Накануне Дня Независимости Украины (который отмечается 24 августа, «после путча») Леонид Кучма выступил с большой речью, отмеченной еще и десятилетием его президентства. Многие почему-то ожидали отставки действующего президента в пользу преемника. Не случилось. Внимание к речи также не добавило и то, что Леонид Кучма как оратор способен усыпить кого угодно при любом уровне накала произносимого текста.
Единственный момент, который вызвал некоторое оживление слушателей, в русском переводе звучит так: «Некоторые пигмеи от политики пытаются прорваться к власти под лозунгом «Украина – без Кучмы». Они просто выставляют себя в глупом свете потому что, что действующий президент не принимает участия в выборах. Но в одном я могу заверить своих соотечественников – Кучмы без Украины не будет никогда».
Данная витиеватая шутка, впрочем, не исчерпывает все достоинства итоговой речи Леонида Кучмы, тем более что мы имеем дело с попыткой осмысления своей деятельности правителем чуть ли не единственной страны в мире с темпами экономического роста, большими, чем в Китае. К тому же правителем, которого на протяжении последних четырех лет активно пытаются лишить власти посредством «кучмагейта».
«Кучмагейт» - это уже устоявшийся термин для обозначении кампании против действующих фигур украинской власти в связи с обвинениями, основанными, прежде всего, на обнародованных расшифровках аудиозаписей, которые якобы были сделаны бывшим майором Службы безопасности Украины Мельниченко.
Что же касается «кучмономики», то эта тема более сложна и не менее интересна для политической аналитики, чем вопрос о том, что мог услышать мир через цифровой диктофон под диваном, с помощью которого по версии Мельниченко происходила запись знаменитых пленок.
Сложность вопроса состоит в том, что в нашем случае в отличие от той же «рейганомики» пока не построено никакой идеологии, экономической теории или теоретического определения курса, благодаря которому страна смогла добиться столь видимых успехов. Более того, никакого курса в рейганомическом понимании, возможно, и не было.
По крайней мере, когда первое кучмовское правительство, при котором начал наблюдаться рост (5,9% за 2000 год), правительство Виктора Ющенко, стало ставить это себе в заслугу, это вызывало законное недоумение. Потому что ответа на вопрос, за счет каких таких прогрессивных экономических мер правительству удалось добиться успехов, - не было, и быть еще не могло.
Отсюда особый интерес к официальным текстам, в частности в итоговой речи ко Дню Независимости. Даже несмотря на то, что президентские речи на Украине, как и большинство советских и постсоветских речей построены по компилятивному принципу. То есть про все понемногу, со всех ведомств по цифре, без единого мощного сквозного тезиса, как принято в более развитых риторических традициях обращений к нации.
И даже импортировать мобилизационную риторику из России украинским спичрайтерам не представляется возможным, хотя бы потому, что задачу удвоения ВВП в номинальном выражении Украина уже выполнила, причем не за 10, а за 5 лет (ВВП 1999 года – 130 млрд грн против ожидаемых 327 млрд в 2004 году). Хотя в стратегическом документе правительства и стоит задача увеличить в два с половиной раза ВВП за период с 2004 до 2015 год.
И если из компиляции все же выделять элементы действительной рефлексии Леонида Кучмы то очевиден курсив на постепенности и преемственности последнего десятилетия. На середину девяностых все в один голос отмечали примерно трехлетнее отставание темпов социального, политического и экономического развития Украины от России.
Российская конституция была принята на референдуме 1993 года после расстрела Белого Дома. Украинская конституция была принята в 1996 году после чудовищных, скучных, утомительных, но мирных согласований в оппозиционном парламенте. Но сейчас Украина нисколько не отстает от России в развитии, а местами и опережает, как бы это ни было неприятно московским снобам определенного сорта.
«Напомню, что почти сразу же после первого избрания на пост президента меня обвиняли в попытках узурпировать власть. В этих обвинениях звучала такая яростная, по крайней мере, подсознательная, жажда анархии, что иногда она казалась мне непобедимой», рассуждает Леонид Кучма в своей речи, дополняя тезис о постепенности тезисом о необходимости власти.
Смысл этого сейчас более определен, после того, как парламентское большинство (без которого как и без оппозиции не бывает парламентаризма) как часть политической практики и риторики появилось на Украине раньше, чем в России. К тому же возникновение более-менее сильной власти по-украински было лишено, правда, не всех, но целого ряда малосимпатичных российских симптомов.
Для украинской экономики лавирующий, постепенский курс на усиление власти в 90-х приводил к тому, что действия российских реформаторов неконтролируемым образом переносились на Украину лишь немного сглаженными усилиями консервативной местной бюрократии. Либерализация цен прошлась по Украине стихийным бедствием, а уже ваучерная приватизация сильно была скорректирована острожной местной спецификой. Дефолт и вовсе импортирован не был.
Возможно, кстати, что особенности украинской приватизации как раз и заложили основы «кучманомики», несмотря на то, что для внешнего наблюдателя она была в гораздо большей степени «без правил». Дело в том, что российские реформаторы старались найти и применить некоторую общую для целой экономики схему, рассчитывая, вероятно, что именно «общие правила» позволят зафиксировать легитимность собственности. Чего, однако, не произошло.
На Украине не было тотальной приватизации по российскому сценарию, здесь в большей степени работал «индивидуальный подход» со множеством договоренностей и компромиссов и часто именно авторитет первого лица, бывшего директора ракетного завода с опытом «селекторных совещаний», в стране сглаживал бизнес-конфликты эпохи возникновения крупной собственности. Для западного наблюдателя «ручная» схема – это коррупция, но даже они не могут не признать, что на большинство украинских промышленных предприятий с трудом, но все-таки пришел эффективный собственник.
Иными словами, «кучмономика» - это не супер-прогрессивные экономические действия и не новое слово в экономической науке. Это – усилия успешных предпринимателей и работников, которым не слишком сильно мешала государственная бюрократия, медленно, но ограничиваемая усиливающейся центральной властью и ее нежеланием, там, где это возможно, идти на радикальные шаги. Плюс, конечно, сохранение относительно невысоких цен на российские энергоносители на фоне роста мировых цен.
Удивительно, как осторожная «кучмономика» работает с кадрами в экономическом управлении государством. Премьер никогда на Украине еще не был не компромиссной фигурой, но и менялись они часто. В период экономического спада – каждый год. В период роста – Ющенко проработал полтора года с ростом в 2000-ом в 5,9%, Анатолий Кинах после роста 9,2% в 2001-ом проработал почти до конца 2002 года, в котором было некоторое падение темпов – до 5,2%. И тут же – замена, в мотивации участников договоренностей вызванная, конечно, другими факторами. Виктор Янкович в 2003 году управлял экономикой, показавшей 9,4% роста, а в 2004 году экономика покажет рост где-то на уровне 13%.
И еще одно наблюдение за совпадениями событий – экономический рост на Украине наблюдается с 2000-го года, то есть ровно с того момента, когда имеет место «кучмагейт», ослабляющий украинскую правящую «партию» и позицию Украины, в том числе и украинской экономики, в мире.