Оборотень
Провал голосования по импичменту имеет, на наш взгляд, значение не столько политическое, сколько инфернальное. Двенадцать лет этого грузного, отечного мужчину все время хотят откуда-то снять и уволить. Каждый раз Ельцин начинает вести себя в такие моменты одинаковым образом: делает невозможное количество политических ошибок, уступает там, где не нужно уступать, не уступает там, где необходима уступка. В результате, его положение становится катастрофическим. Дальше - сами знаете, что происходит.
Собственно, в этом феномене можно рассмотреть одну рациональную политическую конструкцию. Ельцин остается внесистемным политиком, не идентифицируя себя полностью ни с какими политическими элитами. Этим он портит нервы и политтусовке, и населению ("стабильности" нет). Этим провоцирует постоянные попытки избавиться от себя. Однако, благодаря тому же самому качеству, Ельцин, оставаясь в постоянно "качающемся" состоянии, не дает этим элитам консолидироваться. Чем, в свою очередь, тоже портит кровь политтусовке (ориентиров четких нет) и населению (опять же "стабильности" нет). И чем обрекает очередную попытку избавиться от себя на провал.
О роли личности в истории
Так или иначе, но слово, с которым прожили целый год и полюбили как родное, теперь стало ненужным хламом русского языка, как "перестройка". Однако самым поразительным представляется еще один сопутствующий этому дефолту импичмента феномен. Совершенно волшебным образом за два-три дня буквально "растаял" миф Примакова. О еще неделю назад могущественном, втором в государстве человеке, лидере президентских рейтингов, которого побаивались губернаторы, партийные деятели, олигархи и даже пресса (вспомните "коммерсантовский" скандал с обвинениями, извинениями, отменой извинений, увольнением и восстановлением главного редактора) - вот об этом человеке всего через каких-то три дня политические бонзы говорят исключительно как о симпатичном пенсионере.
Звезда Примакова, взошедшая в тот момент, когда впервые импичмент обрел черты исторического правдоподобия (прошлой весной он выглядел как обычная пропагандистская илюхинская бадяга), и превратившая буквально в считанные дни вечного и малоприметного чиновного тихохода в российского Талейрана, закатилась столь же стремительно в тот момент, когда "импичмент" отправился в поля забвения.
Московский шар
Однако голосование по импичменту обнаружило новый сюжет российской политической жизни, имеющий все шансы стать на ближайшую перспективу самым ярким. Собственно, этот сюжет обнаружился еще до голосования и, более того, возможно, определил поведение Ельцина в решающий момент. Однако теперь он кристаллизовался настолько, чтобы перейти в форму открытых боевых действий.
Когда Евгений Киселев в воскресных "Итогах" впервые сообщил примечательную подробность о том, что думские "лужковцы", как один, голосовали за импичмент "с особым цинизмом" (почти все по всем пяти пунктам), на фоне главного события - провала голосования - это могло показаться любопытным, но не столь уж существенным. Хотя, в сущности, Борис Ельцин слишком определенно накануне решающего дня давал почувствовать свое отношение к возможным сторонникам импичмента. Ну, а события понедельника уже окончательно обнаружили пружину момента.
В понедельник Мосгорсуд в лице судьи Нины Маркиной нетвердым голосом вынес решение о том, что уголовное дело против Скуратова (явившееся основанием для президентского указа о временном отстранении его от обязанностей генпрокурора) возбуждено незаконно. А Юрий Лужков немедленно отреагировал на решение "федерального (как он особо подчеркнул) судьи": "Я всегда говорил, что дело это незаконно... Если мы живем в правовом (!) государстве, он <Юрий Скуратов> должен немедленно занять свое место в Генеральной прокуратуре."
И тут хозяйственник в самую точку бьет. И слова его про правовое государство тем более за душу берут, что - как выяснилось - это первый случай в истории России, когда возбуждение уголовного дела признано незаконным в судебном порядке. Надо же, какой казус: один раз незаконно дело возбудили - и то против генерального прокурора.
Кадры решают многое
В отличие от благоговеющего перед Фемидой мэра хитрый сенатский спикер Строев заметил, что это пока только решение московского (!) суда, "а будет еще много всяких судов" (знает жизнь человек, не отнимешь!). Да и руководящий сенатской комиссией по Скуратову Сергей Собянин пытался дать понять в своем комментарии, что это, хотя, конечно, и суд, но все-таки "мосгор-". Совершенно не удивились решению суда и представители Главной военной прокуратуры, ведущей дело, - они как в воду глядели и заранее заготовили протест на решение Маркиной в Верховный Суд.
Дело о Скуратове было, напомним, спешно возбуждено заместителем прокурора Москвы Росинским (в обход своего начальника) на основании показаний девушек с пленки, рассказавших, кто и как оплатил ту бурю чувств, малую толику коих наблюдала по "телеку" страна. Таковые показания совершенно неожиданно обнаружило у себя накануне ФСБ. При всех этих деликатных особенностях возбужденного Росинским и ФСБ дела судья Маркина тоже явно перегнула палку, отметив в своем постановлении, что кассета вовсе не имеет никакого отношения к проблеме.
Да и опираться для прекращения уголовного дела против генпрокурора на его же собственный - и по содержанию совершенно замечательный - приказ ("уголовное дело в отношении любого работника прокуратуры может быть возбуждено только с согласия того прокурора, который назначил его на эту должность") весьма сомнительная юридическая идея (см. отчет о сегодняшней пресс-конференции проигравших военных прокуроров).
А даты решают все
Однако дело совершенно не в этом. В судебном процессе под председательством судьи Маркиной есть гораздо более любопытные детали: повестку в суд в Главной военной прокуратуре получили 13 мая, и предписывала она военным прокурорам явиться на заседание 14-го. Что, конечно, очень необычно с точки зрения судейской практики (присылать повестку непосредственно накануне), но очень даже естественно, если вспомнить, что 14-е была пятница - второй день дебатов по импичменту. Заседание (закрытое), по словам военных прокуроров, продолжалось около трех часов, в течение которых судья Маркина несколько раз удалялась на краткие перерывы, а затем перенесла окончание слушаний на понедельник.
Вот в этом переносе судебного решения - история. Представьте себе, что депутаты как раз вечером, накануне голосования, получают неожиданно столь мощное психологическое подкрепление: дело против Скуратова закрыто, а, по мнению Лужкова, он уже теперь и есть опять настоящий генпрокурор. На самом деле перенос судебного решения на понедельник наводит на мысль, что московский мэр в последний момент решил не жечь мосты, как это бывало с ним и прежде всякий раз, когда его отношения с Ельциным доходили до опасной черты начала открытых боевых действий.
И крепкий хозяйственник тем и крепкий, что прав. Потому что Ельцин... Впрочем, смотри наш первый параграф.
