ЛаминВ.А., директор Института истории СО РАН. Сама процедура подготовки этого переизбрания, проведенияконкурсного замещения началась в марте–апреле. Имеются все документы,представленные секторами. Это доктор Букин, это доктор Ильиных, это докторИсупов в связи с созданием сектора историко-демографических исследований, этодоктор Красильников, это доктор Шиловский, доктор Шишкин и кандидатисторических наук Николай Макарович Щербин. Я просмотрел все досье в связи сзамещением и в принципе мне представляется, что все зав. секторами теперешниемогут быть допущены по всем формальным признакам к замещению на новый срок.Одно я хотел бы высказать, наболевшее уже. 3 марта прошлого года возникла этаситуация и она постоянно нагревается и усугубляется даже, можно сказать. Онасвязана была, как вы помните и знаете, с избранием директора на новый срок и вэтой связи это было поводом, причиной, основанием этой ситуации, которая на сегодняназрела таким образом, что необходимо решать этот вопрос принципиально. Я своюзадачу вижу в том, прежде всего, чтобы создать условия для плодотворной работыколлектива. И вторая заповедь, которой я тоже стараюсь неуклонно следовать, –это неперенесение личных отношений на дела. К сожалению, за этот год (ужебольше года прошло) ситуация таким образом сложилась (я не буду вникать вподробности), что по существу два руководителя подразделений: один бывший – этодоктор Водичев, и действующий на сегодня зав. сектором доктор Красильников – посуществу не признают решения Ученого совета, саботируют их. Доктор Водичев всвое время (это не так давно было) обозвал (может быть, справедливо, посколькутогда ему никто не ответил, кроме меня, моей реплики), в этих самоотчетахдополнительно к отчету дирекции, обозвал (я не оговариваюсь, я специально такговорю – обозвал) весь коллектив имитаторами. Все это слышали, ктоприсутствовал на этом заседании. А дальше для характеристики сложившейсяситуации – она развивается, усугубляется – доктор Красильников обозвал тожеУченый совет недоумками. Но это уже хамство откровенное совершенно. Поэтому уменя просьба – я свою точку зрения высказываю принципиально совершенно и четко– я буду голосовать против избрания С.А. Красильникова на должность заведующегосектором. Все знают ситуацию – она пока не остановилась. И прошу коллег посправедливости и правильно решить эту ситуацию при переизбрании голосованием.Вот и все.
Н.Н. Покровский, академик РАН, зав. сектором историографии иисточни-коведения. Коллеги, я попросил сразу слова, потому что два месяцалежал в больнице, не участвовал в заседаниях Совета, когда разворачивалась этав высшей степени странная и губительная война. Несмотря на призывы к миру,которые мы слышали. Но на войне, как на войне. Не только раздают удары, но иполучают их, а бывают ситуации, когда нанесенный тобой удар неожиданным образомвозвращается к тебе, как бумеранг. Обо всей этой войне, об ее перипетиях,разных действиях я говорить не хочу. Я хочу говорить только о том, что для меняявляется во многом определяющим. Об истории этой странной войны. Простите, явыражаю свое личное мнение, и мое выступление вопреки тому, что директор сейчассказал, сугубо субъективное. Исток этой войны я вижу себе так. По всей видимости,я это не знаю, но из (слово не разобрано) заключе-ний вывожу такой вывод, чтоперед голосованием о директоре Института директор да-вал Евгению Григорьевичукакие-то обещания. Конечно, не обещания сделать его своим преемником, потомучто, простите, это не в его единоличной власти – в Академии наук здесь строгийпорядок, и высказываются многие люди и, поскольку это старое полуфеодальноеучреждение – Академия наук – о чем многие говорили, высказывающиеся ранжированыопределенным образом (как хочешь, так это и называй). Как бы то ни было, с этимкак-то где-то высказанным мнением директора о своем преемнике не согласилисьтри академика, в том числе академик-секретарь Отделения исторических ифилологических наук, член Президиума СО РАН и я. Не согласились, считая, чтоВла-димиру Александровичу Ламину следует продолжить свое директорство иподготовить себе лучшего преемника. Аргументация была такая и из уст Деревянко,в частности. По логике вещей, основной удар должен был быть направлен противтрех академиков, а не против директора. Получилось иначе. Хотя потом я узнал,что и я не был обойден персонально. Поэтому я и говорю, что я выступаю со своимсубъективным мнением. На мой взгляд, справедливость этого демарша трехакадемиков сразу же была подтверждена двумя фактами. Во-первых, голосованиемколлектива – и коллектива, и Ученого совета, и т. д. по возрастающей, изкоторого оказалось, что нет поддержки коллектива у этих двух наших коллег. Фактнемаловажный. Конечно, можно сказать, что коллектив отстал, что коллективретроградный, что каждый сидит на своей теме и цепляется за нее, что так жесидит на своей теме и цепляется за нее каждый сектор. Но тем не менее, фактостается фактом. Второй факт – это та яростная война, причем война заадминист-ративную власть, которую немедленно подняли проигравшие, где –повторяю – были удары с обеих сторон. По моему, опять же субъективному, мнению,так рвущихся к административной власти, во всяком случае в науке, вредно к нейподпускать вопреки известному афоризму Окуджавы в его «Молитве»: «Дай рвущемусяк власти навластвоваться всласть». По-моему, это вредно, и вообще в моепредставление об этике ученого как-то не входит вот это страстное стремлениеискать административной власти. Ну, понятное дело, как всегда бывает в такихслучаях, под это дело была подведена платформа. Мы ее слушали частично и здесь,она проходила и в ряде документов, в том числе направлявшихся по разным высокимадресам в Академии наук. Вы знаете, что в Академии наук практически ничтосекретное не секрет, даже тайное голосование все-гда можно высчитать почти. Вэтой платформе все наши сектора был поделены на от-сталые и передовые, причем вчисле передовых были названы только два сектора – Евгения Григорьевича и СергеяАлександровича. В числе же отсталых в первую очередь был список из трехсекторов – я считаю на первом месте мой сектор – сектор археогра-фии иисточниковедения, а также – не в обиду другим будь сказано – секторы С.С.Букина и В.И. Шишкина. (Голос из зала (В.И. Шишкин): Ну, в Вашей компании мы согласныбыть!). Правда, однажды теплое слово было сказано и о секторе, в которомработал наш прошлый председатель Совета молодежи Кириллов, собственно, не оса-мом даже секторе, а об одной из идей ее руководителя – сектор был похвален.Я тоже готов хвалить Михаила Викторовича и не раз на заседании Ученого советаставил его работу и то, как он сумел консолидировать сектор, достаточно высоко,о чем публично я говорил. Хотя, видимо, причины этих похвал у нас разные. Ну, аза пределами этих двух секторов, по анализу тех планов перспективных, которыемы подавали, сектора отсталые, они дают тупиковые планы, они, если дают точкироста, то только внутри своих старых тем, и это все дело нужно ломать, иструктуру Института нужно ломать, и хватит людям сидеть в своих старых темах,им должно себе (слово не разобрано) другие темы. Кстати, почему я говорю обумеранге. Ну, и так далее, нужна глубокая реор-ганизация. А сейчас без этогово многих важных темах провалы. Среди провальных тем называлась и та, которойдавно и интенсивно занимается наш сектор – далеко не наш один, и я не знаю, вкого именно метила эта стрела. Но по контексту я могу ее принять и в свойадрес, тем более что в нашем секторе по этой теме – сибирскому управлению – двекниги издал я, две книги издала Наталья Петровна. Отсталые сектора неосуществ-ляют интеграции, как это нужно, не знают новых методов, ну, конечно,это на первом месте, а архео- – вообще старый, археография, как и археология,занимаются старым, сегодня малонужным. И к тому же старыми методами. Вот тутмне все-таки хочется о секторе археографии сказать. Простите, в Институте этойбыл первый интегрированный сектор, который с самого начала по замыслу егосоздания интегрировал исследо-вания историков и филологов, причем не просто, аколлектив сектора с 1967 г.или 1968 г.– не помню точно, когда он был создан – почти всегда состоял напополам изисториков и филологов и во главе сектора одно время были двачлена-корреспондента – Ромодановская и я. Пропорция эта сохраняется и сейчас.Мало того, сектор одним из пер-вых стал применять (простите, в стране, пожалуй,даже первым) методы IT-технологии для решения задач текстологии, кодикологии ипрочих задач, которые подразумевает название сектора. Если б мы этого несделали – Степенной книги мы бы не издали. Только потому, что мы могли, положивнемалые средства, разработать эти методы, простите, я сам их разрабатывал и обэтом во введении есть большой абзац. Не буду повторяться, перечисляя и технику,и методы работы с ней, и то, как эта техника позволяет расширить традиционныепринципы издания средневековых источников, что мы и сделали. Простите, виздании больше десяти тысяч примечаний с итогами текстологи-ческого анализа,что только благодаря этому и можно было сделать. Мало того, когда появилисьновые возможности с источниками по советскому периоду, так уж получи-лось(повторяю, что мое выступление отражает мой опыт и мою точку зрения в первуюочередь), что я одним из самых-самых первых (чтобы понять, когда это было –рядом со мной стояло два историка только) получили доступ прямо в хранениеАрхива Политбюро. И когда я в таком просмотровом зальчике на одно читательскоеместо стал просматривать эти материалы, я увидел, что запускается механизм ихрассекречивания (как это делают – особая вещь), я сразу же понял, что тутнельзя действовать теми ме-тодами издания и использования источников, которыепоневоле господствовали в советское время и при которых все равно достигалисьнемалые успехи – вспомните работы Генкиной по ленинскому Совнаркому, например.Но надо возвращаться к традици-онным отечественным методам, которые в силу нетакой, по официальной точке зре-ния, актуальности древних исследований,сохранились от древних. И я с коллегами занялся непростой проблемой адаптацииэтих методов к советскому периоду, к источни-кам советского периода. Делал обэтом не один доклад, писал немало статей и сделал на этом основании публикации.Вот что касается интеграции, узости исследований отсталых и т. д., и т. д. Ну,простите, раз такой разговор, я напоминаю то, о чем не раз упоминалось, чтоработы нашего «отсталого» сектора назывались не один раз среди лучших работАкадемии Ю.С. Осиповым и двумя, во всяком случае, президентами Си-бирскогоотделения. Так, походя, в документах этой самой платформы были пущены стрелы ив систему грантов, которая, да, действительно, обладает определеннымине-достатками, ну, а сейчас вообще не очень понятно, куда развивается. Ну,опять же, для меня это стрела и в мой адрес, потому что по предложению Ю.С.Осипова я участвовал в создании первого нашего научного фонда, дававшегогранты, – РФФИ, и в его инициативных документах и в первом Совете Фонда. А попредложению В.А. Коптюга я могу то же самое сказать и об РГНФ. Да, фонды,система грантов имела и имеет свои недостатки. Я призываю вспомнить всех здесьприсутствующих: выжил ли бы наш Институт без этих грантов. Да, действительно, унас много грантов. Я сам подчас считаю, что иногда многовато, нам трудно бываеттянуть просто, это чувствуется. И тем не ме-нее, это то, что дало намвозможность выжить. И, кстати говоря, директор эту возможность использовал навсе 100 процентов. У нас было бы неизмеримо больше увольнений, если бы не это.Это в общем говоря.
А теперь конкретно по поводу Сергея Александровича. Это очень трудная для менятема. Очень болезненная для меня тема. Сергея Александровича я числю средисвоих учеников, конечно, я не главный его учитель, Варлен Львович, я никогда небуду оспаривать у Вас эти лавры. Но, тем не менее, я среди его учителей. Ивообще, несколько старше его возрастом и работой, и вот так вот порочащим меняперлом среди нехороших секторов, которых надо перемутузить, дать им новыеимпульсы, новые те-мы и т.д., и т.д. Мне это тяжело слушать. В 90-е годы, когдаоткрылись эти возможности, о которых я говорил, и когда я увидел, что предстоитработа большого коллектива историков, я сам первым привлек СергеяАлександровича к этой работе. И она пошла очень хорошо, и не только здесь, но ив Москве у Сергея Александровича появились замечательные, весьма плодотворныедля науки нашей страны и для коллектива нашего Института связи с теми учеными,которые сразу же тоже взялись за эту тему. Ну, назову хотя бы крупнейшегоисторика советского периода, первого из самых замечатель-ных людей как по своимчеловеческим, так и научным качествам покойного В.П. Данилова, с которым СергейАлександрович сотрудничал и сделал немало добрых хороших изданий. Назовуруководителя Архива Академии В.Ю. Афиани, академика Фурсенко, которыйучаствовал в этой нашей серии «Архивы Кремля», и других. Я считал и считаю этодело и эту работу нужной, полезной, как я уже сказал, внесшей опре-деленныйвклад в авторитет историков нашей страны. Когда все их обвиняют в качествеплатных (слово не разобрано) партии, а, с другой стороны, пошел вал быстрыхпубликаций жарких фактов, абсолютно не соответствующих требованиямисточниковеде-ния, именно эта работа была нужна. Кстати говоря, я считаю, что исегодняшняя работа о Шахтинском деле тоже нужна в плане «Архивов Кремля», и чтоэто, несомненно, часть нашей истории культуры и науки. Хотя, конечно же, ясогласен с делавшимися замечаниями, что это далеко не единственная часть и чтопроблему (слово не разобрано) нужно разрабатывать более широким фронтом. Вот входе этой работы я сделал Сергею Александровичу предложение, и он его принял. Мыввели несколько человек его молодежи в нашу школу. Это была неформальная вещь.Тут Владимир Иванович спросил как-то, кого включают (Голос из зала В.И.Шишкина: Нет, я сказал, что я стою в очереди…), а вот так – совершенно верно… Ясказал, кого включают и почему – потому что у нас была эта большая совместнаяработа. Друзья мои, о масштабах вот только: член сектора Сергея АлександровичаС.Г. Петров работал со мной два года ка-ждую субботу у меня дома регулярно подва часа в день над первым, который, как нам казалось, должен задать параметры,томом «Архивов Кремля». И это было реальное междисциплинарное сотрудничество идостаточное расширение тематики нашего сектора. Кстати говоря, уж такполучилось, что за долгую мою биографию я занимался, простите – я имею печатныекниги по всем векам российской истории, начиная с XIV-го и по ХХ-й век, асектор сейчас готовит большую и весьма большую публикацию и по источникамXXI-го века. Это острый сегодняшний конфликт по вопросам право-славнойдогматики между староверами Бразилии, Аляски, Енисея, Канады. Поскольку мнеприходилось заниматься на уровне монографий и публикаций многими и многимитемами, как-то и мои ученики, и соратники из сектора тоже занимаются разнымспектром тем, причем не только сибирских, но и общерусских. (слово неразобрано) мы можем скатиться в местническую науку, если весь наш Институтбудет заниматься только одной Сибирью, местной наукой, местноограниченной.Сектор Сергея Александровича пользуется благами этой школы, благами оченьнебольшими, конечно, матери-ально, я хорошо понимаю. И там были не толькоматериальные блага, как вы понимае-те. Сотрудничая со мной как с заведующимсектором и как с когда-то заместителем ди-ректора, никаких претензий он ко мнене высказывал. На наших отчетах оба коллеги, о которых мы сейчас говорим,никаких претензий не высказывали. И вдруг мы практически во главе отсталых,занимаемся тупиковыми темами и планируем новые темы внутри старых же, которыенужно отринуть. Простите, я слежу за своей терминологией, но тут я долженсказать: я не знаю, как Сергей Александрович ставил свои подписи под такимивещами, в какой мере он осознавал или не осознавал то, что он делает. Я нехо-чу в это вдаваться, для меня это слишком больно. Но лично для меняобъективно весь этот вот план является предательством дела всей моей жизни. Воттак я его восприни-маю. Я не намерен навязывать никому это восприятие, но радиэтого я в 1965 г.поехал в Сибирь, ради этого я ходил по экспедициям, занимаясь древним идревнейшим до сегодняшнего дня и меняться тут не собираюсь. Тем более что тутзамешаны жизни и де-ла не только мои, но и всех членов моего сектора. Итог: мнекрайне нелегко голосовать по поводу кандидатуры Сергея Александровича.Голосовать «нет» значит признать в человеческом плане ошибкой все сотрудничество,а я считаю – и дружбу, дававшие не-малые хорошие плоды. Голосовать «да» значитсогласиться с торпедированием дела всей моей жизни. Это один из самых тяжелыхударов для меня в моей жизни последних лет как преподавателя, так и ученого.Увы, не первый, но самый тяжелый. Я повторяю, тут к некоторым работамприменяется термин «провал». Я не найду в себе силы возра-жать, если кто-тоздесь скажет, что это мой провал как преподавателя и как ученого. Разрешите наэтом закончить.
Красильников С.А., зав. сектором истории социально-культурного развития. Уважаемыеколлеги, безусловно, момент истины, который сейчас здесь, в этом за-ле,происходит, он является моментом истины, здесь подводится своеобразный итог нетолько деятельности Института, по крайней мере, 10-летнего периода, напротяжении которого, опять-таки по вашему избранию, я был заместителемдиректора и осуществ-лял свою организаторскую деятельность, но и как ученого с40-летним, будем так говорить, стажем, у которого большая часть своей деятельностипрошла в стенах этого Института, с 1973 г. как аспиранта и т.д. Факты этойбиографии говорят о том, что мне тоже далеко не безразлично, что собойпредставляет Институт, его внутренняя жизнь, его престиж – российский имеждународный – и все эти годы, как мне представлялось, я и работал в этомконтексте внутри коллектива и, насколько понимаю, каких-либо серьезных проваловв работе не было. А теперь то, что касается той борьбы, которая началась,конечно же, не сегодня и не вчера – и сегодня только один из, видимо,пово-ротных моментов. Вы правы, Николай Николаевич, «на войне, как на войне».Я, впро-чем, не считал и не считаю это войной и тем более я не считал и несчитаю это войной каких-то компроматов, предъявляемых друг против другакаких-то инвектив. Мне кажется, здесь и с той и с другой стороны существуютопределенным образом передерж-ки, потому что никто, наверное, в полной мере невладеет информацией относительно того, кто и что говорит в каком контексте.Можно ли было истолковать, допустим, мои критические выступлениявнутриинститутского порядка о том, где можно было бы что-то изменить вконструктивном направлении, и уж абсолютно точно я могу сказать, что никогда иникакими, ни словесными, ни письменными, ни иными высказываниями мною незатрагивались интересы сектора, которым руководит Н.Н. Покровский, и тем болеекакие-то оценки, скажем, работ этого сектора, деятельности сотрудников этогосектора, публично это я никогда не произносил и не называл этот секторотстающим, тупиковым, равным образом как и другие сектора. (Голос Н.Н.Покровского: Это неправда!) Ну, Николай Николаевич, значит, я говорюнеправду. (Голос Н.Н. Покровского: Вы говорите неправду!). Тем не менее,действительно, так или иначе, реформирование Института, наверное, все равнопроизойдет. Возможно, что есть разные варианты, модели этого реформирования.Здесь могут быть предложены разные варианты. Были предложены одни модели, ониоказались, может быть, не вполне удачными. Опять-таки, в своей деятельности уменя не было и мысли противопоставлять наш сектор каким-либо другим секторам. Ис этой точки зрения я считаю, что здесь имеют место передержки. Деятельностьнашего сектора тоже всегда была на виду. От-четы, которые делались мною какруководителем, встречали, будем так говорить, нор-мальную реакцию, нормальныйотклик. Я считал, что я на месте как заведующий сек-тором, выполняю своиобязанности и готов их выполнять в дальнейшем. Никогда не считая, что критика,которую мы допускаем, – кстати говоря, и самокритика (я не буду тут говоритьпро Евгения Григорьевича, но мой принцип был такой, что начинай кри-тиковать ссамого себя, и те вещи, которые действительно носят критический характер, я впервую очередь обращал внутрь самого себя и как профессионал, и как ученый, икак человек). С этой точки зрения, если кого обидел, будем так говорить, еслиперешел дорогу или затронул какие-то чувства, я могу только извиниться по этомуповоду. Есть профессиональное достоинство, есть, будем так говорить,профессиональные навыки, и с этой точки зрения я считаю, что все, что я успелсделать, что я делаю и, возможно, еще буду делать дальше, я старался и стараюсьделать профессионально и при этом держаться в определенных рамках, будем такговорить, достоинства. Если при этом я в чем-то нарушил чьи-то интересы, чем-тозадел – ну, что же, такое бывает, но по боль-шому счету я считаю, что работал ипродолжаю работать честно. Возможно, кто-то считает, что может делать этолучше. Я стараюсь делать свою работу, и стараюсь делать ее профессионально и повозможности с достоинством. Спасибо.
В.И. Шишкин (зав. сектором общественно-политического развития).Вла-димир Александрович, я должен честно признаться, что я был удивлен Вашейречью. Я ее не понял. Она была в какой-то степени очень жесткой. И только извыступления Николая Николаевича я понял причины Вашей позиции. Для меня онипервоначально были непонятны. А вот то, что сказал Николай Николаевич, онопроясняет, по-моему, Вашу позицию. Более того, я впервые об этом услышал. Ну, яслышал, что вращаются какие-то бумаги, намечается другое руководство… Да, ядумаю, что подавляющее большинство здесь присутствующих членов Ученого советатоже ничего об этом не знало. Это, конечно, открывает другое видение,заставляет нас по-новому посмотреть на Евгения Григорьевича и Сергея Александровича.Теперь относительно Вашей речи, Владимир Александрович. Да, Евгений Григорьевичговорил на заседании Ученого со-вета, что коллектив занимается имитацией, итолько Вы бросили реплику. На самом деле, после заседания Ученого совета мысобрали сектор и в спокойной атмосфере попытались обсудить все, что былосказано на Ученом совете, и пришли к выводу, что на самом деле Институт незанимается имитацией и наш сектор в том числе. Мне было поручено секторомдовести до сведения председателя объединенного Ученого совета о нашемкатегорическом несогласии с оценкой деятельности Вашей и всего Института вцелом, что я и сделал тогда же. Теперь относительно критики тематики, котороймы занимаемся. Ведь есть вечные темы, будут меняться поколения историков, ноэти темы будут сохраняться, поэтому то, что мы занимаемся этими темами не одингод, может быть, не один десяток лет – это неизбежно. Мы должны сохранить этитемы, потому что придут новые поколения историков, и мы должны подготовить этитемы, чтобы они занимались ими на новых источниках, новыми методами. Но темыбудут сохраняться неизбежно, потому что это ключевые темы, фундаментальныетемы. Ну, и нельзя сказать, что уж такие ретрограды и настолько отсталыеученые. Ну, вот Владимир Анатольевич Исупов. Академик Ю.А. Поляков,руководитель большого авторского коллектива по истории населения России,предложил ему быть редактором целого тома. Владимир Анатольевич с этой задачейуспешно справился. Сергей Андреевич Папков руководит работой по Книге памятижертв политических репрессий, которой (слово не разобрано) администрацияобласти. Сергей Александрович, кстати, принимал в ней какое-то посильноеучастие. Как можно критиковать такую работу, я не знаю, потому что вредколлегии стоит имя Сергея Александровича. Он говорит, что он к себе преждевсего предъявляет претензии. Вот я не заметил этого. И.М. Савицкий работает поактуальнейшей проблематике, по закрытым источникам, оборонная промышлен-ность,ядерный потенциал. В какой-то мере опережает даже москвичей. Я вот москви-чам рассказывал(Козлову рассказывал и Мироненко рассказывал), у нас есть один со-трудник, онработает на местных материалах, но он опережает вас в значительной мере. Онисказали: «А давайте мы его используем в качестве одного из членов нашегоавтор-ского коллектива, который будет нам поставлять материалы по ВПК вСибири». О двух наших самых молодых научных сотрудниках – Савине и Симонове.Савин работает… Ну, если Путин работал, как раб на галерах, то Савин, наверное,был у него вторым на веслах (Голос из зала: Сменщиком). Андрей Иванович,другого слова подобрать не могу, он пашет, работает много, активно,добросовестно, откликается абсолютно на все. Ну, вот, Д.Г. Симонов тоже незамечен, как ленивый. Поэтому когда Николай Николаевич сказал, что мы ссектором Николая Николаевича и Сергея Семеновича Букина попали в какие-торетрограды, мы в принципе – о себе я не говорю, что я делаю – мне это крайненеприятно, это несправедливая оценка наших коллег. У нас есть друг к другупретензии, мы не всегда друг другом довольны, это вполне естественно, потомучто мы работаем уже – 1 августа 40 лет будет, как я работаю в Институте. За этовремя можно было друг другу не только надоесть (вообще говоря, творческиеколлективы сохраня-ются, как правило, работоспособными в течение семи лет, а мымного раз пережили эту норму. И это хорошо, что мы ее пережили). Что касаетсяноваций – не сказать, что мы такие ретрограды, что мы не меняем темы, не видимновые источники, проблемы. Меняем. Вот Николай Николаевич говорил о XXI веке.Мы тоже начали заниматься и кон-цом ХХ-го и началом XXI-го века. У нас естьмолодежь, молодые аспиранты, которые занимаются этой проблематикой, современнойпроблематикой: и перестройкой, и вот в четверг будет сдавать экзамен нашаспирант, который занимается Сибирским соглашением – это рубеж ХХ–XXI вв.Нужен, наверное, временной лаг, чтобы проводить исто-рические исследования. Нокак только появляется этот лаг, появляются источники, пы-таемся проводитькакие-то исследования, эти темы осваивать, что-то закрывать. По-этому,повторяю, то, что я выслушал сейчас из речи Николая Николаевича, для меня личногорько и неприятно. Я в свое время Сергею Александровичу Красильникову многопомогал, вплоть до написания автореферата его диссертации. И (да, да, СергейАлександрович, я две недели помогал Вам писать автореферат, Вы не смогли егонаписать сами) поэтому такое отношение ко мне и к нашим коллегам меня удручает.
В.Л. Соскин, главный научный сотрудник сектора истории социально-культурногоразвития. То, что мы ушли далеко в сторону от обсуждаемого вопроса – этоочевидно. И знаете почему – по нашей собственной вине, потому что мы Ученыесоветы превратили в формальные собрания, на которых принимаем какие-то решения,постановления, как правило, мы получаем информацию директора о происходящихсобытиях, указания, как будем дальше развиваться и т.д. Мы же не обсуждаемникогда по-настоящему состояние научных исследований, кто, с чем, как. Вотвыступила О.Д. Журавель о поездке в Америку – интересно было послушать, но этотоже не научный ведь разбор, а информация. А то, что Вы сейчас высказали,Николай Николаевич, ведь Вы же прекрасно знаете, каково Ваше положение, какое кВам почтение, к академику, крупнейшему ученому – все это понятно. Естественно,к Вам так и относятся. Но когда Вы говорите о своих личных обидах, тогда уж,поверьте мне, я не могу в это поверить: чтобы Красильников написал, что Вызанимаетесь ретроградными делами – этого не было и быть не могло. Если вкакой-то бумаге, которую мы никто не читали, и впервые об этом узнаем, какие-товысказывания косвенно такое мнение могли создать – это другое дело, другойвопрос. Это надо было разобрать. Нам нужно разобрать серьезность ситуации: ктоработает, как работает. Мы ведь ни одной по-настоящему книги не рассмотрели,которая здесь издавалась. Я по долгу службы, как председатель жюри, читаю всеэти книжки, но я не уверен, что все остальные тоже читают, и т.д. Корочеговоря, вот это все происходит потому, что мы находимся вне информации опроисходящих событиях, что писали Водичев и Красильников, где и когда. Я,кстати говоря, Николай Николаевич, три месяца отболел, могу документальноподтвердить, что отлежал в больнице с операцией (шум в зале). Я тоже не слышалвсех этих вещей, я до сих пор не могу понять, что произошло, какая кошка пробежаламежду Красильниковым и Водичевым, с одной стороны, и нашим директоромВладимиром Александровичем, с другой. До сих пор не могу понять. От любви доненависти один шаг. Так и было. Он же сам подбирал этих людей. Год назадпублично говорил: «Я выбрал лучших». И вдруг происходит вот такая метаморфоза.Что случилось? Я до сих пор не знаю. Сейчас намекают на то, что кто-топретендовал на должности. Да, но, во-первых, сам директор в свое времяподсказывал эту идею. Уж давайте говорить откровенно. Так. Но если триакадемика против – все ясно. Вопрос закрыт. Он закрылся, и мы избрали сновадиректором В.А. Ламина. И нет проблем. Но тем не менее продолжается такаяобстановка очень тяжелая. Сейчас же мы обсуждаем конкретный вопрос. НиколайНиколаевич, Ваш авторитет велик. То, что Вас объявили ретроградом – это,во-первых, неправда, этого быть не могло (Голос Покровского: Это у меня вдомашнем компьютере). В компьютере? Ну, ладно. Может быть, эту бумагу намкак-нибудь покажут. Во всяком случае, сейчас обсуждается конкретный вопрос: всеостальные заведующие секторами годятся – их надо переизбрать, одного –Красильникова – не надо переизбрать. Наш сектор, коллектив нашего сектора,принял единогласное решение переизбрать Красильникова на новый срок. У нас кнему как у сотрудников никаких претензий нет. Я как его учитель, как человек,который, можно сказать, передал ему этот сектор в 1995 году (добровольно,кстати, меня никто не понуждал это сделать, сам, добровольно. Мне дажеговорили: Как благородно Вы поступили – у нас так обычно не делают, обычнодержатся за место, а я сам его отдал) могу сказать: Красильников за эти годы непросто вырос, а вырос очень крупно (Покровский: Я говорил об этом). Да,Вы говорили. Я не хочу никого сопоставлять с ним, кто выше: он или Шиловский –все достигли большой научной зрелости. Но сегодня Сергей Александрович имеетвсемирное признание, вы это знаете прекрасно: участвует в международныхконгрессах, печатается и т.д., и т.п. И он руководит сектором на современномсовершенно уровне, и то, что он у Вас был в школе, это тоже показывает егоположительные стороны. (Голос Покровского: Простите, (далее неразборчиво)) Икакие же у нас основания не избрать его снова заве-дующим сектором? Давайтеотойдем от всего остального. Чем-то он не нравится, что он сказал по поводучего-то, фразу какую-то произнес (Голос Красильникова: Да, фраза была, ия ее говорил, обращаясь ко всему Ученому Совету – «Нас могут посчитатьнедоумками, если мы примем неправильное решение»). Кого оскорбил? Никого неоскорбил! Поэтому сейчас вот честно такое ощущение, что какая-то обида, котораянакопилась у Владимира Александровича против него лично и, чувствуется, событияпоследних месяцев, о которых я знаю косвенно, она выплеснулась здесь. ВладимирАлександрович, ну, Вы же умный человек, Вы же прекрасно понимаете, что этобудет оценено как расправа, потому что он не заслужил того, чтобы его неизбрать заведующим сектором. Нет таких оснований. Даже если он оговорилсякак-то, все равно заведовать сектором он имеет моральное и фактическое правокак ученый, как руководитель и т.д. Все же здесь сидящие это знают. И вдруг онне годится заведовать сектором (Голос из зала д.и.н. М.М. Ефимкина: В своевремя ведь это Вы расправились с Докучаевым). В свое время мы не расправились сДокучаевым, я описал в своей книге, как это было. Ты ведь читал книгу в отличиеот многих – там все написано. Если Вы сравниваете Владимира Александровича сОкладниковым, а нас всех – с сотрудниками, то Вы просто не знаете ситуации. ЯВам расскажу (Голос из зала: Не надо. Голос В.А. Ламина: Вы неправы, когдаговорите, что не обсуждаются на Ученом совете научные доклады – Вы абсолютнонеправы). Но в таком духе, когда (Голос В.А. Ламина: Вам надо чаще посещатьзаседания Ученого совета).
В.Л. Соскин: Я посещаю, три месяца отболел, а все время посещаю.
В.А. Ламин. Могу Вам документально показать, в какой очередностипоследовательности (Далее шум, обмен репликами)
В.А. Исупов, зав. сектором истории демографического развития. Я толькодва слова хочу сказать. Дело в том, что в связи с созданием нового сектора яоказался не то чтобы в центре, но достаточно близко к эпицентру событий. И я,по крайней мере, общаясь, создавая этот сектор, для себя очень четко определилпозицию своих уважаемых оппонентов. Это позиция неуважения к Ученому совету,это позиция неуважения к научным сотрудникам и исходит эта позиция из одного:нет жизни без должности, без должности я задохнусь. Ну, что, ЕвгенийГригорьевич, разве это не так? (Голос Е.Г. Водичева: Абсолютно не так)Никто не закрывает… (Шум в зале) Извините, я не позволял себе никогда и никогдане позволю себе перебивать Вас, я Вас глубоко уважаю и прошу Вас позволитьзакончить. Я еще раз хочу сказать: никто не закрывает тему. Эта проблема,которой занимаются мои коллеги, она может быть продолжена, ее можно изучать. Нобез должности. Я всю жизнь в Институте прожил без должности, и я знаю многолюдей, прекрасных ученых, которые занимаются своей проблематикой, добилисьсущественных результатов и не занимают никакой должности. Отсутствие должности– это еще не крах. По крайней мере, я это так расцениваю. Но у менявпечатле-ние, что мои коллеги оценивают это таким образом: нет должности – этовсе. Полный крах. Это неправда. Поэтому я сразу же хочу сказать, что я будуголосовать против Сергея Александровича. Я не думаю, что для него это крах всейжизни, он продолжит свою научную работу, которой занимался, но уже бездолжности. И в этом я не вижу ничего ужасного.
В.А. Ламин: Кто за то, чтобы прекратить обсуждение? Прошу голосовать.Кто за то, чтобы допустить к конкурсу всех представленных на должностизаведующих секторами?
Далее идут выборы счетной комиссии. Идет голосование, обсуждение проце-дурныхвопросов.
Результаты работы счетной комиссии: Из состава членов Ученого совета 19че-ловек присутствовало 17 человек, в т. ч. с правом решающего голоса 16, чтосоставляет 84 %, т.е. более 2/3 Ученого совета. В список для тайногоголосования были внесены кандидатуры, которые мы обсуждали – перечислять их небуду, нет необходимости. Для проведения тайного голосования было роздано членамУченого совета 105 бюлле-теней. При вскрытии урны обнаружено 105 бюллетеней, изкоторых признаны недейст-вительными три бюллетеня. Подсчет голосов показалследующие результаты:
Букин С.С.: за – 15, против – нет
Ильиных В.А.: за – 14, против – 1
Исупов В.А.: за – 12, против – 3
Красильников С.А.: за – 2, против 10
Шиловский М.В.: за – 13, против – 2
Шишкин В.И.: за – 13, против – 2
Щербин Н.М.: за – 14, против – 1