Пожилая женщина с внешностью школьной учительницы.
У меня двойная потеря, двойное горе: 34-летний сын Женя и его невеста Верочка. Она была сиротой. Они хотели сходить в “Норд-Ост”, чтобы отдохнуть от своих забот. В 22:00 я по телевизору узнала о том, что произошло, по ТВЦ. 24, 25, 26 октября мы провели с внучатами. Младшего водили в садик, старшего в школу отпустили только один раз. Я случайно проговорилась одному из родителей и на следующий же день старший спросил меня, правда ли, что мама с папой в заложниках у чеченцев. Все это время я скрывала от внучат что произошло. Сперва я наврала им, что у нас на даче кто-то разбил все окна и папа с мамой поехали их вставлять. Потом сказала, что по дороге у родителей сломалась машина и они ее чинят. Старший посоветовал – позвони на мобильный. Я сказала, что он разрядился.
Все время пока мои находились в заложниках, нас не покидала надежда. Когда чеченцы выдвигали требования – я надеялась, что они будут удовлетворены. Мы думали, что для правительства люди важнее.
Мы надеялись, что выведут войска. Или хотя бы сделают вид, что выведут войска. Но после выступления президента стало ясно, что ничего делаться не будет. После этого в СМИ прошла информация, что каждый час будут расстреливать по 10 человек. Мы щелкали по всем каналам, надеялись, но объявили о штурме.
Я молилась, чтобы все закончилось благополучно. Из-за того, что дома находились маленькие дети, приходилось сдерживаться. 27 числа мы узнали о смерти Жени и Веры. Внучат забрала соседка и на два дня увезла их в дом отдыха.
26 октября Веру и Женю искали друзья – в списках их не было. 27 октября Фроловы не появились и в уточненном списке на 700 человек. Но надежда умирает последней.
Как написано в больничной справке, оба умерли от сердечной недостаточности и от отека мозга. Они находились под воздействием газа как минимум 2-2,5 часа. Если после этого они долго лежали на тротуаре, это должно было еще сильнее уменьшить их шансы. На них были только тоненькие маечки. Как позже мне рассказали друзья, свои свитера они отдали детям-школьникам из числа заложников.
Я считаю, что мои дети погибли из-за плохой организации спасения. Этот иск не только к правительству Москвы но и к федеральному правительству.
Мне 43 года, мужу – 45. А теперь нам осталось двое детей. Мы вырастили троих сыновей, защитников отечества. Всю жизнь работали и что получили?: Горе, боль и слезы. Перед гробами наших детей мы поклялись, что вырастим наших внуков порядочными и полезными людьми.
Что касается материального и морального возмещения, то раньше я не страдала бессонницей, теперь засыпаю только в 3-4 утра. А с утра нужно вставать в 7 – отводить детей в школу. Меня мучают боли в сердце, у мужа скачет давление.
Детям нужны деньги. Старший учится в гимназии, у младшего – проблемы с зубами. Женя три года строил дом – буквально за месяц до трагедии все работы были закончены, но после него не осталось никаких сбережений. Нам назначили пенсию на детей на двоих в общем 7500 руб. в месяц. Вместе с нашими доходами получается 11-12 тыс. в месяц. Пока хватает, но когда пацанам будет 15-17 лет прокормить их будет куда сложнее. Я требую возместить те материальные средства которых они лишились.
У брата Жени – Андрея – начались проблемы с сердцем после того, как он съездил на опознание. Андрей рассказывал, что брата было очень сложно узнать – его шея была значительно толще лица. У Андрея и Жени разница была – три года, они были очень тесно друг с другом связаны. Женю и Веру нашли 27 вечером, через двое суток после смерти. При этом у Веры в кармане был паспорт с адресом. У меня сложилось ощущение, что власти пытались скрыть смерть Веры.
Я считаю, что мои дети погибли на войне и требую у государства пожизненное пособие и льготы. Мои внуки не смогут получить от нас то, что получили бы от родителей.
