Я уверен в искренности озабоченности Ирины Самаховойсостоянием дел в российской науке вообще и в Российской академии наук вчастности. Именно поэтому я неоднократно отвечал на ее вопросы в блогах. Ксожалению, судя по статье «Про ученых и ослов» не все мои ответы смогли убедитьИрину, поэтому я хотел бы повторить ряд своих аргументов.
В статье содержится ряд не совсем понятных мне ссылок на моипубличные и частные выступления (как, впрочем, и ссылок на анонимные,неизвестные мне источники). Некоторые из этих ссылок могут создать у читателяневерное впечатление о моих немногочисленных выступлениях на тему реформыфундаментальной науки в России. Проще всего ознакомиться с этими выступлениямив оригинале – например, с моим выступлением на дебатахАссоциации независимых центров экономического анализа. С моей точки зрения,мои выступления основаны на фактах (в отличие от статьи Ирины, основанной наэмоциях и личных впечатлениях) и внутренне непротиворечивы. Я далек от мысли,что все читатели статьи Ирины Самаховой настолько заинтересованы в моихвыступлениях, чтобы прочитать их целиком, поэтому я вкратце сформулирую своюпозицию.
1. Я не считаю, что в СМИ ведется массированная кампания подискредитации РАН. Я, безусловно, допускаю, что могу ее не заметить – ведь яуспеваю следить лишь за небольшой долей публикаций в СМИ. В любом случае, дажеесли такая кампания и ведется, то я в ней, конечно, не участвую. Во-первых, якрайне редко пишу и выступаю в СМИ (даже с учетом блогов) на тему реформы РАН.Все мои выступления на эту тему можно пересчитать на пальцах одной руки:колонка в журнале «Огонек» в 2004 г., еще одна колонка в газете «Ведомости» в 2006 г., статья в журнале«Эксперт» в 2009 г.,пост в блоге профессоров РЭШ в Slon.ru и уже упоминавшийся пост в Снобе – которыйявляется всего лишь транскриптом моего выступления на дебатах АНЦЭА. Запоследние 7 лет на другие темы я написал гораздо больше колонок и статей в СМИ(только в газете «Ведомости» я опубликовал почти сто колонок).
Во-вторых, цель моих немногочисленных статей – не«дискредитировать» Академию, а помочь ей преодолеть те проблемы, которые передней стоят. Мне горько видеть, что РАН находится в трудном положении и пока нерасполагает планом по выходу из него.
2. Мне непонятно, почему Ирина считает, что меня, по еевыражению, «слушает Путин». Я никогда не встречался с Владимиром Путиным. Уменя нет мании величия – я не думаю, что Владимир Путин следит за моимивыступлениями. Скорее всего, он никогда и не слышал о моем существовании.
Я не понимаю, почему Ирина считает меня и «лидеромреформаторов». Так как я не работаю в исполнительной власти, речь, видимо, идето влиянии на общественное мнение моих выступлений и публикаций. Но ведь и в нихне содержится ничего нового – там всего лишь приводятся общедоступныефакты.
3. Из статьи Ирины Самаховой может сложиться впечатление,что я считаю, что в РАН нет хороших ученых, и что чем скорее закрыть всеподразделения РАН, тем лучше. Это, безусловно, не так. Я всегда выступал заповышение пенсий сотрудникам РАН. Я всегда считал – и публично говорил – о том,что в РАН есть очень много выдающихся ученых. Для конкурентоспособности РАНнеобходимо резко повысить финансирование ведущих лабораторий. К сожалению, поканет независимой оценки (основанных не только на библиометрических показателях,но и на международном peer review)качества исследований в подразделениях Академии, сделать это невозможно. Атакой оценки пока действительно нет. (Про замечательные исключения ПрограммыМКБ и СО РАН я всегда упоминаю – в том числе и в выступлении на дебатах АНЦЭА).
4. Ирина может сколько угодно много сомневаться в моейкомпетентности как руководителя и эксперта. Я не буду с ней спорить. Зато яхотел бы еще раз опровергнуть ее сомнения в моей искренности и подтвердить еегипотезу о том, что мной движет не корыстный интерес. В последнее время я услышалв свой адрес много нелестных слов (не только от независимых журналистов, но иот уважаемых академиков), но, насколько мне известно, никто, включая Ирину, несмог сформулировать, в чем мой «корыстный интерес». Мой интерес – какроссийского гражданина и налогоплательщика, как ученого и как патриотароссийской науки и РАН – в том, чтобы в России была конкурентоспособная наука.Пример других стран показывает, что и те ресурсы (пусть и относительнонебольшие по американским меркам, но уже вполне существенные по сравнению сдругими научными державами), которые мы тратим на науку, могли бы позволитьдобиться этой цели.
