От редакции:
Фонд "Либеральная миссия" провел круглый стол "Макроэкономическая стратегия России". Известные экономисты - Евгений Ясин, Михаил Задорнов, Евгений Гавриленков и Олег Вьюгин - обсуждали знакомые читателям "Полит.ру" идеи Андрея Илларионова, доказывающего, что экономические власти должны сейчас способствовать оттоку капитала, чтобы воспрепятствовать инфляции и повышению реального курса рубля. В ближайшее время полный текст стенограммы и доклад Евгения Ясина "Экономический рост как цель и как средство", созданный по материалам круглого стола, будет опубликован на сайте фонда.
Все выступавшие оказались едины в критике илларионовской идеи о благоприятности оттока капитала в условиях голландской болезни. Ресурсы, генерируемые в экспортных отраслях, должны оставаться в стране и инвестироваться в другие сектора экономики. Но для этого необходимо сгладить основные диспропорции, особенно в структуре внутренних цен. Поэтому ключевым вопросом круглого стола оказался вопрос роста энерготарифов: в то время как низкие энерготарифы позволяют экспортерам генерировать сверхприбыли, их повышение сгладит разрывы в рентабельности разных секторов экономики.
Здесь, впрочем, мнения участников разделились. Евгений Гавриленков полагает, что рост тарифов и ликвидация перекрестного субсидирования стимулирует экономику в целом. Михаил Задорнов опасается, что волна издержек прокатится по всей экономике, а не только уменьшит прибыли экспортеров, и это нанесет ущерб обрабатывающей промышленности и населению. А Олег Вьюгин ставит проблему в более общей форме, показывая, что диспропорции возникают благодаря трем факторам: низким энерготарифам, дешевому рублю и дешевой рабочей силе. Ликвидировать эти диспропорции можно только с помощью комплекса мер в налоговой, бюджетной и денежной политике, плюс изменения в характере банковского надзора и структурные реформы.
ЕВГЕНИЙ ЯСИН, научный руководитель Высшей школы экономики:
Поводом для сегодняшнего обсуждения послужили выступления помощника президента по экономическим вопросам Андрея Илларионова: в частности, его доклады на конференциях в Институте экономики переходного периода и в Высшей школе экономики, а также статья в №4 журнала "Вопросы экономики" за 2001 г. В основе всех выступлений Илларионова есть некое рациональное зерно, но с точки зрения перспектив развития страны его суждения нередко выглядят весьма проблематичными. Общий их пафос таков: мы имеем дело с сырьевой экономикой, нынешние высокие цены на нефть порождают "голландскую болезнь" - избыток валюты в стране, который, в свою очередь, приводит к инфляции. Для того, чтобы этого избежать, чтобы стерилизовать лишние рубли, надо вывозить капитал, платить внешние долги и т. д. В эту логику не вписываются задачи модернизации российской экономики, поскольку необходимые для нее ресурсы в процессе оттока капиталов за рубеж будут сокращаться.
Я бы хотел, чтобы мы попытались разобраться, к чему может привести экономическая политика, предлагаемая Илларионовым, что в его предложениях рационально, а что - сомнительно. И, самое главное, наметить пути решения тех реальных проблем, одним из ответов на которые и являются эти предложения. Итак, первый вопрос сегодняшней дискуссии: верно ли, что сырьевая структура российской экономики делает выгодным для нее вывоз капитала и досрочное погашение долга?
МИХАИЛ ЗАДОРНОВ, заместитель председателя Бюджетного комитета:
Выгоден не вывоз капитала, а откуп долга
Я полагаю, что первый вопрос сформулирован недостаточно корректно. Для начала следует понять, что нам нужно: закрепить сырьевую структуру нашей экономики или ее изменить. Если второе - то совершенно очевидно, что доходы от экспорта сырья должны идти прежде всего в нашу экономику, причем не только в сырьевой сектор, как это происходит сегодня, но и на модернизацию обрабатывающей промышленности и инфраструктуры. Для этого нам нужно создать финансовую структуру, которая позволила бы вкладывать эти деньги как через бюджет, так и напрямую. И, как я считаю, с этой точки зрения неверно говорить, что нам выгодны вывоз капитала и досрочное погашение внешнего долга.
Что касается непосредственно самого этого долга, то определенные финансовые расчеты показывают, что при наличии у правительства ресурсов выгоден откуп долга - buy back. В данный момент такие ресурсы есть, и эти операции действительно выгодны правительству, чтобы сгладить пики выплат 2003-2005 гг. Досрочное погашение долга выгодно и ЦБ, потому что в дальнейшем он просто не будет платить проценты по этому долгу. Все это составляет стратегию управления государственным долгом, и в рамках ресурсов, выделяемых на это направление правительством и парламентом, можно говорить об оптимизации долга - о его досрочном погашении и частичном откупе. Но, как мне кажется, в конечном счете эти ресурсы извлекаются из реальной экономики - как из расходов государства, так и из основных отраслей либо в виде налогов, либо просто путем перераспределения бюджетных средств в пользу процентных расходов.
Поэтому я не могу согласиться с Андреем Илларионовым. Досрочное погашение долгов выгодно с точки зрения стратегии управления долгом, но нельзя говорить о том, что всей нашей экономике выгоден вывоз капитала. Напротив, необходимо постепенно добиваться того, чтобы капитал оставался здесь и работал на модернизацию как инфраструктуры, так и других отраслей промышленности.
Евгений Ясин:
Вы говорите, что выплачивать долги следует в пределах сумм, предусмотренных бюджетом. Но такого рода решения принимаются правительством и парламентом. Соответственно, мы можем регулировать параметры выплат. Илларионов же, грубо говоря, призывает к полной выплате долгов, к выделению в бюджете больших сумм, чтобы быстрее рассчитаться с долгами, мотивируя это не только предстоящими платежами, но и тем, что это способ стерилизации поступающей валютной выручки.
Михаил Задорнов:
В ближайшие два года мы выплатим все, что мы должны выплатить. Поэтому в нынешних условиях досрочное погашение долга может сводиться только к принципу buy back, на который может быть выделен и, видимо, выделяется определенный ресурс. Но наш рынок достаточно хорошо структурирован, и поэтому невозможно незаметно изъять такой ресурс в больших объемах.
ЕВГЕНИЙ ГАВРИЛЕНКОВ, руководитель Бюро экономического анализа:
Нужно ликвидировать структурные диспропорции. Повышение цены энергии стимулирует рост экономики
Журналисты попросили меня разобраться, на что Андрей Илларионов опирается в своих выводах - говоря, например, о том, что рост экономики в стране не зависит от долга и его объемов, и поэтому долги надо погашать. На самом деле все эти графики и теоретические рассуждения - не более чем фокус. Типичный график: по вертикальной оси откладываются темпы роста тех или иных стран, а по горизонтальной задается какой-нибудь другой параметр, например, объем долга или платежи. Я могу утверждать, что какой параметр ни поставь на горизонтальную ось, пусть даже степень экономической свободы, о которой так любит говорить Илларионов, все равно кривая будет примерно одинакова, потому что это не что иное, как среднегодовые темпы роста мировой экономики за последние пять лет. Так что аргументация его рассуждений не выдерживает никакой критики.
Если же говорить о вывозе капитала и о том, насколько это выгодно для России, то мне кажется некорректным, когда Илларионов сравнивает Россию со странами типа ОАЭ. Там вывоз капиталов происходит в куда большем масштабе, чем у нас, хотя бы потому, что трудно себе представить, что там можно производить что-то кроме нефти. В России же при нормальной организации всей экономической жизни, при установлении цивилизованных правил игры можно работать во многих сферах и отраслях, начиная с сельского хозяйства и заканчивая высокими технологиями. Но для этого, конечно, в стране должен оставаться и работать ресурс, который в настоящее время генерируется в экспортно-ориентированных энергетических отраслях. В последние месяцы постепенно начался процесс инвестирования и в другие отрасли российской промышленности. Для того чтобы эта тенденция укрепилась, надо подождать еще какое-то время. И хотя я не уверен, что этот механизм идеален для нашей экономики, но он, кажется, уже работает - со всеми вытекающими отсюда издержками.
В бюллетене БЭА №28 указаны три возможных механизма перераспределения избыточных ресурсов экспортных отраслей в остальную экономику.
Во-первых, это отчасти необходимый примитивный административный способ перераспределения. Если посмотреть на статистику роста государственного потребления, то в реальном выражении последние пять-шесть лет оно не снижалось: с небольшими флуктуациями кривая идет вверх с маленьким наклоном. Конечно, я не уверен, что эти средства будут расходоваться правильно, учитывая Чечню и прочее, но это один из неизменных механизмов перераспределения.
Другой механизм я связываю с перераспределением собственности: отрасли и сектора экономики, обладающие избыточными ресурсами, частично продолжают их вывозить, а отчасти по дешевке, преимущественно вне фондового рынка, скупают активы и, так или иначе, начинают инвестировать в другие отрасли. Подобные тенденции появились в этом году. Однако в долгосрочном плане могут сказаться издержки такого развития. Складывающаяся система ущербна по своей сути, поскольку она не требует ни финансовой системы, ни финансовых рынков - для ее функционирования достаточно работающей банковской системы.
Третий способ перераспределения избыточных ресурсов - ликвидация структурных диспропорций. Для этого, помимо структурных реформ, обозначенных в программе правительства, необходимо ликвидировать деформации в структуре внутренних цен. Поэтому я выступаю за повышение цен на энергоносители, что должно рассматриваться как фактор стимулирования российской экономики.
При низких тарифах на электричество и газ энергоемкие отрасли, производящие промышленные полуфабрикаты, по сути пользуются этим ценовым дисбалансом, продавая свою продукцию по мировым ценам. 85% всей продукции нашей цветной металлургии идет на экспорт. Здесь же они платят за электроэнергию в среднем $0.015 за кВт/ч, что является явным субсидированием, дающим конкурентное преимущество такого рода отраслям. Именно в них и образуется потенциал для оттока капитала.
Сегодня актуальны вопросы энергосбережения, перераспределения добавленной стоимости из субсидируемых отраслей в другие отрасли экономики. Если цены на энергию будут расти, то издержки отраслей, ориентированных на производство полуфабрикатов, будут тоже увеличиваться. В результате и другие отрасли начнут получать эти избыточные ресурсы. Сформируется спрос на продукцию отраслей типа промышленности строительных материалов и машиностроения, куда пойдет часть добавленной стоимости, которая будет более равномерно распределяться по всей экономике. Это повысит и потребительский спрос, потому что в этих отраслях занято наибольшее количество людей. Так что повышение цен на энергию может стимулировать рост экономики в целом. Кроме того, энергоемким отраслям придется задуматься о новых технологиях энергосбережения, что сейчас для них неактуально в связи с очень низкими тарифами на электричество и газ.
Евгений Ясин:
Но есть ли уверенность, что вырастет спрос на отечественное оборудование?
Евгений Гавриленков:
Конечно, нельзя быть уверенным на 100%, но определенных отраслей это обязательно коснется. Особенно с учетом того, что все металлургические, химические и энергетические предприятия всегда были ориентированы именно на нашу технику. В первую очередь, начнется ее обновление. Строить новый химкомбинат или алюминиевый завод полностью на импортных технологиях, я думаю, уже никто не решится.
Михаил Задорнов:
Но что же тогда получается? Мы можем изъять сейчас сверхприбыли у металлургической или у целлюлозно-бумажной промышленности, еще у ряда отраслей, которые действительно получают сверхприбыль за счет энергетической ренты, но одновременно мы ударим и по всей обрабатывающей промышленности, и по населению, которое тоже является потребителем энергии. Фактически мы нанесем ущерб тем сферам, в которых сейчас и так происходит спад, например, автомобильной промышленности, которая и так находится на грани рентабельности 4-5%. И повышение цены на продукцию металлургии тоже не послужит ее росту. Но главное в том, что повышением тарифов на энергию, особенно если оно будет резким, мы подорвем положение ряда конечных отраслей и населения.
Помимо этого следует посмотреть и на политику и структуру расходов самих естественных монополий. К примеру, РАО "ЕЭС" фактически не контролирует расходы своих АО-энерго, да и центральный аппарат компании тоже делает чрезвычайно причудливые вложения. Повышая тариф без контроля над инвестиционной составляющей и политикой расходов монополий, мы фактически подкладываем им еще одну "подушку" - перераспределяем сверхприбыль от металлургов и целлюлозно-бумажной промышленности к "Газпрому", РАО "ЕЭС" и МПС, которые и так неплохо себя чувствуют. Как в Вашу логику вписываются эти последствия подобного шага?
Евгений Гавриленков:
Я не говорил, что нужно ориентироваться на резкое повышение тарифов. По данным РАО "ЕЭС", за четыре года тарифы выросли примерно в два раза. Я не думаю, что это можно назвать резким повышением. По ценам на энергию мы находимся на полпути к докризисным 1996-1997 гг., когда наши тарифы уже были приближены к мировым, а иногда даже превышали их. Но призывать к этому, конечно, бессмысленно.
Что же касается конечных отраслей, то прокатывающаяся по всей экономике в результате повышения тарифов на электроэнергию волна издержек во многом обусловлена их транспортной составляющей. Поэтому поправка тарифов для ликвидации ценовой диспропорции - своего рода первый шаг. Все равно мы не получим желаемого результата без соответствующих реформ, без ликвидации перекрестного субсидирования на транспорте. Потому что при увеличении тарифов на электроэнергию транспортная отрасль оказывается перед выбором: либо повышать тарифы на грузовые перевозки, либо - на пассажирские. Если повышать грузовые тарифы, то волна издержек, как Вы и сказали, проходит по всей экономике, и желаемого эффекта мы не получаем. Поэтому так важно сделать второй шаг - наконец-то отказаться от перекрестного субсидирования и поднять тарифы на пассажирские перевозки, не поднимая на грузовые.
По всем расчетам, общий индекс инфляции получается при этом гораздо более низким, начинает меняться структура расходов населения. Если мы посмотрим по доходным группам, то на все жилищно-коммунальное хозяйство у нас сейчас уходит 15-16% общих расходов населения, на электричество - примерно от 0,8% у богатых до 1,5-1,8% у бедных слоев населения. Если мы проведем все необходимые структурные реформы, то расходы населения на жилищно-коммунальное хозяйство, на оплату электроэнергии, на транспорт действительно увеличатся, и, соответственно, сократятся расходы на потребительские товары длительного пользования и на продукты питания. Но это вовсе не означает, что будет наблюдаться сокращение потребления в реальном выражении, потому что там динамика цен гораздо меньше. Если же вслед за повышением тарифов не отказаться от перекрестного субсидирования ЖКХ и транспорта, то в результате просто воспроизведется и растиражируется нынешняя порочная практика.
Олег Вьюгин, главный экономист ИК "Тройка Диалог":
Экономика, в которой искажены цены, не может быстро развиваться. Но рост энерготарифов потребует системных изменений
У нас парадоксальная экономика. Из-за низких затрат, образующихся благодаря низким энергетическим тарифам, курсовой политике и дешевизне труда в секторе, который производит продаваемые товары (в нашей экономике это сырье или первичная переработка), образуются сверхприбыли. А в неторговом секторе (это, в основном, переработка и не нашедшие рынков сбыта специфические отрасли) даже при таких низких затратах образуются убытки. При этом сверхприбыли из сырьевого сектора не переходят в достаточном количестве в сектор неторговый, чтобы его модернизировать и сделать конкурентоспособным.
В основе сложившейся ситуации лежит отсутствие эффективной финансовой инфраструктуры и плохое корпоративное управление. История приватизации еще не завершена, и до сих пор у менеджмента многих компаний все усилия направлены не на повышение стоимости компаний, а на установление контроля над собственностью и финансовыми потоками. Поэтому получается, что российская экономика, к сожалению, не свободная. До сих пор у нас большую роль играет администрирование, замещающее отсутствие инфраструктуры. Чудовищно искажены и ценовые параметры: стоимость труда, национальной валюты и энергетических ресурсов, которые всегда играют большую роль как исходные величины. Естественно, такая экономика не может быстро развиваться. В ней создаются предпосылки для вывоза капитала, и досрочное погашение долга становится более чем возможно, поскольку государство всегда может изъять необходимые средства из сверхприбылей сырьевых отраслей, дабы хоть с какой-то пользой использовать национальное богатство.
Илларионов всего этого не говорит, не раскрывает всей проблемы. Он погружен в текущую конъюнктуру, и поэтому его заявления зачастую звучат парадоксально. Более того, умышленно или неумышленно он допускает ошибку, призывая к вытеснению валютных доходов из России путем погашения долга или стимулирования вывоза капитала, но при этом забывая, что если государство хочет вытолкнуть валюту через частные каналы, то оно должно стимулировать к этому частных предпринимателей. И нынешняя система цен действительно стимулирует вывоз капитала. Фактически Илларионов говорит: господа, пусть у нас остается такая безобразная экономика, вытесняющая валюту за рубеж. Но это глубокое заблуждение, если не дезинформация органов исполнительной власти.
Если частные собственники капитала захотят вкладывать средства в российскую экономику, то как заставить их вывозить валюту? Ведь они все равно будут осуществлять инвестиции. Поэтому я считаю, что стерилизация путем выталкивания валюты из страны просто не будет работать. В ближайшие годы спрос на национальную валюту в России не сократится. Сейчас мы видим, что российский бизнес пока оценивает политическую ситуацию положительно и готов работать и вкладывать деньги внутри страны.
Очевидно, что надо ликвидировать искажения в ценовых параметрах. Вопрос лишь в тактике: сразу ли поднять цены на энергию в два-три раза, насколько увеличить минимум оплаты труда и т. д. Между прочим, так все и происходит, только эти процессы протекают как бы интуитивно. Интуитивно все системы движутся в правильном направлении, и вопрос заключается лишь в том, озвучивать эту политику или нет. Необходимость исправления ценовых диспропорций очевидна для многих. Да, в этом случае неторговый сектор будет нуждаться в большом объеме инвестиций. Однако возрастет и инвестиционный спрос в этом секторе, потому что если вырастет стоимость труда, то вырастет и покупательная способность домашних хозяйств, а, значит, появится гораздо больший смысл в инвестициях в ныне неторговый сектор. Это касается и иностранных инвестиций, которые сейчас идут только в сырьевые отрасли. Для них он предпочтителен, потому что это единственный в стране пример нормальной экономики с низкими затратами.
В России действительно просматриваются сегодня симптомы голландской болезни. Может быть, они не столь сильны, как у Норвегии или у Чили с их "медной экономикой", но вирус голландской болезни в России, по всей видимости, присутствует. Поэтому нужно создавать долгосрочные механизмы стерилизации, т. е. стабилизационный фонд. Но наполнять его не за счет изъятия этих денег из непроцентных расходов, как предлагает Илларионов, а за счет более высокого налогообложения сектора, где формируются экспортные доходы. К сожалению, других решений просто нет, потому что изъятие 12% ВВП из федерального бюджета и примерно 10% ВВП из бюджетов субъектов федерации - это минимум, необходимый для стабилизационного фонда, и - одновременно - максимум, на который можно рассчитывать при реализации такой схемы.
Политически это решение не очень комфортно. Поэтому, конечно, проще предлагать создание стабилизационного фонда на базе частных компаний или российского сектора коммерческих банков, что и делается в последнее время. ЦБ совсем не против того, чтобы коммерческие банки сегодня покупали валюту. Его политика нацелена на создание ощущения постоянной девальвации национальной валюты, для чего и поддерживаются отрицательные процентные ставки к рублю в реальном выражении. Тем самым банковская система подталкивается к накоплению валютных активов, а ЦБ пытается разделить бремя стерилизации между коммерческими банками и сектором государственного управления, т. е. бюджетом.
Илларионов не договаривает всей правды - ситуация гораздо сложнее и серьезнее. Необходимо создавать долгосрочные механизмы стерилизации и отказываться от политики снижения курса рубля. Но для этого должны предприниматься комплексные меры, надо отслеживать изменения стоимости труда, минимальной заработной платы, цен на энергию внутри страны. Кроме того, надо создавать механизмы защиты банковского сектора от подобной государственной политики. Потому что если банковский сектор перенаполняется валютными активами, то банки подвергаются рискам серьезного укрепления рубля. Сегодня они согласны на это, поскольку видят, что политика правительства и ЦБ, хоть она и не озвучивается, заключается в постоянной девальвации национальной валюты. Но такой вариант развития ведет к долгосрочному сохранению ценовых диспропорций в экономике, к недоинвестированию неторгового сектора, где инвестиционная активность будет всегда довольно низкой.
Такая политика ведет и к инфляции. Если денежным предложением управляет не Центральный банк, а частный сектор (создание стабилизационного фонда на базе частного сектора означает передачу полномочий по осуществлению денежной политики от ЦБ коммерческим банкам), то ежегодно будет вполне предсказуемая инфляция порядка 20%. Именно такую политику и исповедуют сегодня власти, что выявляет их нежелание не только таксировать сверхприбыли, но и даже управлять денежным предложением. ЦБ уже делегировал полномочия по управлению банковским сектором, теперь же он хочет делегировать частному сектору свои полномочия по кредитно-денежной политике.
Впрочем, движение в этом направлении происходит. Сегодня в Думе идет подготовка законопроекта, который повышает налогообложение натуральных ресурсов. Власть пытается решить проблему излишней ликвидности, возникающую из-за присутствия симптомов голландской болезни в российской экономике. Но в то же время курсовая политика предполагает поддержание ограниченного укрепления рубля, т. е. постоянную и довольно существенную девальвацию в номинальном выражении, что опять же приводит к излишней ликвидности.
Сейчас у власти появилась идея решить проблему ликвидности за счет частного сектора. Пусть, мол, частный сектор вывозит лишнюю валюту за границу или же пусть коммерческие банки держат большие валютные активы, что равносильно вывозу капитала. Еще один способ - снижение нормы обязательной продажи валютной выручки. Очевидно, что при существующих тенденциях курсовой политики экспортные компании не будут конвертировать эту валюту в рубли, а поскольку действуют правила возврата валютной выручки, работает экспортный контроль, это приведет к дальнейшему увеличению валютных активов в коммерческих банках. Конечно, коммерческие банки могут и не захотеть придерживаться такой политики. Но к этому их можно стимулировать, демонстрируя, что национальная валюта ничего не стоит, процентные ставки безобразные, курс все время девальвируется.
Но эта политика не очень надежна, потому что уже сегодня возникает тенденция роста активности российского бизнеса. Ее пока нельзя аргументировать, но такое ощущение есть у многих. Оно подкрепляется информацией из крупных компаний, их бизнес-планами. Все наши крупные компании намерены активизировать инвестиционную деятельность в России, пусть это и не так просто. Это означает, что инфляция не будет побеждена. Валюта будет конвертироваться в рубли в необходимой мере, что приведет к определенному росту инфляции. И здесь нужно принять решение. Если перед властями будет стоять только проблема инфляции, то с ней можно будет бороться путем изъятия денег в стабилизационный фонд. Но с учетом тех преобразований, которые сейчас проводит правительство, инфляция все равно будет достаточно высокой, а рост - довольно скромным, и экономика будет исправляться сама по себе. Все равно РАО "ЕЭС" и "Газпром" добьются повышения тарифов.
И здесь возможны два крайних варианта. Первый из них предусматривает низкие затраты [сырьевого сектора - прим ред.], но тогда все сверхприбыли в форме налогов будут уходить в стабилизационный фонд. Если же этого не делать, то надо повышать тарифы, что приведет к инфляции. Тогда возникнет необходимость укрепления рубля, т. е. смены курсовой политики. Так что повышение тарифов на энергию потребует системных изменений во всей экономике.