Вчерав Московском доме скульптора открылась выставка конкурсных работ на памятникОсипу Мандельштаму в Москве. Конкурс проводится по инициативеМосгордумы, жюри вынесет свое решение 24 января. Комментирует ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Конкурс оказался каким-тослишком хорошим. Жалко, что из всех вариантов будет реализован только один, ябы предпочел увидеть воплощенными три проекта и не возражал бы противчетвертого. Я даже стал думать в ненужную сторону – не над тем, какой быпамятник следовало установить, а как это у скульпторов так здорово получилось.Я был так удивлен, что после открытия выставки поехал смотреть место, гдесобираются установить Мандельштама, думая, что, может быть, место их завело.Скульптура в данном случае – это соединение поэта с пространством, и коль скоропоэта более или менее знаешь, стоит взглянуть на пространство.
Честно сказать, на первыйвзгляд менее подходящего места не сыскать. Памятник установят около дома десятьв Старосадском переулке, где в общей квартире жил брат Мандельштама, АлександрЭмильевич. Это дом конца XIX века, для Москвы даже роскошный, петербургский, спарадным двором. Но если в этом дворе он удерживает буржуазную добропорядочность,то вокруг себя производит смятение от вторжения чужеродного тела в московскийхаос. Там сильный перепад рельефа, дом стоит на выровненной площадке, а наулицу Забелина выходит четырехметровой подпорной стеной, у которой теперьпомойка. Вдоль стены – недоулица, безымянный переулок, а напротив – опять жеподпорная стенка, бывшая то ли ограда, то ли стена снесенного строения началаXIX или даже XVIII века. За стеной – крошечный флигелек усадьбы XIX века,вросший в землю на две трети высоты. Вот эта похоронившая его земля, площадкачетыре на десять метров и есть место для памятника. Сложное место, и мне дажепришла малодушная мысль, что памятник надо было ставить во дворе дома, куда,кажется, и выходили окна комнаты Мандельштама,– это была бы правильная монументальнаякомпозиция.
Но, пожалуй, в этойторжественности есть что-то неуместное. Помимо тех, кто вещает от имени власти,поэты не оставляют заметных следов в материальном мире. Они в нем физическинеуместны, живут где-то сбоку, сидят где-то с краю, и каждый раз, натыкаясь наих окна, досадуешь – неужели вот здесь? Вот этот кусочек земли у флигеля, этакривая припека сбоку регулярного пространства – мандельштамовское место? Дажеесли оно поразительное по правильности. Сам о себе написал эпитафию: "Малов нем было линейного, нрава он был не елейного, и потому эта улица, или верней– эта яма, так и зовется по имени этого Мандельштама". Вот – безымяннаяулица, яма с помойкой. Теперь будет памятник этого Мандельштама.
Сложность обзора выставки втом, что проекты под номерами и известен только общий список скульпторов.Поэтому авторство следует определять самостоятельно – это вроде загадки.Очевидно, что любые отгадки остаются под вопросом.
Для трех скульпторовМандельштам оказался, как мне кажется, поэтом не слишком известным или, вовсяком случае, непонятным. Это не в осуждение. Анри Матисс в свое времянарисовал иллюстрации к "Улиссу" Джойса не читая роман – и вседовольны. Просто по самим скульптурам понятно, что предмет ваяния не поэзия, ачто-то другое.
Прежде всего это касаетсяработы Дмитрия Тугаринова (известного памятником Суворову на перевалеСен-Готтард в Швейцарии) в соавторстве с Вячеславом Бухаевым (определяю попочерку Бухаева, известнейшего шрифтовика, которого ни с кем не перепутаешь).Мандельштам тут взлетает над подпорной стенкой на улицу Забелина темнойрасстрелянной тенью (видны дырки от пуль). Я полагаю, это метафорическийрасстрел, но, если памятник поставят, возможно, люди будут считать, чтоМандельштама буквально расстреляли, а не просто сгноили в лагере. По пластикескульптура напоминает популярного в фильмах ужаса персонажа – невинную жертву,которая летает в сумерках и пронзительно шепчет жалобы, пугая обывателей.
Схожий принцип – в работеЛеонида Баранова в соавторстве с архитектором Павлом Андреевым (определяю поархитектору). Хотя Леонид Баранов известен своей литературоцентричностью (онмного лепил Достоевского), но в случае с Мандельштамом, кажется, образопределили не литературные соображения. Мандельштам стоит в позе распятого, нобез креста, и даже не столько стоит, сколько летит, напоминая шагаловскихгероев. Возможно, принципиальную роль сыграло то, что памятник устанавливаетсяв месте конфессиональных пересечений, в треугольнике между Ивановскиммонастырем, лютеранской кирхой в Старосадском переулке и московской синагогой.
Похожее архитектурноерешение – в работе скульптора Андрея Тарасенко (памятник Эдуарду Стрельцову настадионе "Торпедо" в Москве) в соавторстве с архитектором ВладимиромЛомакиным. Тут Мандельштам герой не столько своей поэзии, сколько воспоминанийо нем, причем не столько такой, каким он был, сколько такой, каким его хотелибы видеть. Это уверенный в себе, воспитанный, хорошо одетый, преуспевающеговида стареющий еврей, излучающий благорасположение. Вероятно, Осип Эмильевич небыл бы оскорблен таким памятником: он иногда, судя по мемуаристам, был непротив произвести именно такое впечатление. Правда, в этом случае он, возможно,возмутился бы: почему, если они ставят мне такой памятник, они мне не дали дачив Переделкине и квартиры в первом подъезде дома писателей в Лаврушинскомпереулке! Это не стыдный памятник, и боюсь, что наш город, стремительноулучшающий благосостояние, захочет видеть поэта именно таким.
Три следующих работы резкоотличаются от описанных. Прежде всего, это абстрактная скульптура АндреяКрасулина, которую ни с чем не перепутаешь. Сомневаюсь, что этот памятник будетустановлен и даже, что автор рассчитывает на победу. Также в принципе неявляюсь любителем абстракции в скульптуре. Но здесь происходит нечтопоразительное. Андрей Красулин представил даже не памятник, а десятки бронзовыхскульптур, и каждая из них является точным пластическим выражениемстихотворений Мандельштама. Вот уж для кого эта поэзия действительно звучала,пока он работал,– он ухитряется точно уловить соединение ордерности ивитальности ранней лирики, постепенный распад, руинизацию метрики в 20-е годы,странные умирающие органические тела стихотворений 30-х – эти произведенияинтересны даже и не как эскизы памятников, а именно как эксперимент переводапоэзии в пластику, и я думаю, что этот цикл бронз господина Красулина можетостаться в истории скульптуры. Вообще, это поразительно, когда заказной конкурсна памятник вдруг провоцирует человека на серьезное искусство. Вероятно, этомуавтору было что сказать о Мандельштаме и без конкурса.
Во-вторых, это работаЛазаря Гадаева в соавторстве с архитектором Александром Гагкаевым (определяюметодом исключения). Скульптура вдохновлена едва ли не самой известнойфотографией Мандельштама в профиль, с высоко задранным носом и выпяченнымподбородком, по которой его всегда и рисуют. В этом памятнике чертыкарикатурности точно сочетаются с незащищенностью, самоуверенная гордостьпророка со слабостью помнящего о погромах жидка. Тут лучшее архитектурноерешение. Подпорная стенка срывается, вместо нее делается лестница, по которой иидет Мандельштам, причем идет не по центру, а как бы чуть сдвинувшись с него,–положение фигуры в пространстве точно соответствует ее пластике.
Проблема в том, что хотя внашем городе можно снести все что угодно, но вот в случае с памятникомМандельштаму, боюсь, окажется, что эта подпорная стенка – след истории исносить ее нельзя. В этом, впрочем, есть определенная логика, ведь около этойстенки Мандельштам точно стоял, ходил мимо нее каждый день. Во всяком случае,кажется, именно это руководило последними из участников конкурса – ДмитриемШаховским и Александром Бродским (по характерному почерку обоих). Скульптуравдохновлена той же фотографией, но здесь – только голова Мандельштама, котораялежит на стеле из поставленных друг на друга кубов – они создают то жедвойственное ощущение силы и хрупкости одновременно. Что же касаетсяархитектурного решения, то здесь, пожалуй, ощущается пристрастие Александра Бродскогоценить то, что уже получилось, и ничего не рушить. Кусок земли памятник здесьобживает, как комнату, в которой надо расположить нехитрый скарб – ящики скнигами, свою голову. В каком-то смысле это самое адекватное решение. Ощущениеуютности создается из бесприютности, величия – из крошечности земли,монументальности – из неустойчивости. Не знаю, как жил Мандельштам в комнате вобщей квартире дома в Старосадском, но думаю, как-то так и жил. А если не здесь– то в Воронеже. Или еще где-то.
Источник: Коммерсантъ. 2007. № 3 (№ 3579). 17 января.
