скважин, дополнительные геофизические работы с использованием всего современного инструментария геологии, необходимого для исследования карстово-суффозионных явлений. В рамках этих работ были приглашены крупнейшие российские ученые, специализирующиеся на исторической геологии, которая рассматривает вопросы формирования земной коры и возможности оценок с точки зрения исторической геологии. Также к этой работе были привлечены специалисты по моделированию. Проводился огромный комплекс работ, заказчиком которого был Атомпроект.
В результате было установлено, что сама площадка атомной станции входит в зону карстово-суффозионных явлений, но находится в той ее части, где нет и исторически уже не может быть карстообразования. Потому что там не протекают пресные воды, а значит, нет процесса растворения, там достаточно плотные глины. Они загипсованы и уже не подвергнутся вторичному разрушению. Разрез, о котором говорят оппоненты строительства АЭС, может еще подвергаться изменениям, но для строительства выбран не он. Площадка для станции находится там, где карстово-суффозионные процессы уже не могут развиваться – все, что там было, уже давным-давно залечилось. По поводу выбора площадки прошли многочисленные слушания и словесные баталии, в которых участвовали геологи и прочие специалисты, а также те, кто пребывает в уверенности, что разбирается в геологии. Это как с футболом – у нас в стране все знают, как надо играть и где что надо строить.
Я точно могу сказать, что везде, где готовились документы к распоряжению правительства, которое давало разрешение на проектирование (за этим строго следит Ростехнадзор) заключения делались через научное обоснование, методом жарких дискуссий, и площадку эту удалось отстоять, потому что оппонентам наши доводы крыть было нечем. Были проведены два научно-технических совета. Один проходил у нас в Гидроспецгеологии, а второй – в Институте геоэкологии им. Е.М. Сергеева, который возглавляет академик Виктор Иванович Осипов. Он специалист номер один по глинам в мире. И на НТС в этом институте как раз выступала специалист по исторической геологии, которая, несмотря на сложность терминологии и узкое ее применение, доступным русским языком объяснила, что на выбранной площадке нет и не может быть в дальнейшем никаких карстово-суффозионных процессов. Для этого нет природных причин – нет перетекания воды, урезов или старых палеодолин. Все говорит о том, что на выбранном месте монолитные породы и сравнительно спокойная толща, которая не может быть подвергнута карстово-суффозионным процессам.
Напомню, что АЭС строить нельзя в природных заповедниках и в сейсмоопасных зонах с возможностью землетрясения в 9 баллов. В остальных местах строить можно, это цена вопроса. Другое дело, что никто не собирается зарывать деньги в землю и строить АЭС там, где велик риск ее потерять. В остальных случаях подбираются технические и технологические решения для конструкций и фундамента, чтобы воронка отрыва, если вдруг такое случится, не рвала фундамент. Это учитывается проектировщиками на всякий случай, хотя установлено, что карстовых провалов там не будет. И не понятно, как могли дать заключение австрийские ученые, которые там не работали. Чтобы давать такие заключения, надо поработать, как говорится, в поле.
Гидроспецгеология занимается также мониторингом недр на территории Российской Федерации (изучает подземные воды, экзо- и эндогенные процессы, то есть глубинные процессы и процессы выветривания). Плюс у нас есть еще такое направление работы, которое связано с гидродинамическими характеристиками поля – мы пытаемся найти физическую основу колебаний уровня подземных вод с возможностью прогнозирования землетрясений на какой-то более-менее среднесрочный период. Полученные нами данные передаются в Институт физики Земли. Также мы занимаемся мониторингом недр в контуре предприятий Росатома. Так вот объем имеющихся у нас данных по этой станции не дает поводов для того, чтобы говорить об опасности. У нас работают специалисты высочайшего уровня, и никто не собирается подвергать опасности атомный объект, мало с чем сравнимый по своей стоимости.
Разговоры о карстах – это пиар-кампания. Но даже если какая-то ЛЭП попадет в карстовую воронку – это не катастрофично и находится в пределах рисков, в которых мы живем. И потом надо помнить, что линия электропередач не имеет такого веса, как атомная станция.
Мы еще во время существования СССР занимались картированием территории европейской части нашей страны. Надо было дать рекомендации по опасности строительства атомных станций по показателям сейсмичности, карстовых явлений, заболоченности территорий, оползневых процессов и т.д. Когда речь пошла о станции в Нижегородской области, то я показал, что по этим показателям вся карта красная. Поэтому было проведено более тщательное районирование, собраны дополнительные данные. Необходимо было выбрать такие инженерные решения по строительству станции, чтобы быть уверенными, что потенциальным опасностям будет противостоять грамотное инженерное решение. С такой картой, по словам зеленых, ничего не строить нельзя. А у нас она почти по всей стране такая, но предприятия разного уровня сложности это строить не мешает.
